Белый олень

Я послушно склонила голову:

– Надеюсь, долго ждать не придется.

– Я не планирую задерживаться, – тихо произнес он, стараясь убедить скорее себя, чем меня. Затем подошел к трону и преклонил одно колено. – Мой король.

Я наблюдала за Сореном из-под пелены упавших на лицо волос. Его руки, вытянутые по швам, сжались в кулаки: должно быть, от короля или других гоблинов исходила некая угроза или что-то неприятное. Очень осторожно я подняла взгляд на правителя Пермафроста, прекрасно осознавая, что подобным поступком могу навлечь на себя неприятности или даже смерть. Хоть обращение с рабами оставлялось в основном на усмотрение хозяина, создавалось ощущение, что от любого человека в присутствии короля ожидалось беспрекословное подчинение.

С такого близкого расстояния его глаза казались темными дырами на фоне морщинистой кожи, а дыхание вырывалось из груди быстрыми и болезненными толчками. Наши взгляды встретились, и я тут же склонила голову. Не привлекать внимания.

Сорен выплевывал слова клятвы на древнем языке, который звучал, словно рокот гравия под ногами, гоблин останавливался, будто ожидая удобного момента, чтобы вырвать сердце короля, но каждый раз разочарованно возобновлял произнесение речи.

Напряжение в зале сгустилось настолько, что накрыло всех присутствующих. Как гончие, учуявшие кровь, они все ощущали слабость, исходившую от правителя. Как потрясающей красоты женские особи, так и монстроподобные твари подобрались в ожидании секунды, когда смогут убить его, не нарушая закона.

Подле трона слабеющего короля на куче камышовых циновок отдыхал прекрасный белый олень. Его глаза были закрыты, бока медленно поднимались и опускались. Шкура и рога говорили о молодости зверя, однако от него исходила древняя сила, тяжело придавливая меня к полу. Она казалась древнейшей в мире, возможно, даже древнее самого мира.

Гоблины были прежде всего охотниками, рожденными убивать, а не сеять. Обреченные чувствовать боль, выполняя любое действие, которое противоречило врученной им землями Пермафроста силой, они точно так же поклонялись белому оленю как символу абсолютной власти. Пока он не бросится бежать.

Мне не хотелось думать о том, что произойдет после.

Сорен продолжал медленно произносить слова присяги. Утробные звуки их языка впивались мне в уши, словно осколки сосулек, и я невольно передернулась. Снова поймав себя на желании потянуться за луком, я сильнее сжала пальцы на бедре. «Контролируй эмоции, Яннеке, – приказала я сама себе. – Если гоблины на это способны, то и ты справишься».

Возле самого уха раздался мягкий голос:

– Неужели это ты, Яннека?

Его дыхание защекотало кожу на моей шее, и каждый мускул моего тела немедленно напрягся. Ужас окатил ледяной волной и заставил меня примерзнуть к полу.

Не обращай на него внимания, и он оставит тебя в покое.

– Я знаю, что ты меня слышишь, сладкая моя.

Конечно, я его слышала! Один звук его голоса вызывал тошноту. Во рту тут же пересохло.

Я медленно повернулась к Лидиану, который ничуть не изменился за прошедшие сто лет: длинные золотистые волосы, гибкие мышцы, ленивое мерцание в темно-зеленых, кошачьих глазах, молочно-белая кожа, безупречно гладкая и девственно-чистая. Высокие скулы, орлиный нос и высокомерный взгляд, которые имелись и у его племянника, придавали чертам лица некоторую изысканность. Взгляд его то и дело вспыхивал, словно смотрел мимо меня, мимо короля, мимо всех.

Если остальных гоблинов можно было назвать монстрами, то Лидиан совсем не казался таковым, и это пугало меня еще больше.

– Голень уже зажила? – спросила я с враждебностью в голосе, удивляясь про себя, что он не дрожит.

– Похоже, поддержание светской беседы – не твоя сильная сторона, – заключил он, перенося вес тела на обе ноги. Меня охватило яростное желание ударить эту тварь.

– Полагаю, вы тоже не слишком-то искусны в цивилизованном разговоре. В наших краях оставить собеседника умирать считалось дурным тоном.

