Страница 21 из 25
Тут уже входит новый элемент, который можно подчеркнуть в связи с прекрасной работой Льва Яковлевича [Штернберга]. Как только камень становится амулетом и становится сверхъестественной женой и уносится человеком, то тут мы уже видим не только начало шаманства, не только начало ведовства, но и начало полового подхода к шаманству, которое имеет огромное значение. Следовательно, этот половой подход начинается еще до анимизма и начинается на стадии олицетворения. Этот камень, который является женой для гиляка, он является первой стадией, древнейшей формой, которая перешла и в наше представление о колдунах и колдуньях, которые имеют суккуб и инкуб. Относительно колдунов выступают такие элементы, что каждый колдун имеет духа нечистого или самого сатану, который находится с ним в половом общении. Мужчина имеет женщину – суккуба, то есть «лежащую снизу», а женщины имеют мужа – инкуба, то есть «лежащего сверху» (это по-латыни). Они являются их помощниками.
Таким образом, начиная от камня-жены и вплоть до инкуба эти элементы ведовства одни и те же и в шаманских обрядах, и в магии, и они начинаются с самого начала разветвления религии, ибо религия, в конце концов, начинается с олицетворения. Конечно, общее определение мира как целого – это не есть религия, это есть начало для религии. Религия начинается с разделения предмета на части, она начинается с амулетов, обрядов и с шаманского, магического и полового подхода. Такие же рассказы я слышал и у различных северных народов относительно амулетов. У эскимосов Гренландии такое представление, что если человек идет по дороге, и под ноги к нему скатывается с горы камень, то этот камень становится амулетом. То же самое и в нашей стране у Берингова пролива рассказывали чукчи.
Однако, надо сказать, что на этой стадии, по существу, человек не может долго удержаться, потому что форма предмета для человеческого внимания значит больше, чем материал. Таким образом, во всех этих внешних предметах – живых или неживых – отмечается всякое сходство с жизнью, а так как он сам, человек, есть центр жизни, то отмечается всякое сходство внешних предметов с человеком, всякая так называемая игра природы. Какой-нибудь камушек, который похож на человеческое тело или на часть человеческого тела, тем самым является амулетом. На этой стадии начинается по преимуществу такое олицетворение, и оно восходит вплоть до современной религии, когда больные в виде жертв приносят, если болит рука, руку, сделанную из золота или серебра, если нога, то ногу, и так далее. И не только эти руки и ноги делают сами, но ревностно ищут, скажем, на берегу реки или моря камушки или предметы какие-нибудь, которые имеют сходство с рукой или ногой и которые тем самым являются амулетом и очень хорошими предметами для подношения богу для исцеления от болезни.
С другой стороны, мы видим, что вместо частей человека, человечество стремится к тому, чтобы сходство было более общим. Я раньше приводил пример с сучками, которые оживают и представляется так, что каждый сучок, раздвоенный книзу, – это человек с ногами. Вы помните, как там потом эти сучки превращались в оленей и разбегались, а один сучок превращался в пастуха. Надо сказать, что в амулетах это внешнее сходство сохраняется в высшей степени долго. Возьмите, например, чукотское домашнее мелкое божество, чукотскую святыню, которая состоит из совокупности амулетов. Это палка, раздвоенная книзу, на которой делают надрезы. Делают ее также из кожи. Бусы – это уже процесс стилизации, так как бусы являются предметом новым, купленным у русских. Чукчи делают прекрасные изображения животных и людей, но наряду с этим в основе домашних божеств лежит чрезвычайно смутное, слабое сходство.
