Страница 1 из 8
Елена Арсеньева
Дочь врага
Повесть
Пионерам и комсомольцам Великой Отечественной войны посвящается
Темно в городе. Темно и тихо. Только изредка мигают фонарики патрульных, да их тяжелые сапоги грохочут по мостовой, да слышны голоса:
– Halt! Wer ist da? Hände hoch![1]
Патрульным иногда вторят полицаи:
– Стоять! Кто идет? Руки вверх!
Война… Чужие пришли в этот маленький уютный городок! Теперь здесь хозяева враги и те, кто прислуживает им. Они установили комендантский час. Они готовы застрелить каждого, кого заметят на городских улицах в ночную пору. Полицаи, на рукавах которых белые повязки с надписью «Schutzpolizei»[2] усердствуют наравне с оккупантами.
И те, и другие боятся. Боятся партизан и подпольщиков! И захватчики-фашисты боятся, и их прислужники-предатели.
Боятся таких, как эти двое ребят, которые вслушиваются сейчас в шаги патруля и окрики полицейских.
– Это Бубело горланит! – бормочет Нинка, прижимаясь к стене. – Я его по голосу знаю, хрипуна паршивого. Он да Стецьков – самые из всех полицаев поганые. Был еще Лысаков, да весь вышел.
Коля молчит. Он знает, что случилось с полицаем Лысаковым. Но говорить об этом не хочется.
– Коля, ты чего, уснул, что ли? – толкает его в бок Нинка. – Мажь скорей стенку! А то еще сунется сюда кто-нибудь из этих гадов, уходить надо.
Коля вытаскивает квач из ведерка, которое висит на руке, и размазывает клей по стене. Нинка проворно прикладывает к этому месту листовку, а потом разглаживает ее, чтобы лучше держалась.
– Пошли на улицу 7 ноября, – командует она. – «Пятиэтажку» разбомбили, но стены у нее целые. И народ там часто ходит. Кто-нибудь да успеет прочитать, пока полицаи не очухаются и не сорвут!
Улица 7 ноября теперь называется улицей Великой Германии. Чуть ли не каждый переулок в городке Краеве фашисты по-своему переименовали! Но все равно – в городе по-прежнему живут советские люди, а значит, они должны знать правду, они должны знать, что фашисты зря чувствуют себя здесь хозяевами!
Вдруг Нинка толкает Колю за дерево, а сама затаивается рядом:
– Тише! Идут сюда!
Коля прислушивается. Да нет, тишина.
– Тебе померещилось, – шепчет он.
– Ничего, давай еще постоим тут на всякий случай, – говорит Нинка. – Прижмись к дереву.
Она сильно дергает Колю за рукав вельветовой курточки, и вместо дерева он нечаянно прижимается к Нинке.
– Извини, – бормочет, чуть отстраняясь.
– Извини! – передразнивает Нинка. – Откуда ты такой вежливый свалился на мою голову? Вежливый да непонятливый! Ну откуда, скажи?!
– От верблюда, – огрызается Коля, еще больше отстраняясь. – Пошли, чего тут стоять?
Нинка молчит, только вздыхает.
Коля хмурится. Он терпеть не может этих вопросов: «Откуда ты взялся?» Он боится вопросов о своем прошлом! А еще он боится Нинкиных многозначительных вздохов. Неужели она сейчас снова заведет эту свою шарманку: «Я что, совсем некрасивая? Почему ты от меня шарахаешься? Ты мне нравишься, сам знаешь! А я тебе?»
Ну вот что ответить девчонке, которая говорит такие вещи?! Правду ляпнуть: «А ты мне – нет!» – невозможно. Потому что это не совсем правда. Нинка Коле нравится, но… не так. Не так, чтобы прижиматься к ней, даже если они прячутся за деревом! Просто она хороший друг, она умная, храбрая, как Анка-пулеметчица из кино «Чапаев», как Дженни из «Острова сокровищ», которая поет: «Если ранили друга, сумеет подруга врагам отомстить за него!»
Нинка любит эту песню. Ей фильм очень понравился, а Коле – нет. От того «Острова сокровищ», который написал Роберт Льюис Стивенсон (кто не зачитывался этим романом?!), в фильме остались рожки да ножки с кружевными оборочками. Вместо Джина Хокинса там девчонка Дженни, которая влюблена в доктора Лайвеси (а не Ливси, как в книжке!) и переодевается юнгой, чтобы ехать вместе с ним за сокровищами.
