Ошибка леди Эвелин

Тетушка отвечать не торопилась. Она смотрела на меня, и в ее глазах отражалось сомнение.

– Что ж, хорошо, – сказала леди Шарлотта, бросив незаметный взгляд на Каллемана. – Мэри проводит тебя в сад.

– Я рассчитывала пройтись до площади Аурвайне. Сегодня такая хорошая погода.

– Но это слишком далеко, – в голосе леди Шарлотты прозвучало предупреждение, которое я предпочла не заметить.

– Что вы, тетушка! Всего два квартала от Оллен-брау!

Я беспечно улыбалась, а сама молилась, чтобы герцогиня согласилась.

В гостиной стало тихо. Так тихо, что мне показалось, будто я слышу мысли леди Шарлотты.

– Что ж, возьми карету, – сказала, наконец, тетушка.

– Если вы не возражаете, я бы прогулялась пешком.

Каллеман внимательно прислушивался к нашей беседе. Конечно, маг не мог знать об ее истинной подоплеке, но, видимо, он что-то почувствовал, потому что слишком уж пристально наблюдал и за мной, и за леди Шарлоттой.

На улице было солнечно. Яркие лучи весело плясали по крышам, отражались в окнах домов, в оставшихся после вчерашнего дождя лужах, в золотых куполах собора. Город казался умытым и чистым. Сочная весенняя листва и зелень газонов навевали мысли о грядущем лете, и я невольно улыбнулась, подставив лицо теплым лучам. Холод подвала все еще ощущался где-то глубоко внутри, но уже не казался таким страшным. К тому же, стоило оказаться на свежем воздухе, как мне сразу стало легче. И усталость куда-то делась, и головокружение. И настроение немного улучшилось.

Я шла вдоль невысоких оград, разглядывала прохожих и думала о вчерашнем бале. И о Каллемане. Странный он все-таки. Так сразу и не поймешь, что маг за человек – хороший или плохой? С одной стороны, он едва не забрал меня в тюрьму, а с другой – я не чувствовала в нем злобы и подлости. Не сказать, чтобы я так уж хорошо разбиралась в людях, но гнилое нутро всегда чувствовала. Взять хотя бы тетушку. Когда она впервые появилась в доме леди Вонк, меня такой ужас объял, что я с трудом смогла сделать реверанс. А когда леди Шарлотта велела подойти и взяла меня за руку, пристально вглядываясь в глаза, я не сумела скрыть пробежавшую по телу дрожь, и она ее почувствовала. До сих пор помню, как дрогнули крылья точеного носа, каким хищным стало выражение тонкого прекрасного лица, как участилось дыхание герцогини. Я ощущала это, видела, и смотрела на новоявленную тетушку со смесью страха и удивления.

Наверное, именно тогда она и уверилась в моей недалекости. А я потом старательно поддерживала этот образ. До вчерашнего дня. Боюсь, минувшая ночь нанесла непоправимый урон моему былому скромному облику.

Резкий гудок мобиля вырвал меня из невеселых мыслей. Я повернула голову вправо и тут же отскочила, пропуская мчащийся на скорости моб. Надо же, так задумалась, что не заметила, как вышла на дорогу.

Внимательно осмотревшись, перешла на другую сторону и двинулась к площади десяти фонтанов – Аурвайне.

Ее было видно издалека. Звонкие струи воды взмывали в небо, замирали на долю секунды и падали вниз, в круглые мраморные чаши, рассыпаясь белой пеной и миллионами брызг. Ровно в центре, окруженный фонтанами, возвышался памятник королю Генриху II. Черный мрамор блестел от стоящей в воздухе влажной взвеси, а морда коня, на котором сидел монарх, казалась взмыленной.

Я прошла до самого края площади, уселась на одну из лавочек, куда не долетали вездесущие капли, достала из кармана булочку и откусила. М-мм… Сахарная присыпка растаяла на языке, и мне показалось, что ничего вкуснее я в жизни не ела. Жаль, что булочка так быстро закончилась.

Я вытерла платком руки и уставилась на падающие в фонтан потоки воды. Думать ни о чем не хотелось. И так всю ночь размышляла – и что толку?