Такое представление мы видим не только в религии первобытной, но даже и в религии более развитой, например, в греческом политеизме, в основе которого лежала скульптура. Там мы, наряду с прекрасными скульптурными изображениями богов, видим и чрезвычайно грубые изображения, которые у греков как раз считались самыми священными. У них было изображение Аполлона в виде деревянного великана; изображение Деметры грубое, каменное, которое не имело даже никакого человекообразного вида. Надо сказать, что это сохраняется и в современной религии, вплоть до самого высшего проявления ее и даже до самой последней высшей мировой религии – магометанства, в основе которого лежит поклонение священному камню, упавшему с неба, и который не имеет никакой человекообразной формы. Этот камень вделан в стену Каабы, магометанского святилища в Мекке, и частью уже стерся от бесчисленных губ верующих, которые прикладываются к нему, выражая этим почтение и жажду исцеления. Мы видим, таким образом, что древнейшая форма религии проявляется и во всех высших религиях, вплоть до самой последней формы ее. Конечно, по пути олицетворения и по пути уподобления людям первое место занимают звери, потому что звери действительно живые, и еще потому, что человек, как я уже говорил раньше, представляет себе зверей людьми: люди-звери и звери-люди. Мы видим, таким образом, что звери – это первые существа, с которых начинается антропоморфизация – уподобление людям. В этом отношении можно привести множество примеров во всем северном фольклоре. Так, пример такой: оленя, который убегает от охотника, охотник рассматривает как злого духа и, разговаривая с собой, говорит: вот идет злой дух, который может нас истребить. Человек говорит о злых духах так же, как о людях, и о зверях так же, как о людях. Чукотские сказания изобилуют такими указаниями на уподобление людям. Чукотский охотник говорит: лисица имеет свой собственный дом; черный и белый медведь имеет свое хозяйство и так далее. Это начало антропоморфизации, но здесь пока все строго материальное, духовного элемента нет, и о духе мы не можем говорить. Это не стадия анимизма, а только первая часть – переход от олицетворения к анимизму. Любопытно следить за колебаниями этого развития. Ряд предметов приобретает человекообразную форму, будь то животные или неодушевленные предметы, но отчасти сохраняют и свои первоначальные свойства. Человек как бы колеблется, делает первые робкие неуверенные шаги и придает зверям человеческие свойства, а неодушевленным предметам – одушевленные, но все же его воображение хватается за их прежнюю материальную сущность и не желает от нее избавляться. Любопытен рассказ, как кит уносит девушку и на ней женится, но остается по-прежнему китом. Он кладет голову на руки женщины и заставляет ее выковыривать у него в голове. Этот обычай распространен у русских XVIII века. Помните, у Державина: «То с нею в свайку веселюся, то с нею в голове ищуся». А у туземцев ведь подход такой – охотничий: я его ем, а он меня. Но у кита эти паразиты, не обыкновенные вши, а особенные раковины, которые впиваются в кожу кита и беспокоят его, и кит от этого очень страдает. Известно, что он находит камень, высовывается из воды до половины и ожесточенно трется спиной об этот камень, желая соскрести эти раковины, которые мешают ему. Между прочим, эти раковины ужасно надоедливые. Они обрастают вокруг киля судов и даже металлических судов, и суда, которые проходили десятка два лет, с них нужно снимать эти раковины. Итак, значит, эта жена кита вычесывает у него эти раковины, но так как ее пальцы не годятся для этого, то она проскребла пальцы до крови и до костей. Видите, значит, это не такая веселая задача, как это у Державина с женой. Еще пример: лисья женка, выйдя замуж за человека, сохраняет свой неприятный запах. Гусиная женка сохраняет свое отвращение к животной пище. «Элеинкуд» – это у гиляков камень, который стал женой человека. Это чрезвычайно любопытно. Камень стал женой человека, его нашедшего, он стал человеком, но тем не менее он все-таки камень, его внешние свойства остаются.
Итак, предметы и животные, будучи уже людьми, все же сохраняют свои первоначальные свойства.
Так как мы говорили про амулеты, то надо сказать, что есть амулеты не только человекообразной формы, но и животного, так сказать, происхождения. Амулеты животного происхождения такие: горностаевая шкурка, голова крысы, гусиное перо и так далее. Обыкновенно человек носит все это в засушенном виде, в виде амулета, а когда нужно колдовать, делать магические действия, то амулет превращается в животное, а потом животное начинает принимать человекообразную основу. Таким образом, происходит довольно медленное превращение. Затем надо указать на басни. Басни изобилуют такими представлениями. Возьмем басни Крылова, Лафонтэна, там этот элемент сохраняется – животные, которые говорят по-человечески, но тем не менее сохраняют свои животные свойства. Например, лиса угощала журавля кашей, он клевал-клевал и никак не мог клевать эту кашу. Затем журавль, который вытащил у волка из глотки кость. Все это опять-таки животные, которые имеют разговор человеческий, но сохраняют все же свои первоначальные материальные свойства.