Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 2 из 19

– А ты сам у них спроси, – посоветовал молчаливый водитель. – Так и скажи: куда, мол, у вас влезает? Они люди негордые, ответят. И притом исчерпывающе. Переспрашивать, по крайней мере, точно не захочется.

– Шуточки у тебя, – проворчал брюнет, глядя, как справа от него за уже забрызганным дождевыми каплями тонированным оконным стеклом неторопливо проплывает парадное крыльцо с броской, утыканной яркими лампочками вывеской. «Казино “Бубновый валет”», – гласила надпись на вывеске.

– Заткнитесь и занимайтесь своим делом, – не терпящим возражений тоном произнес человек, расположившийся на заднем сиденье «шевроле».

На вид он был лет на десять старше своих спутников, а его строгий деловой костюм мог многое рассказать опытному глазу о его доходах и привычках. Одного взгляда хватало, чтобы понять: называя костюмы от Пьера Кардена дешевкой, он знает, что говорит. К его сухому костистому лицу будто навек прикипело выражение брезгливой скуки. Аккуратно подстриженные английские усики нависали над торчавшей из почти безгубого рта тонкой коричневой сигарой, которую никто и никогда не видел зажженной. Галстук ему заменял кокетливо повязанный шелковый шейный платок золотисто-табачного цвета, и даже характерное вздутие слева под мышкой, где серьезные люди обыкновенно носят наплечную кобуру, у него выглядело не неизбежным злом, а данью последней, недоступной пониманию простых смертных моде. Словом, он слишком сильно смахивал на большого воротилу, чтобы являться таковым на самом деле. И верно: ответственность на нем лежала огромная, вел он себя так, словно денно и нощно держал на своих плечах небо, не давая ему рухнуть на землю, но на деле в платежной ведомости казино «Бубновый валет» напротив его фамилии значилась скромная должность «менеджер». Менеджеры, конечно, бывают разные; одни следят за тем, чтобы покупатели не входили в торговый зал без инвентарных корзинок, а другие открывают ногой двери, расположенные по обеим сторонам бесконечных кремлевских коридоров. Человек с сигарой слишком дорожил своей обувью, чтобы пинать ею дверные филенки, но это было, пожалуй, единственное, что его сдерживало; в остальном же он испытывал к обитателям кремлевских коридоров не больше пиетета, чем к двоим костоломам, что ныне делили с ним узкое пространство автомобильного салона.

Человек с сигарой звался менеджером, но тот, кто назвал бы его фокусником или даже волшебником, оказался бы намного ближе к истине, чем составлявший платежную ведомость бухгалтер. Обладатель несгораемой сигары и шелкового шейного платка за свою жизнь освоил всего один фокус, зато фокус этот удавался ему отменно, и сегодня настало время продемонстрировать этот фокус в очередной раз.

Собственно, фокус был нехитрый, и на месте человека с сигарой запросто мог оказаться кто-то другой – например, человек с трубкой, человек с зубочисткой или вот этот бритоголовый, не в меру общительный брюнет с переднего сиденья. Но тут уж, извините, кто смел, тот и съел. Да, на свете существуют прекрасно оплачиваемые работы, справиться с которыми может любой дурак. Например, работа президента, спикера парламента или старшего менеджера казино «Бубновый валет». Но пусть-ка упомянутый дурак попробует такой работы добиться! Парадокс? Ничего подобного! В конце концов, ум и высшее образование для того и нужны, чтобы получать как можно больше, работая как можно меньше. А брюнет с чугунным загривком пускай продолжает ездить на переднем сиденье (тем паче что ему там ездить очень нравится) и получать деньги за то, что заслоняет своей твердокаменной тушей от пуль тех, кто действительно чего-то стоит в этой жизни…

