Страница 11 из 19
– Спасибо, – не испытывая ни малейшей благодарности, буркнул Неверов.
– Мы – люди военные, – напомнил генерал, правильно оценивая его тон. – Что же до сути рассматриваемого вопроса… Что ж, об этом болтают по всей Москве, но, сам понимаешь, дальше слухов дело не идет. Потому что – ну, кто возьмется эти слухи проверять?
– Да уж, – проворчал Клим и недоуменно пожал плечами. – Нет, я этого, хоть убейте, не пойму! Вы же сами сказали – полный багажник… Они что же, прямо так, среди бела дня, подгоняют машину к подъезду, открывают багажник и приступают к разгрузке?
– Разумеется, все происходит иначе, – вздохнул Федор Филиппович. – Времена, когда по коридорам Белого дома таскали картонные коробки с валютой, давно в прошлом, мы нынче цивилизованные… Точная схема мне неизвестна, но думаю, она существует и бумажные деньги лопатой никто не гребет. Тебе придется эту схему установить, выяснить до мельчайших подробностей, потому что на каком-то из ее участков произошла утечка информации, которая привела к фатальному исходу.
– Ненавижу искать чужие деньги, – признался Неверов, – особенно если они принадлежат людям, которые мне…
– Но-но, – предупреждающим тоном сказал Федор Филиппович. – Ты это о ком?
– О Скороходе, – невинно округлил глаза Неверов. – А вы?
– Скороход, к слову, вполне приличный дядька, – заметил Федор Филиппович. – Картины коллекционирует. У него, чтоб ты знал, самая богатая коллекция… «бубновых валетов» во всей Москве…
Клим заметил паузу, но из чувства противоречия не стал задавать вопрос, которого ждал генерал Потапчук: что это еще за бубновые валеты? Так называется игральная карта, и представляется вполне логичным, что в честь ее названа сеть казино, где в эти самые карты играют. Но кто коллекционирует карты, да не все вместе, колодами, а исключительно бубновые валеты? Ну, ладно, психов на свете хватает, но при чем здесь тогда, спрашивается, картины?
– Вот ваш приличный дядька, поди, сам себя и ограбил, чтоб деньжат на картины хватило, – мстительно заявил он.
– А знаешь, ты не одинок в этом предвзятом мнении, – усмехнулся генерал. – Есть целый ряд в высшей степени «приличных дядек», которые именно так и думают. Вот ты во всем этом и разберись. На конечный результат я тебя не нацеливаю – что выйдет, то и ладно. Правых в этом деле, думается мне, нет, кругом одни виноватые. Так что степень свободы у тебя высочайшая, но и ответственность при этом… сам понимаешь. В деле замешаны такие люди…
– И все как один приличные дядьки, – проворчал Неверов.
Потапчук снова усмехнулся, и в этой усмешке без труда угадывалась печаль человека, который все меньше понимает, кому и зачем служит.
– Знаешь, в чем главная беда так называемых приличных людей? – спросил он. – Все они стремятся во что бы то ни стало сохранить за собой право именоваться приличными, какие бы неблаговидные поступки ни совершали.
– А мы им в этом должны помогать, – обманчиво легким тоном закончил Неверов.
– Помогать людям – наша святая обязанность, – вздохнул генерал. – С чего думаешь начать?
– Попробую найти снайпера, – сказал Неверов.
– Ого, – с уважением произнес Федор Филиппович. – Быка за рога? По мелочам не размениваешься, Шерлок Холмс?
– Надеюсь, это не так трудно, как кажется, – возразил Клим. – Есть свидетели, которые видели вблизи мест обоих происшествий одного и того же мотоциклиста. Правда, внешность у него была до того запоминающаяся и вместе с тем безликая, что это, скорее всего, маскарад. Но попробовать стоит.
– Ну, попробуй, – без особого энтузиазма сказал Потапчук.
Клим задумчиво кивнул и зажег новую сигарету, даже не подозревая, что в это самое мгновение буквально в паре километров от точки, в которой расположилось его удобное новое кресло, преисполненные служебного рвения люди в погонах с достойным лучшего применения мастерством и упорством рвут тонкую ниточку, потянув за которую он мог бы разом распутать весь клубок.
