Вспомнить всё

Вниз вела стальная лестница, В нетерпении я спустился на дно бункера и осмотрелся, перемещая луч фонаря по бетонным стенам и полкам. Насчитав с дюжину оцинкованных ящиков, я открыл крышку одного из них и замер от изумления. В ящике лежали две автоматические винтовки с комплектом оптических прицелов, магазинов и глушителей. Винтовки были новейших образцов и в оружейной смазке. Придя в себя от шока, я принялся за осмотр остальных ящиков.

Арсеналом, хранящимся в них, можно было вооружить взвод спецназа или диверсионно–разведывательное подразделение. Здесь лежало и обычное вооружение, и весьма экзотические экземпляры, включая арбалеты, пластиковые бесшумные пистолеты, портативные установки управляемых самонаводящихся ракет.

Все это стоило десятки тысяч долларов и не могло принадлежать моему отцу. По всему выходило, что хозяином тайника являлся я сам. Что же эхо могло означать? Неужели я действительно имел отношение к какой–то спецслужбе? Но тогда почему мною занимается мафия, а не российская контрразведка? А может, я, наоборот, работаю на ФСБ?

Оставались еще две коробки, не осмотренные мною, и я снял с полки одну из них. В ней я обнаружил множество различных документов, аккуратно завернутых в полиэтиленовые пакеты, а на дне лежали автомобильные номера. Достав лачку паспортов и раскрыв верхний, я увидел свою фотографию. Правда, на ней я выглядел иначе, чем сейчас, но все же это был я. Согласно паспорту моя фамилия была вовсе не Кленов, а… Громов, и звали меня Алексеем Владимировичем. Вот гак дела! Следующий паспорт тоже оказался с моей фотографией, но на ней я был блондином, и выписали его на фамилию Портнягин.

Наверняка документы являлись фальшивыми, но их невозможно было отличить от настоящих, если бы не одно лицо, смотрящее на меня. Это сильно озадачило меня, поскольку говорило в пользу шпионской версии моего недавнего прошлого. Здесь имелись документы на все случаи жизни, с их помощью я мог бы раствориться среди миллионов россиян, при необходимости меняя имена, как перчатки. Даже для могущественной ФСБ такое изобилие оружия и фальшивых документов казалось слишком роскошным. Да и зачем сотруднику контрразведки столько добра в собственной стране? Какое спецзадание требует такой экипировки агента? А если добавить к этому оборудование для прослушивания телефонных разговоров и скрытного слежения, дистанционные системы управления радио–взрывателями, электронные отмычки и прочие «примочки», обнаруженные мною, то версия о моей принадлежности к ФСБ затрещала по швам. Окончательно ее разрушила последняя находка. Во второй коробке, оказавшейся намного тяжелее первой, я обнаружил деньги. Много денег, очень много. Пачки долларов и рублей были запечатаны в пластик, и по приблизительным прикидкам общая сумма составляла не менее пары миллионов баксов.

–Ни хрена себе! – непроизвольно вырвалось у меня. – Это что же получается? Я работаю на иностранную разведку? А отец?.. Отец не мог не знать об этом тайнике, значит, он был в курсе?.. Нет, не верю. Не может этого быть! Он не мот допустить такого…

Кажется, я окончательно запутался в своем прошлом. Но, кем бы я ни был, теперь это не имело значения. Передо мной стояла только одна задача – выжить и найти Женю. И я должен был решить ее любой ценой.

Глава 9. КРУТЫЕ ВИРАЖИ НА СТАРОЙ КОЛЫМАГЕ

На рассвете я вернулся в город, поставив на «Опель» фальшивые номера и подобрав из арсенала в тайнике все необходимое. Я понимал, что капитально рискую, но отказаться сейчас от машины не мог.

Остановив автомобиль на платной стоянке и взяв с собой только одну сумку, я направился к дому Василия Николаевича. За сохранность машины и груза опасаться не приходилось. «Опель», как обнаружилось, таил в себе очень неприятные сюрпризы для любого злоумышленника. Беспокоило меня лишь то, как долго я смогу разъезжать на нём, не привлекая к себе внимания со стороны автоинспекции и коррумпированных ментов, которые, конечно же, будут прежде всего искать и проверять все вишневые «опели».