Лицо Лидиана осталось бесстрастным, однако я заметила зарождающуюся ярость: он снова встал на свою здоровую ногу. «Не следует его злить», – напомнил тихий голосок в голове, который принадлежал испуганной девочке, точно знающей, на что способен разгневанный гоблин. Тот же голосок шептал, что я никогда не сравняюсь с бывшим хозяином силой и он может убить меня одним пальцем, если пожелает, если я слишком сильно его раздразню. Я заплатила кровью за этот урок и не скоро его позабуду. Но гораздо более громкий голос звенел от ненависти и страстного желания ударить Лидиана и пролить его кровь. До того, как попасть в Пермафрост, я даже не подозревала, что можно одновременно ненавидеть и бояться чего-то, однако бывший хозяин вызывал во мне лишь эти эмоции. В отличие от племянника…

Наконец гоблин снова заговорил, и ласковые интонации его голоса заставили фразу звучать еще более угрожающе:

– Что ж, сейчас мы находимся не в твоих краях, верно?

– Что б ты подавился, трупоед! – выплюнула я оскорбление.

Лидиан чуть дернулся и покачал головой. Отстраненный взгляд его зеленых глаз сделался задумчивым.

– Мне кажется, ты стала еще более дерзкой и грубой с нашей последней… встречи. Возможно, стоит преподать тебе урок.

О нет, с меня достаточно. За прошедшие годы я усвоила, что уклонение от драки принесет мне больше ран, чем если я начну ее первой. В землях Пермафроста лучше было спрятать свой страх, чем открыто продемонстрировать его окружающим. Так что я уверенно заявила:

– Тогда я, возможно, снова получу возможность отравить вас железом, на этот раз смертельно, чтобы освободить страну от вашего разлагающего присутствия и возобновить ее силу.

– Ты даже не представляешь, что случится, когда змей перестанет кусать себя за хвост, – прошипел собеседник.

Его движения были едва различимы для человеческого глаза, однако я ожидала нападения с той самой секунды, как Лидиан заговорил со мной, так что была готова, когда он вскинул руку с удлинившимися когтями.

И все же ему удалось задеть меня по щеке. Движение казалось мягким, почти ласкающим, пока из порезов не потекли тонкие струйки крови.

Я инстинктивно отступала, пока не наткнулась на нечто, похожее на столик для жертвоприношений, и не запрыгнула на него. Я присела, и пальцы коснулись чего-то теплого и влажного. Я взглянула вниз и обнаружила убитого кабана. К горлу подступила тошнота.

Лидиан испустил высокий крик, напоминавший клекот коршуна. От этого звука по спине пробежал холодок, а руки затряслись. Еще чуть громче – и перепонки могли лопнуть. Пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не застыть на месте от страха.

Этот пронзительный вопль привлек внимание собравшихся в зале, даже король бросил взгляд в нашу сторону, чтобы увидеть сражение между жертвой и игравшим с ней охотником. Сорен поднялся, не закончив клятву, и наши глаза встретились. «Будь осторожнее, – беззвучно предупреждал он. – Я не смогу помочь. Если он тебя убьет, я оживлю и собственноручно прикончу за опороченную честь».

Приятно знать, что хоть кто-то в этом зале на моей стороне.

Я сглотнула, отчаянно пытаясь подавить нараставший страх. Страх затуманивает разум, а я не могла себе этого позволить. Однако как я ни старалась, моим телом постепенно овладевала паника.

Не имея такого отвлекающего фактора, как эмоции, Лидиан выждал подходящий момент и бросился на меня. Мы вместе покатились по полу, и я почувствовала резкую боль в плече от неловкого падения.

Когти вцепились в мое лицо в опасной близости от глаз, и на одну ужасную секунду я оказалась подмятой телом противника и не могла сопротивляться. Клыки, возникшие на месте зубов, нависли над моим беззащитным горлом.

– Почему ты не слушаешь, что я говорю? – прорычал Лидиан. Вес его тела и эти слишком хорошо знакомые мне слова возродили к жизни воспоминания, окрашенные отчаянием. Не думай об этом. Хватит. Не позволяй тобой завладеть. – А ведь я пытался до тебя достучаться. Пытался! Что произойдет, когда змей перестанет кусать себя за хвост?