Коля не сомневается: если бы он вздумал куда-то ехать, в какое-то опасное путешествие собрался, Нинка тоже переоделась бы парнем, чтобы отправиться с ним. Беда только в том, что ему не по душе такие девчонки, которые вечно всеми командуют (Нинку даже прозвали атаманшей!), бегают за парнями и прижимаются к ним… Парни сами должны за девчонками бегать и все такое! Конечно, в нашей Советской стране мужчины и женщины равноправны, однако не зря Карл Маркс написал, что самая лучшая черта в женщине – слабость!
Коля бы добавил – и тайна…
И еще что-то должно быть в девушке, которая ему может понравиться, но он сам не знает, что именно, – знает только, что в Нинке этого нет.
В прошлый раз, когда Нинка спросила, нравится ли она Коле, он ответил: «Но ведь ты Мареку нравишься! Я так не могу, он ведь мой товарищ!»
Нинка глаза вытаращила: «Но мне Марек не нравится!» – «Все равно не могу!» – буркнул Коля, и Нинка от него на некоторое время отстала, а сейчас снова начала.
Дело было совсем не в Мареке. Коля тогда просто отоврался. А сейчас как быть?
Ага! Придумал! Есть предлог прекратить такие разговоры – и очень правильный, очень толковый предлог!
– Ты глупости несешь, Нинка, – сердито говорит Коля. – Кругом война идет. Какие нравишься – не нравишься могут быть во время войны? Ты бы лучше подумала, что мы будем делать, когда у нас эти листовки кончатся.
– Новые писать, что же еще? – угрюмо отвечает Нинка, запахивая свой ватник: октябрьские дни еще теплые, а ночи прохладные.
Обиделась она, конечно. Но что делать! В таких делах врать нельзя.
– А где сводки Совинформбюро возьмем? – спрашивает Коля.
Он всматривается в ту листовку, которую они с Нинкой только что наклеили.
На белом листе – четкие черные буквы. Конечно, в темноте их прочитать трудно, но Коля и так знает, что там написано: «Не верьте вракам Геббельса! Фашисты разбиты под Москвой, Красная армия[3] стеной стоит по всем фронтам, защищая нашу Советскую родину, и наша задача – тоже бить врага, где сможем. Есть оружие – оружием, нет оружия – палкой бей, нет палки – вцепись руками! Смерть фашистским оккупантам! Победа придет!»
Еще бы Коле этого не знать, ведь он сам этот текст написал, старательно подражая Ивану Ивановичу Храброву. Их учителю русского языка и литературы…
Раньше все писал Иван Иванович. И в каждой листовке были сведения из последних сводок Совинформбюро[4].
Повесили гитлеровцы Ивана Ивановича! Какой-то гад донес в комендатуру, что учителя видели в лесу. А в лесу известно кто – партизаны! Ну зачем городскому человеку по лесу шляться?
Иван Иванович объяснил, что грибы собирал, и даже полную корзину показал. Однако фашисты не поверили. Летом они разгромили городское подполье, но знали, что накрыть удалось не всех. Начали обыскивать дом Ивана Ивановича и нашли тайник, а в нем – переписанные от руки сводки Совинформбюро! Их Ивану Ивановичу партизаны передали. Ведь все радиоприемники велено было сдать, когда фашисты в город вошли. Сдал свой и Иван Иванович. После ареста подпольщиков он встречался с партизанскими связными, чтобы получать от них свежие сводки. В отряде-то рация была и приемник был! Иногда в городе такие встречи проходили, иногда в лесу. А потом ребята, его ученики: Коля Поляков, Нина Ломтева, Мишаня Климко, Марек Краснов и Тимка Фролов – эти сводки переписывали и расклеивали по ночам на стенах городских домов.
Ох как мучили Ивана Ивановича, как пытали, чтобы он выдал связных, чтобы выдал тех, кто расклеивал листовки! Он ни слова не сказал на допросах. Приволокли его на базарную площадь, к виселице, черного от побоев, под руки приволокли – сам идти уже не мог. Ребята видели казнь своего учителя и поклялись отомстить за него. Но лучшей местью было бы постоянно вредить фашистам и продолжать сообщать людям о победах Красной Армии.
1
Стоять! Кто это? Руки вверх! (нем.).
2
Schutzpolizei – от Schutzma
3
До февраля 1946 года армия Союза ССР называлось Рабоче-Крестьянской Красной Армией (РККА) или просто Красной Армией.
4
Совинформбюро – информационное ведомство, образованное в СССР 24 июня 1941 года, через два дня после начала Великой Отечественной войны. Его работа заключалась в составлении сводок для радио, газет и журналов о положении на фронтах, работе тыла, о партизанском движении.