Черный «шевроле» миновал нерегулируемый перекресток. Утконосый водитель привычно скользнул равнодушным взглядом по желтому квадрату знака «Главная дорога» и потрепанному синему грузовому микроавтобусу, что, моргая оранжевым указателем поворота, стоял на выезде из переулка. Сзади послышался возмущенный рык пришпоренного дизельного движка. Бросив взгляд в зеркало заднего вида, водитель заметил, как синий микроавтобус с рискованной наглостью, давно вошедшей в кровь и плоть любого московского водителя, вывернулся из переулка и вклинился в плотный поток движения через одну машину от черного «шевроле». Сквозь рябое от дождя стекло было видно, что микроавтобусом управляет дебелый рыжий мужик лет сорока, одетый в белоголубой десантный тельник без рукавов. На мощных, основательно заросших жиром бицепсах синели какие-то татуировки; красное кепи с длинным козырьком было надвинуто до самых бровей, поверх козырька поблескивали темными стеклами сделавшиеся ненужными с приходом тучи солнцезащитные очки. Водитель микроавтобуса курил, выставив в окошко голый локоть и время от времени стряхивая наружу пепел с полным пренебрежением к действующему административному кодексу, косо глядящему на засорение дорог общего пользования.

– Зонтик от солнца по-сербски будет «солнцебрана», – неожиданно для себя самого ударившись в воспоминания о давней поездке к теплому морю в разоренную натовскими миротворцами братскую славянскую страну, сообщил утконосый водитель «шевроле» своему напарнику. – А парашют знаешь как будет? Падобрана! В смысле, обороняет от падения.

– Чудно, – хмыкнул брюнет с переднего сиденья. – Чего только люди не сочинят! Падобрана…





– Зато сразу понятно, что к чему, – вступился за сербов водитель. – И слова все свои, родные, а не надерганные откуда попало… Как перевести на русский язык «парашют»? Не знаешь? И никто не знает, потому что слова такого мы не придумали, поленились. А вот сербы не поленились, и им в своем языке все понятно. Надо тебе зад свой от падения уберечь – бери падобрану…

– А мы с тобой, стало быть, «падлобрана», – миролюбиво предположил брюнет, не любивший пустых теоретических споров и старавшийся свести их к какой-нибудь более или менее плоской остроте. – Обороняем, стало быть, хозяйское добро от всякой падлы…

– Соображаешь, – хмыкнул водитель, отдавая должное лингвистическим способностям приятеля. – Так оно в натуре и есть.

Под неодобрительное молчание человека с сигарой он, едва притормозив, бросил послушную иномарку в полукруглое жерло подворотни и погнал ее бесконечными дворами-колодцами, где на веревках мокло вывешенное какими-то ротозеями белье, а из-под колес с возмущенными воплями шарахались облезлые бродячие коты. Это был заповедник давно минувших времен, каким-то чудом уцелевший в самом сердце гигантского современного мегаполиса. Помимо облезлых котов, тут водились ядовитые старухи с кошелками и алюминиевыми молочными бидончиками, а также вздорные старики с палочками, чьи засаленные и обвисшие, купленные в середине прошлого века пиджаки были густо увешаны потемневшими орденскими планками. Место здесь было глухое, странное и где-то даже страшноватое, но по дороге в банк утконосый водитель неизменно сворачивал сюда, ибо такой маневр позволял объехать преизрядных размеров пробку, что в это время дня обычно намертво закупоривала ближайший перекресток.

Человек на заднем сиденье вынул изо рта сигару и с неодобрительным видом обнюхал ее. Ему хотелось сказать, что в их деле привычки хорошими не бывают и до добра не доводят – кроме, естественно, привычки держать ухо востро, – но он промолчал: во-первых, потому что не хотел вступать в полемику с быдлом, а во-вторых, потому что получасовое стояние в пробке ему вовсе не улыбалось и было, пожалуй, куда более опасным, чем этот предсказуемый и оттого рискованный рывок через проходные дворы.

Впрочем, водитель и сам знал, что сильно рискует, раз за разом следуя одной и той же дорогой. Поэтому, прокладывая извилистый путь через многочисленные арки, мимо помоек и веревок с мокнущим бельем, он смотрел не столько вперед, на дорогу, сколько назад, в зеркало. Там, в зеркале, неотступно маячил, то скрываясь из вида за очередным сырым, облупленным углом, то снова возникая во всей своей неприглядной красе, давешний синий микроавтобус.

– Привязался, сука, – сквозь зубы констатировал водитель и, вынув из кармана пачку, зубами вытянул из нее сигарету.