Глава 3
Специальный агент Федеральной службы из особого подразделения ликвидаторов Неверов не ошибался и даже не преувеличивал, утверждая, что московская милиция, когда ей этого очень хочется, может работать весьма эффективно. По воле случая вышло так, что делом о налете на принадлежавший казино «Бубновый валет» автомобиль изначально занялся человек, которому действительно хотелось довести это расследование до успешного завершения.
Человеком этим был старший оперуполномоченный убойного отдела МУРа майор Свинцов. Работником он был неплохим, грамотным и инициативным, однако начальство отчего-то уже много лет подряд держало его в черном теле – все тем же майором, все тем же старшим оперуполномоченным все того же отдела, – по известным только ему, начальству, причинам полагая, что там майору Свинцову самое место и что назначать его на более ответственную должность пока рановато.
Это «рановато» длилось год за годом, грозя растянуться до самой пенсии. «Убойный отдел» – это, конечно, звучит гордо, но расследованием по-настоящему громких дел, имеющих общественный резонанс, а значит, находящихся на контроле у самого высокого начальства и потому дающих инициативному работнику шанс проявить себя и продвинуться по службе, операм этого отдела приходится заниматься редко. Времена больших разборок и крупных заказных мокрух начали понемногу уходить в прошлое; террористические акты, махинации с водкой, наркотиками, золотом и бог знает чем еще – словом, все то, о чем шумят газеты и телевидение, – находились в ведении других отделов, подразделений и структур.
Сколько себя помнил, с самого детства, он мечтал иметь прозвище Свинец. И столько же, сколько он себя помнил, окружающие за глаза, а порою и прямо в лицо называли его Свином. Он делал вид, что не обижается: в дворовой кличке самое главное – краткость, чтобы человека было легко и удобно окликнуть, а «Свин», как ни крути, выговаривается быстрее и легче, чем «Свинец», но в глубине души он всякий раз болезненно вздрагивал, слыша это обидное прозвище. Хуже всего было то, что и теперь, в сорок три года, он то и дело улавливал это словечко в разговорах подчиненных, доносившихся сквозь закрытую дверь комнаты оперуполномоченных или с лестничной площадки, где эти бездельники устроили курилку.
Это была, в сущности, мелочь, но она чересчур хорошо укладывалась в безрадостную картину жизни майора Свинцова, внося в это серое, угрюмое полотно тоскливую определенность окончательного приговора.
Поэтому, когда, выехав со своими ребятами на очередной вызов, майор вместо одинокого жмурика с десятком ножевых ранений и вывернутыми карманами обнаружил изрешеченный пулями «шевроле» с тремя хорошо одетыми и притом вооруженными покойниками внутри, душа его возликовала раньше, чем рассудок успел осознать увиденное и прикинуть, какие блага сулит ему раскрытие такого дела.
Правда, немного поразмыслив, Свинцов пришел к выводу, что заработать упомянутые блага будет ох как нелегко. Налицо хорошо продуманное и тщательно организованное заказное убийство из тех, которые расследуются годами и чаще всего остаются нераскрытыми. Участие в деле снайпера служило тому лишним подтверждением; здесь поработали профессионалы, и, когда майор Свинцов это осознал, заманчивый образ пряника перед его мысленным взором живо сменился куда менее привлекательным, но более реальным образом кнута.
Начальство, по всему видать, рассуждало примерно так же, и дело, с самых первых минут представлявшееся стопроцентным «глухарем», с легким сердцем повесили на Свинцова. Подстегиваемый неудовлетворенным честолюбием и обидой, Свинцов стиснул зубы и набросился на работу, как голодный пес на мозговую кость. Он твердо решил расшибиться в лепешку, но доказать, что способен распутать клубок, при виде которого все остальные сразу опустили руки.
К некоторому его удивлению, работа почти сразу начала приносить весомые плоды. Свидетелей, коих обычно днем с огнем не сыщешь, вдруг обнаружилось не то чтобы пруд пруди, но все-таки вполне достаточно для составления связной картины преступления. Буквально через несколько часов после начала расследования Свинцову уже был известен едва ли не каждый шаг налетчиков с того момента, как пуля снайпера заставила водителя черного «шевроле» выпустить из рук баранку.