Страница 20 из 20
А где же прославленный Генерал? Где Валдис Цериньш? Рассказывали разное: одни говорили, что его расстреляли фашисты, другие утверждали, что вместе с отцом и матерью он погиб в Саласпилсском лагере смерти, третьи — что он увезен в Германию… Рассказывали, будто Валдис пал в бою у Наро-Фоминска, ушел в партизаны, пропал без вести. Кому же верить? Никто не мог сказать ничего определенного. Лишь один человек, может быть, кое-что и знал о судьбе Цериньша. Нужно было найти этого человека — полковника Роберта Целмса, нашего старого друга, бывшего Оборванца. Перед отпуском именно его я встретил на улице.
Когда гитлеровцы разбомбили гулбенский вокзал, мой отец снова перебрался на село. Я распрощался с Робертом — секретарем комсомольской организации и Валдисом — пионервожатым. Они остались в городе…
Я решил обязательно найти друга своей юности. Мне повезло. Шел как-то с работы и опять на углу улицы Кирова столкнулся с молодцеватым военным, у которого через всю левую щеку — от угла рта до виска — тянулся еле заметный шрам.
— Роберт! — окликнул я его.
— Здравствуй, Ян! — вскричал он, и лицо его озарилось широкой светлой улыбкой.
Через несколько минут мы уже сидели в парке на скамейке. Вокруг нас шумело море детских голосов. Падали красные кленовые листья. Небо было ярко-голубым. Белые облака в лучах вечернего солнца переливались фиолетовым светом, а мы все разговаривали и разговаривали.
Когда солнце скрылось за крышами высоких домов, я показал Роберту необычное письмо. Он прочел его и печально, очень печально улыбнулся:
— Это, знаешь, сложный вопрос, где живет Валдис и как с ним встретиться. На это можно ответить так: нигде и никогда. Но можно и по-другому: он вместе с нами, всегда и всюду!
— Расскажи, что случилось с ним, — попросил я. Голос мой дрогнул.
— Ночью перед приходом гитлеровцев в Гулбене, — рассказывал Роберт, — вовсю зверствовал Буллитис со своей бандой. Он собрал бывших айзсаргов, полицейских… Мою мать эти злодеи застрелили в кровати. Я был в комсомольском патруле, охранял вокзал. Они вломились и в квартиру Цериньшей. Валдис со второго этажа выпрыгнул в окно. Он прибежал к нам, хотел предупредить отца. Но Паул уже отправился домой, чтобы распрощаться с женой и сообщить ей, что уходит в партизаны. Его встретила пуля прямо на пороге. Мать Валдиса отправили потом в Саласпилсский лагерь. Не вернулась она… Когда на Рижской улице загрохотали немецкие танки, мы покинули город. Надеялись встретить части нашей армии. Но по всем дорогам шел поток чужеземцев-поработителей. Захватчики были уже в Балвах. Значит, мы окружены. Встретили нескольких красноармейцев. Они присоединились к нам. Собралось человек пятнадцать — ядро будущего партизанского отряда. Нашим домом стали гулбенские и лубанские леса. В воздух полетели железнодорожные мосты, фашистские поезда с боеприпасами, вражеские автомашины. На тот свет мы отправили и командира шуцманов Буллитиса. Было это так: целая свора «героев тыла» выехала на так называемую очередную карательную акцию, чтобы поймать нас, но мы поймали их. В селе Дауксты они пьянствовали у одного кулака. Буллитис вышел на улицу, чтобы полюбоваться природой, но не успел даже пикнуть, как ему заткнули кляпом рот и связали руки. Через окно, прямо на стол пирующих головорезов, влетело и разорвалось несколько гранат. Бывшего владельца мясного магазина партизаны приговорили к смертной казни. Прошел год, два. Гитлеровцы все стремительнее «сокращали» линию фронта. Ширилась партизанская война. Карательные батальоны фрицев днем и ночью прочесывали леса. Однажды нас окружили. Но мы вырвались. Через Педедзе перебрались из Латгалии в Видземе. Главные наши силы пошли в Лубанском направлении. На берегу реки мы оставили пятерых бойцов, чтобы они прикрывали наш отход. Полицейская рота не ожидала, что мы так быстро сможем переправиться через реку. Цепь противника сжалась в клубок, все столпились в лощине прямо против нас, на другом берегу. Великолепная цель! Но у нас не было ни пулеметов, ни автоматов, только винтовки и гранаты. А расстояние метров шестьдесят-семьдесят.
«Дайте мне все гранаты!» — шепнул Валдис.
«Что ты задумал?» — спросили мы.
«Увидите!»
Мы знали, что Валдис лучший спортсмен города, что на соревнованиях он бросал гранату почти на восемьдесят метров. Но здесь не соревнования!
«Давайте!» — опять раздался его тихий, но требовательный голос.
Переглянулись: что делать? Хорошо, дадим. Перед Валдисом, у корней толстого дуба, легли десять гранат. Он снял со всех предохранители и положил рядом с собой. Скинул пиджак, засучил рукава рубашки и, спрятавшись за ствол дерева, встал во весь рост. В руке его мелькнул металл гранаты. Валдис размахнулся, напрягся, как пружина. Бросок!.. А в руке уже другая граната. Размах! Бросок! В руке третья граната. Опять бросок! Только сейчас за рекой взрывается первая граната, прямо в гуще полицейских. Летит четвертая… пятая… шестая… Еще и еще одна… А вот и последняя!..
Мы не слышим выстрелов, но видим — Валдис ранен! Однако и последняя граната достигла цели. А Валдис покачнулся и опустился на корни дуба. Подполз токарь Себрис и потащил его в более безопасное место. Наши пули разили противника. Противоположный берег напоминал распаханное картофельное поле. Подсчитали убитых и раненых, оставшихся на берегу реки: около двадцати полицейских! Другие барахтались в кустах…
Позже, когда мы поймали одного шуцмана, он все твердил, что у нас был миномет…
Валдис умер на третий день. Я помню его последние слова:
«В моем рюкзаке красное знамя… Знамя наших стрелков. Храните его вечно… Храните… у сердца…»
Завещание Валдиса было для нас священнее боевого приказа. Мы его выполнили. Сберегли знамя. Берегли больше своей жизни. Это знамя помогло нам победить. А Валдис… Его могила находится на берегу Педедзе, под тем дубом, где он совершил свой подвиг. Было это двадцать шесть лет назад. Тогда тоже стояла золотая осень…
…Полковник Целмс умолк. В парке давно воцарилась тишина. Наступила ночь. Над нами темно-голубое небо. Но в облаках еще горят лучи солнца. Тихий-тихий вечер. И кажется, что рядом на скамью садится еще один наш товарищ, павший в бою герой, которого мы никогда больше не встретим, но будем вечно чувствовать его плечо.
— Да, — говорит Роберт, медленно поднимаясь со скамейки, — в мире нет такой власти, которая могла бы отобрать у человека красное знамя, знамя цвета нашей крови…
Мы выходим из парка. Падают большие красные кленовые листья…