Дом, где жил Василий Николаевич, я хорошо запомнил. Вскоре я стоял на площадке возле двери квартиры Иванова и терпеливо ждал, когда хозяин откроет ее на мой звонок. Прошла минута, но за дверью не слышалось никакого движения. Тревожное предчувствие заставило меня заволноваться, и я снова нажал на кнопку звонка. Никто так и не подошел к двери, и это было плохим знаком.

Вспомнив о ключах, я достал их и открыл замок, в это же время другую руку держал в кармане на рукоятке пистолета. Дверь отворилась, впуская меня в маленький холл. Тихо прикрыв дверь, я крадучись шагнул вперед и вдруг услышал сдавленный стон, доносящийся из глубины квартиры.

–Василий Николаевич, – негромко окликнул я

хозяина. – Вы здесь?

Стон повторился. Я прошел к приоткрытой двери спальни и заглянул в комнату. На полу возле кровати лежал старый хирург и корчился от боли. Его перекошенное лицо было мертвенно бледным, на лбу сверкали капли пота. На ходу бросив сумку, я поспешил на помощь.

–Василий Николаевич, что с вами? – Я опустился на колени и попытался приподнять его за плечи, но он остановил меня жестом. – Чем вам помочь? Вызвать «скорую»?

Он слышал меня, но приступ боли не позволил ему ответить сразу. Трясущейся рукой Василий Николаевич пытался указать мне на что–то, находящееся позади меня. Я обернулся, пытаясь определить направление жеста, и взгляд мой уперся в комод.

–Там лекарства? – спросил я, и он утвердительно прикрыл веки. – Сейчас, сейчас…

В верхнем ящике комода я нашел ворох всевозможных упаковок с таблетками и сгреб их все в пригоршню, поскольку не знал, какие нужны. Высыпав перед ним все лекарства, я стал по очереди перебирать их:

–Эти?.. Эти?.. Эти?..

Наконец, когда я взял пузырек с маленькими красными пилюлями, он нетерпеливо потянулся рукой к нему.

Прошло минут десять, прежде чем боль стала отпускать его из своих тисков. Теперь он тяжело дышал, но его дыхание уже не было прерывистым, а гримаса страдания исчезла с лица.

–Спасибо, Сережа… – чуть слышно прошептал Василий Николаевич.

–Вам уже лучше? – спросил я. – Может, все же вызвать врача?

–Врач мне не поможет, – тихо ответил он. – Я и сам врач.

–Да, но с вами что–то серьезное…

–Вот именно.

–Тем более вам нужна квалифицированная помощь.

–Ты думаешь, я недостаточно квалифицирован, чтобы разобраться в своих болячках? С этим я живу уже несколько лет, так что незачем беспокоить моих коллег. Все равно они не сделают большего, чем сделал ты.

Я осторожно поднял его с пола и перенес на кровать, укрыв одеялом.

–И часто у вас такие приступы?

–Случаются… Раньше – изредка, теперь чаще.

–А что у вас? Сердце? – предположил я.

–Нет, у меня рак, – спокойно ответил он.

Его слова поразили и ошеломили меня до глубины души, и я растерянно переспросил:

–Рак?..

–Да, и болезнь прогрессирует. Может быть, я протяну еще год, но не больше.

–И вы так спокойно говорите об этом? – ужаснулся я. – Надо же бороться, лечиться…

–Я борюсь, как могу, но болезнь сильнее. С этим пришлось смириться. Нужно достойно завершить свою жизнь. Что я и пытаюсь сделать.

–Неужели ничего нельзя изменить? Ведь делают же операции, есть лекарства…

–Шанс, конечно, есть, но чисто теоретический. Для меня это нереально, – ответил Василий Николаевич.

–Почему? Если есть шанс, его необходимо использовать.

–Почему? – иронично переспросил он. – Потому что операция такой сложности и лечение стоят огромных денег, и делают ее только за границей, а моих сбережений не хватит даже на билет в одну сторону.

–Значит, дело только в деньгах? – спросил я.

–В них, проклятых… Ладно, хватит об этом. Дай–ка мне мои «конфетки» и принеси, пожалуйста, воды.

Я исполнил его просьбу и решил оставить старика в покое, чтобы дать ему возможность прийти в себя после приступа. К разговору мы могли вернуться позднее. Но он удержал меня: