Страница 12 из 18
Есафов. А дальше, когда Хозе убил Кармен, вы начали рваться из нашей ложи на сцену. Вы достали из сумочки какой-то длинный ключ и грозились вонзить его Хозе в его толстое брюхо. Тенор, который пел партию Хозе, был полноват.
Майя. Он был толстый!
Есафов. Потом вы стали плакать и успокоились только тогда, когда Кармен ожила и вышла на поклоны. Но успокоились ненадолго. В поезде я положил вас на нижнюю полку, но вы постоянно рвались лечь ко мне на верхнюю.
Майя. Я?! Это все – я?!
Есафов. Ну не я же! Вы громко объявили, что лучшей кандидатуры вы не видите и вы решили отдать мне свою девичью честь. Причем прямо здесь, на верхней полке плацкартного вагона «Пермь – Краснокамск». Вы сказали: «Веня, я твоя навеки!» Девочки из лаборатории смотрели на вас с ужасом. Проводница грозилась ссадить, хотя поезд шел без остановок… Когда вы, наконец, утихомирились, я договорился со всеми, что, если утром вы не вспомните, мы все тоже будем о происшедшем молчать. Но я после той поездки впервые обратил на вас внимание.
Майя. Да?!
Есафов. Мне казалось, что вы – серая мышь и синий чулок одновременно. И вдруг – вас будто кто-то раскрасил в яркие цвета. И я стал заходить к вам в лабораторию по поводу и без повода… Чтобы только увидеть вас.
Майя. А я бы никогда не решилась, Вениамин Ионович, даже близко подойти к вам, если бы не та поездка. Шампанское было чудесное, сейчас такого не делают. Но шампанское не брало меня! Я пила и не пьянела. И тогда я решилась на крайние меры. У меня в сумочке был флакон духов «Красная Москва». Но там не было духов. Перед поездкой я налила в него спирт. И, когда вы отвернулись, я добавила себе в фужер с шампанским спирт.
Есафов. Спирт?! Так вы все продумали заранее?
Майя. Нет, конечно… Я думала, в поезде, на обратном пути, скажу, что у меня с собой есть, и вы похвалите меня за предусмотрительность. Я так мечтала, чтобы вы меня заметили… Я и выпила только для того, чтобы так не робеть, когда вы рядом… Кстати, Вениамин Ионович, вы были тогда в этом самом костюме!
Есафов. Это еще довоенный, я купил его на свадьбу. Если бы я ушел из семьи и мы с вами сыграли свадьбу, я все равно был бы в этом костюме. Но я не мог, поверьте.
Майя. Верю. Я тоже не могла. А костюм у вас красивый. Вам идет.
Есафов. А можно я сниму пиджак, мне жарко.
Майя. Конечно. Простите… Я – сейчас… (Выбегает.)
Майя (голос). Одну минутку!
Есафов. Жду!
Майя (голос). На столе осталось грузинское вино. Вы можете себе налить.
Есафов. Спасибо. Я уже выпил. Коньячку немного, для храбрости. Хотел спирт по старой памяти, но сейчас такого спирта, как был у нас, уже не делают.
Есафов снимает пиджак и остается в рубашке с галстуком. Осматривается – и тут появляется Майя Аркадьевна, ослепительно помолодевшая, в туфлях на каблуках. Возможно, в шляпке. Они смотрят друг на друга влюбленными глазами. Звучит вальс или танго.
Вы?
Майя. Я.
Есафов. А можно мы не пойдем сегодня в оперный и останемся дома?
Майя. Конечно.
Есафов. Разрешите?
Майя. Пожалуйста.
Есафов и Майя Аркадьевна танцуют, нежно глядя друг на друга. Вдруг Майя Аркадьевна останавливается.
Вениамин Ионович, что же это мы с вами? На пионерском расстоянии. Еще подумают – какие-то старички танцуют. Может, зажжем?
Есафов. Какие вы слова знаете… А чего, можно! Зажигай, Маечка!
Есафов и Майя Аркадьевна под зажигательную современную мелодию выдают «танец-модерн».
Майя (в танце). Вениамин Ионович, вы не помните, а ведь мы с вами, по-моему, так ни разу даже не поцеловались?
Есафов (в танце). Я вас целовал. Только в щечку, Маечка. И то – по праздникам.
Майя Аркадьевна резко останавливается. Музыка микшируется.
Майя. Тогда у меня предложение: а давайте-ка с вами поцелуемся. Прямо сейчас!
Есафов. Прямо сейчас… А какой сегодня праздник?
Майя. Зачем нам праздник? Мы же не в щечку…
Есафов(копируя Майю в поезде). Майя Аркадьевна, ну что вы? Мне так неловко. Не стоит.
Майя. Ах, Вениамин Ионович! Вы кого угодно уговорите!
Они приникают друг к другу. Гаснет свет на сцене. На авансцене появляется Склероз.
Склероз. Однажды у Майи Аркадьевны меня подстерегал сюрприз. Она достала и показала мне старое фото. На фото какой-то невзрачный человек стоял на фоне заводских труб.
На заднике появляется фото.
Посмотрите, сказала она, это мой начальник – Вениамин Ионович Есафов. Я вам про него еще не рассказывала? Я взял фото и стал присматриваться. На вид мужчине было лет сорок пять. Высокий тестостерон, тогда об этом мало знали, позволил Есафову приобрести устойчивую лысину, которая была на фото, и четверых детей, которых на фото не было. Мужчина был худ. Черный костюм, вполне возможно еще довоенный, сидел на нем мешковато. Вениамин Ионович улыбался и смотрел на меня. А я думал. Я думал о том, что отчество «Ионыч» я встречал до этого только в рассказе у Чехова. И что Чехова я знаю, хотя никогда не видел, и Есафова знаю. Но Чехов, чтобы я о нем знал, делал все возможное: писал пьесы, повести и рассказы, приобретал усадьбы, которые стали потом музеями, а Вениамин Ионович и не подозревал, что некто я, отстоящий от него на много лет и километров, будет его знать и помнить. Значит, для того, чтобы о тебе помнили, необязательно быть Чеховым, достаточно быть просто Есафовым…
Склероз исчезает. Вдруг Майя резко отстраняется от Есафова, хватает телефон.
Майя. Постойте! Я вспомнила! Я должна сделать последний звонок. Это важно! Алло!
Саша (голос по телефону). Майя Аркадьевна, вы? Откуда, мне сообщили, что…
Майя. Саша, не волнуйтесь, вам все правильно сообщили! Эти врачи – что они могут? Особенно когда подошел срок. Хотя, вы знаете: умерла – не умерла, это еще большой вопрос… Когда-то все думали, что один человек тоже умер, а на третий день он воскрес… Шучу, это, конечно, с еврейским счастьем, но не с моим. Но не это самое удивительное. Слушайте, Саша. Вдруг! Внезапно! Перед уходом…. Я не знаю, как получилось, но я вспомнила! Я вспомнила – это вы принесли мне яблоко!! Верно?