Страница 4 из 11
Григ крепко обнимает меня.
– И вообще, этот день обычно проводят с семьей, все со своими пацанятами или дочками приходят на встречу. Дети заглядывают в рот своим отцам, внимательно слушают их байки. Ну какой адекватный десантник будет нажираться при детях? – Григ расплывается в улыбке и неожиданно выдает: – И я тоже своего пацана буду водить, чтобы слушал.
Он мечтательно закатывает глаза, а я вырываюсь из его объятий в ванную.
– Ладно, пора разобрать коробки. Куда мне складывать вещи?
Григ осматривает зал, как будто в первый раз его видит.
– Клади куда хочешь.
– Что я спрашиваю? Эта квартира – сплошной советский комод, вещи можно даже в сервант положить.
Квартира правда больше напоминает советский шкаф, много сохранилось реликвий из бабушкиной молодости. Меня не раздражают совковые раритеты, но комод, сервант и стенка по периметру зала удручают Грига. Еще ему не нравится ванная комната, совмещенная с туалетом.
Кухня здесь тоже небольшая, зато с выходом на балкон. Мы с бабушкой часто сидели там, разбирали ее старые вещи, она рассказывала про свою молодость, а я доверяла ей секреты о своих снах и обидах. Помню, в детстве мне папа на первое занятие в художественной школе подарил набор кистей из пони. А я перепутала пони с единорогом и говорила всем, что у меня волшебные кисточки. Мне никто не верил, учительница прочитала на упаковке, откуда они, и рассказала всем, надо мной стали смеяться. Бабушка меня утешила и устроила нам чаепитие на балконе. Летом мы часто обедали там, а зимой перебирались на кухню. Эти два места: балкон и кухня – для меня словно вселенная детства.
А потом бабушка умерла. Коробки со старыми вещами, книгами, тетрадями, куча сломанных настенных часов, древние телефонные трубки – всё это хламом теперь лежит на балконе.
Григ постепенно привыкает к устройству квартиры. Он знакомит меня с родными. Его отец, Александр Евгеньевич, немного сердитый, властный. Мне нравится, что Григ называет его «папа». И между ними нет проблемы отцов и детей.
Александр Евгеньевич всю жизнь строит бизнес, и Григ ставит своего отца в пример, когда речь заходит о стойкости и мотивации. Мама, Анастасия Юрьевна, добрая, без всякого намека на снобизм и высокомерие, но с вечным списком вопросов: когда свадьба, дети, внуки. Тема детей меня раздражает, поэтому при диалоге съеживаюсь. Семья обеспеченная, младший брат учится в Англии, и, как говорит Григ, «он тот еще мажорчик».
Бытовой режим со временем налаживается, вещи разложены, а мы наконец-то начали есть, спать, иногда даже удается помолчать. Рабочие дни сменяют друг друга, а вечера проходят уютно, и мы засыпаем от просмотра очередного скачанного сериала. Наступает утро, и день сурка втискивается в мою жизнь.
Глава 3 Инструменты Вселенной
Еще один отрывок.
07:07. Будильник на телефоне оповещает, что «повторяющийся» день начинается. С утра ужасно давят звуки. Плавные мелодии мне не помогают проснуться, поэтому только отвратительные пип-пип-пип, как будто пожарные сирены трубят об опасности. Лениво открываю глаза и выключаю телефон. Закрываю глаза и открываю их только через десять минут, когда звенит второй будильник. Такое повторяется еще три раза. Спящий рядом Григ спрашивает каждое утро одно и то же на протяжении года:– Зачем ты ставишь на семь и просыпаешься через каждые десять минут?
Сегодня отвечаю не только мысленно:
– Потому что я каждый раз верю, что встану в следующий раз.
08:00. Окончательно просыпаюсь, в суете вырывается слово «черт», сразу же ругаю себя. Бабушке обещала не произносить это слово и вместо него говорить «фея». Например, не «пошло все к черту», а «пошло все к феям». В ванной уже заседает Григ.
– Григ, выходи, у тебя там ничего даже не журчит, знаю, что ты просто сидишь в телефоне.
Слив туалетного бочка и ворчание – как признак, что скоро откроется дверь.
– Лили, я который день не высыпаюсь из-за твоего трехразового будильника. Что за маразм так просыпаться?
– Ой, сколько можно мне повторять одно и то же!
Следующие двадцать минут перемещаюсь по квартире со скоростью чемпиона среди гепардов.