Солнце ласково целовало лицо, касалось волос, пригревало плечи. Оно успокаивало и утешало, как добрая бабушка. Ну, это я так думала, потому что опыта общения с настоящей бабушкой у меня никогда не было. Точнее, я помнила два портрета – строгой и чопорной леди Марии, родительницы папеньки, и красавицы леди Софии, матушки моей мамы. Сами почтенные леди давным-давно покоились в могилах, а мне на память о них достался лишь медальон с локоном белокурых волос, да рассказы маменьки о полной приключений жизни леди Софии.

Мысли становились все бессвязнее, глаза сами собой закрылись, и я не заметила, как уснула.

Проснулась от ощущения чужого взгляда.

– Лорд Каллеман?

Сердце встревоженно замерло, а потом забилось часто-часто, как пойманный в силки зверек.

– С вами все хорошо? – спросил маг, глядя на меня своим обычным нечитаемым взглядом.

Его чернота была полной и всепоглощающей, не оставляющей места ни мыслям, ни чувствам, ни эмоциям.

– Да, – едва сумела выдавить в ответ.

В горле враз пересохло, то ли от страха, то ли от предчувствия грядущих неприятностей.

– Что ж, в таком случае, прошу меня извинить, – слегка склонил голову маг.

Он развернулся и стремительно двинулся прочь, и тут меня словно пружиной подкинуло.

– Лорд Каллеман!

Я поднялась и сделала шаг вперед.

– Леди Браге?

Маг обернулся и посмотрел на меня.

– Можно задать вам вопрос?

Я подошла ближе и остановилась в нескольких ро от Каллемана.

– Слушаю.

Лицо мага выглядело бесстрастным, но глаза загорелись интересом.

– У вас есть враги? – решившись, выпалила на одном дыхании.

– Разумеется, – усмехнулся маг.

– И вы их знаете?

– К чему эти вопросы, леди Браге?

– Понимаете, я подумала, что вчерашнее происшествие… Мне кажется, кто-то хотел вас подставить!

– Вы так считаете? – голос Каллемана звучал ровно, но я почувствовала проскользнувшую в нем насмешку.

– Ну да, – сделав вид, что не заметила ее, закивала в ответ.

– Не беспокойтесь, леди Браге, – криво усмехнулся маг. – Я сумею разобраться со своими врагами.

Он едва заметно дернул плечом, а потом достал из серебряной бонбоньерки зеленую пастилку и кинул ее за щеку.

А я смотрела на него, и чувствовала, как снова начинает кружиться голова, как перед глазами появляются белые мушки, как закладывает уши и вокруг становится удивительно тихо… А потом свет погас, как будто кто-то задул солнце, как гигантский бирольный ар, и я провалилась в темноту.

Он держал на руках легкое, почти невесомое тело, и ругался так, как не ругался уже много лет. Мысленно, разумеется. Он давно научился держать себя в руках, считая эмоции проявлением слабости. Да и не было у него никаких эмоций, и быть не могло. Последние несколько лет так уж точно.

В памяти некстати всплыли обвинения Аврил, искаженное отчаянием лицо, гневные слова… «У тебя вместо сердца – камень!», – кричала Ави, а он смотрел на нее и ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Даже странно. Пять лет она была его любовницей, делила с ним кров и постель, верила в него и надеялась, что сумеет привязать к себе, дождется заветного предложения. Но так и не сумела победить ту пустоту, что прочно обосновалась в его душе.

Эрик внимательно посмотрел на бледное личико. Сейчас, когда девица почти не дышала, она еще больше походила на красивую куклу. Нежная фарфоровая кожа, длинные ресницы, короткий вздернутый нос, пухлые губы – кто знает, что на самом деле скрывается за этой безобидной внешностью?

Он не верил ни одному ее слову, ни одному невинному взгляду, приправленному милой провинциальной наивностью. Ложь. Все ложь.

Еще и герцогиня… Старая змея слишком опасна. Два брака, обеспечивших не слишком родовитой дворяночке высокое положение, магия Поглотителей, близость к бывшему кроненгаудскому регенту, участие во всех более-менее значимых событиях кроненгаудской истории последних трех десятилетий – это было все, что он сумел узнать о леди Штолль. Но вот выяснить, что происходило с герцогиней с тех пор, как Кроненгауд вошел в состав империи, и понять, для чего Штолль забрала к себе эту девицу, до сих пор не удалось. Что такого особенного в леди Браге? Обычная аура средненького бытовика, приправленная молодым идеализмом и долей провинциальной наивности. Разве это могло привлечь герцогиню? Тогда почему она держится за эту девицу, почему защищает ее так, что готова натравить на него Дантера?