Страница 38 из 49
Карцевский удар
Хилый, по прозвищу «туберкулезник»,Карцев был, как захудалый колхозник,без устрашающих пушкашских икр.Было по виду ему не до игр.Но просыпалочкой-палочкой резвойКариева Васю будила игра,и он такую штучищу мог врезать,будто в нем нечто шепнуло: «Пора!»В чем был секрет его дивного дара —ошеломляющего удара —может, в застенчивости его —матери тайной удара того?Все мы растрачиваемся задаром —то по небрежности, то сгоряча.Что мы докажем слепым фальшударомвоздух утратившего мяча?Но вдруг откуда-то: «Не сдавайся!» —из инвалидной коляски летит.«Что ты заспался? Вколачивай, Вася!» —И не забить после этого – стыд.Где это все? Лишь болельщиков байки,как подавало в атаке примерродины имя на взмокнувшей майкес буквами прыгающими «СССР».Нету музея, где Карцева бутсы.С майки, исчезнувшей навсегда,спрыгнули потом пропахшие буквыи не вернутся уже никогда.2008Два «крайка»
Два «врага», что сражались упрямо,два моих разлюбимых крайка,что с того, что Чепец был в «Динамо»,ну а Дема – из ЦДКА.Как они вышивали по краюсвои мастерские финты —себя грубостью не мараяи на ниточке резкоты.С неожиданным поворотомс непредвиденного рывкаони к разным катились воротам,как два крохотных колобка.И, хватив что-нибудь – лишь покрепче,чем какой-нибудь термосный чай,тысяч тридцать кричало: «Бей, Чепчик!»,тысяч тридцать: «Дема, давай!»Каждый в разном военкомате,каждый норовом не мастак.Но играли в одной команде,взявшей в мае однажды Рейхстаг.2008Сергею Маковецкому
Стиль Маковецкого Сережи —лицетворец́, не лицедей.Всех нас он старше и моложеи для него (порой, похоже)почти до судорожной дрожинет ненавистней и дорожеим создаваемых людей.Он так разнообразит грани,что сам себе необъясним.Он Человечество играет,ну, а оно играет с ним.15 июня 2008«Доберусь после смерти я в будущее…»
Доберусь после смерти я в будущее,в Забайкалье и в Заамазонье,доберусь в Заонежье и Пудожье.«Да отстань ты!» — я смерть урезоню.И бокал с пузырьками, жизнь празднующими,столько тысяч раз подымавший,подыму я и чокнусь с правнукамии с моей нестареющей Машей.И Господь, что любовь нашу праздновал,вновь приняв — ну хоть на мгновение —добрый образ Марата Тарасова,снова даст нам благословение.1 июля 2008Ленский расстрел
Гостем Лензолоталазаю молодопо валунам да песку,но приближаетсянечто безжалостно,мне нагоняя тоску.Могут ли памятники быть разборчивыв тех, кто приходит сюда?На барельефе застыли рабочие,окаменев от стыда.Между расстрелами тайная связка.Я приутих, присмирел,будто пришел я из Новочеркасскапрямо на Ленский расстрел.Год был двенадцатый —жизни цена тогдатоже была небольша.Золотомученики,в мертвые рученьки —не дали вам ни шиша.Золото ленское —горюшко женское.Кровь с этих каменных плитс года двенадцатоговытерта насухо,будто никто не убит.У населения —увеселениячесть подменили, любовь.Что с вашим памятником, расстрелянные?Пулями выщерблен вновь.Дед из старателей —не из стирателейвсех неприятнейших правд.Всем своим видомбыть моим гидомявно не очень-то рад.«Кто же стрелял-то?» —«Да в прадедов правнуки…Это на гульбищах новое правило,новый прикол молодых.Были на свадебкевыстрелы сладенькидля самолюбия их.Стоит ли злитьсяна юные лица.Ну почему бы опять,как на учении,для развлеченияв мертвых не пострелять?»Дед, я и сам из старинных старателей,а не из новых расстрелоискателей,чтобы себя подразвлечь.Что еще может пахнуть смородинней,что еще может быть самородистей,чем наша русская речь!Золото, золото,как до позора тывсе засорило в душе,и не до разума, не до совести,если стрелять в историю собственную —это приколь-ней-ше!Неужто, Россия,ты – зон́ а та,где совесть дешевле золота?!Старый старатель непростеньковбил в меня взгляд, как два гвоздика,да и насквозь пропорол.«Знаешь, милок, все же держитсягде-то во мне, надеждишка. —Вот мой последний приколили последний прокол.Все же порою увидишь ленчаночку,тихо кладущую спозараночкужертвам расстрела хотя бы сараночку…Все же, милок, мы под братской могилоюзолотоносную жилу нашли,а вот могилу не тронули, миловали,может, в сознанье пришли…»«Ну, а надолго-то это сознание?»«Кто нас, милок, разберет.Нету народа на свете туманнее,чем наш севодний народ.В совести нынче затменье, растерянность;как же, не чувствуя боль,даже расстрелянных дважды расстреливать?Дважды мы прокляты, что ль?»Бодайбо, 2008