– Возьми телефон, тебе звонят.
– Сбрось, потом перезвоню. Где мои ключи? А-а-а, черт, а-а-а, фея-фея. Я уже не успеваю позавтракать. Все, нашла. Пока-а-а-а.
Мне нравится ездить в автобусе. Утренние посиделки или «стоялки» обеспечивают темы для дальнейших разговоров с коллегами. Наблюдаю за пассажирами, их чертами, колоритными особенностями. Выбираю типажей для своих будущих зарисовок. Многих уже узнаю в лицо и запоминаю, к кому лучше не садиться – из разряда «запашистых».
Мозг придумал классификацию пассажиров, которые разговаривают по телефону. В первую группу входят люди-шифровальщики, вместо слов они используют «да» и «нет», очень кратко отвечают и кладут трубку. Вторая группа – это трагики. Весь автобус погружается в драму героя, будь то ссора с родителями или разборка с любимым. Через пять минут бурных обсуждений мы все уже в курсе, что Таня любила Вову, но он кобель (иногда звучат слова более оскорбительные), бросил ее ради богатой Виолетты Александровны. Третья группа – экшеонисты. Вот они самые интересные, рассказывают захватывающие истории. Например, мужчина звонил другу, после того как его чуть не ограбил бомж возле банкомата. Пассажиры рядом сопереживали, убирали наушники и смаковали подробности. К пятому звонку история разрослась: не банкомат, а отделение банка, в котором охрана плохо работала, и он в одиночку отбивался от трех напавших бандитов. Экшен в чистом виде, автобус мысленно ликовал: «Браво, а ты, Кэмерон, иди покури в сторонке».
Еще одна группа – это вирусные рекламщики, или «народники». Они рассказывают о новых духах, помаде или фильмах. Есть такие, которые работают на ухудшение имиджа. Девушка пролежала неделю в больнице, жутко отравилась пельменями (фирма или магазин обязательно уточнялись) и без всяких прикрас рассказывала, что она «все заблевала, и днище прорвало, и ни в коем случае не бери эти пельмени».
Моя остановка, и сразу высокое уродское, по мнению любого урбаниста, здание с кучей колонн и зеркальных окон. На лавочке мои коллеги обсуждают предстоящие отчеты, которые обязательно надо оформить в PowerPoint.
На совещаниях не вслушиваюсь в цифры и, чтобы не уснуть, рисую коллег или автобусных попутчиков. Офисный день проходит спокойно и стабильно: вкусный обед, беседы, приятные для женской аудитории и немного непристойные для мужских ушей.
Ожидание 18:00, и опять тот же автобус. Дома меня ждет кот и «нависшая» обязанность готовить ужин. После пробок желание готовить исчезает, остаются силы только на диван и просмотр соцсетей. Позже приезжает голодный и ворчливый Григ, поэтому на скорую руку делаю макароны по-флотски. За ужином мы разговариваем о новостях, звездах шоу-бизнеса, о спорте.
– Я завидую всем этим чемпионам. Они с самого начала знали, чего хотят, и шли к цели. А вот если я не знаю, что хочу? Как мне найти себя? Знаю, тебя раздражают эти разговоры, но, Григ…
– Лили, ну, во-первых, за этих чемпионов когда-то решили родители, что они хотят знаменитых спортсменов. А во-вторых, заколебали эти ноющие разговоры о поиске себя. В жизни все проще. Представь картину своей счастливой жизни. Что ты видишь? Можешь не рассказывать даже, вот что ты увидела, к тому и стремись.
– Да могу и рассказать. Я стала знаменитой художницей.
– Стать знаменитым художником или режиссером – это такое эфемерное желание. Кто определяет, стал ты им или нет?
– Так, ты меня перебил. Мои картины выставляются в лучших галереях, таких как наш «Метрополитен». Я получаю престижную премию, лучше сразу «Золотую кисть». Живу на Манхэттене, а еще у меня домик-галерея, допустим, в Испании. Я пью прекрасное вино, путешествую, меня все знают на Венецианской биеннале. Ой, да список можно продолжать вечно.
– Ну вот тебе и ответ. Не нужно искать себя, надо создавать себя. Разбивать свою идеальную картинку будущего на подпункты и выполнять. Все! Это проще, чем проходить сто тестов, читать книги или посты нынешних блогеров про самореализацию, мотивацию и подобную ерунду.