Страница 3 из 13
Такие вот прозвища выкрикивали в мой адрес, да я их на свой счет не принимала. И как иначе, если мать моя была ведьмой состоятельной, и дела в ее лавочке шли вполне нормально. И кстати, не без моего труда. Компоненты для снадобий я ей из леса и с загородных лугов доставляла. И сама лавка удачно располагалась на пересечении двух оживленных улиц и представляла собой крепкий двухэтажный дом с мансардой. На самом верху, в комнате с низким потолком и треугольным оконцем я и жила. Так что бездомной нищенкой не считалась, хоть медяк какой-нибудь от щедрот матери, но имела. И на пустое бродяжничество время, разумеется, не убивала. А замарашка? И это они попали пальцем в небо. Я как раз была скорее чистюлей. Терпеть не могла грязи, ни на одежде, ни где.
А вот физическую расправу ко мне применить соперницам никак не удавалось. Потому что я была сильной. Со мной просто не справиться! Еще бы, столько каждый день ножками ходить! И по городским мостовым, так как мать на возчика никогда денег не давала, и по окрестностям в поиске трав, коры, мхов, ягод, грибов, кореньев и прочего. Кстати! Попробуйте разрыть луговую или лесную дикую землю в поиске нужного корня. Очень легко это будет сделать? То-то же! У меня и ноги и руки к нагрузкам от того привычные. А еще имею отчаянный характер, который очень помогает расправляться с обидчиками. Это некоторые поняли, вот и лаются теперь только все больше на расстоянии.
Так что там бриг? Пришвартовался. А по сходням, вот он, предел моих мечтаний, уверенной походкой спускался Пит. Увидала его и сердце замерло. От наблюдения за этим молодым мужчиной у меня дышать получалось с перерывами. Когда вот так за ним наблюдала, любуясь, то ничего-ничего вокруг не замечала. Но на этот раз мне здорово мешала та галдящая стая девиц, что начала рваться навстречу магу.
–– Пит! Питерсен! Господин Арве! Любимый!
О! Последний возглас принадлежал, конечно же, Люблине. Блондинистой дочке хозяина ювелирной лавки. Красивая, зараза! А еще одета с иголочки. Н-да, некоторым достается все. И от природы, и от семьи. Но эта девчонка цену себе все же завышала. Думает, если разодета в богатые платья, отец назначил немалое приданое, и вся шайка обожательниц подчиняется ей, так и маг уже был у нее в кармане? Как бы так, то не гонялась за ним каждый раз, как оказывался в городе. А тут, смотрите-ка, даже в грязный порт притащилась «чистюля». Нет, скверная особа эта Люблина. Зазнайка, выскочка, высокомерная и безжалостная…
Вот в этом месте собственного негодования я и обратила внимание, что Пит ведет себя сегодня как-то иначе. Он напряжен? Смотрите, всего лишь одну улыбку бросил своим обожательницам, а потом повернулся к ним спиной. О! А руку, зачем поднял? Это знак, чтобы к нему никто не приближался? Чудесненько! Так клушам и надо! И не мой ли тогда это шанс, обратить на себя внимание? А что, почему бы не воспользоваться заминкой и растерянностью этих галок? Пока они проморгаются, а я уже с другой стороны от мага и нарисовалась бы. Будто случайно здесь проходила…
Я спрыгнула с каменной кладки, где сидела в ожидании брига, и раскованной походкой направилась к сходням. Шла, как лодка плыла: плавно, но чуть виляя бедрами. Такую манеру ходьбы подметила у матери, когда она была заинтересована обратить на себя внимание очередного кавалера. Да, что уж там, не монашескую жизнь вела матушка. Да оно и понятно, ведьма же, в любовных интрижках энергию черпала, чужую к себе подгребала.
Вот и я шла теперь, думалось, что грациозно. Но почему же Пит смотрел, как поверх меня? Отчего все его внимание приклеилось к сходням? Что за дела?! Я тут… вся такая совершеннолетняя, а он… Зачем уставился на тех пятерых молодчиков, что спускались с брига на берег? В них же ничего интересного: унылые лица, опущенные плечи, шаркающие походки, будто еле ноги переставляли. И они были все какие-то серые. Словно пылью посыпанные. Может, это из-за одинаковых серых хламид, в которые были одеты, так смотрелись? Погодите! Что я вижу? На них кандалы?
Каторжников я наблюдала впервые. Потому, наверное, и встала с открытым ртом и соляным столбом на месте, как раз недалеко от сходней. Но заминка длилась считанное время. Потому что дальше началось невообразимое.
–– Фьюить! – раздался короткий пронзительный свист.
Кто его издал, не поняла, но в следующий миг пятерка серых и унылых арестантов как встряхнулась. Они молниеносно избавились от цепей и кинулись врассыпную. Нет, конвой был, но тех двух парней тут же ловкачи «серые» посбивали с ног и столкнули с пирса в воду. А маг… он ринулся к парню, что стоял на сходнях, аккурат, в паре шагов от меня. Несравненный Пит, нисколько в нем не сомневалась, сотворил уже огненный заряд, чтобы швырнуть в каторжника на поражение.
–– Ай! – взвизгнула, потому что меня схватили за плечи чужие руки.
Это как?! Мной прикрылись как щитом?
–– Пит! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!.. – теперь отчаянно верещала, так как заряд такой мощи, прилети в нас с «серым», не оставит мокрого места от обоих. – Не-ет!
Мои глаза отказывались верить. Но огненный шар все же летел. Прямо мне в грудь. Еще миг и… Меня с силой толкнули под сходни. Уже падала туда, но краем глаза видела, как «мой» каторжник прыгнул с пирса. Глаз зацепил его полет в воду. Дальше видеть ничего не могла – носом, коленями и ладонями пропахивала камни пирса. Но сильный всплеск слышала. А потом еще в воздух взметнулась ругань. Много ругани. Смешанной с моим тихим поскуливанием. Плакать я никогда себе не позволяла, но… ох, как больно было, а еще старая юбка, приказав долго жить, разъехалась на лоскуты.
Да уж, вот вам и день рождения! Хотя, так и было. Ага, второе по счету рождение и снова в этот день. Я же только что чудом избежала смерти… и сидела теперь вся грязная, ободранная и в лохмотьях под сходнями. Да, еще рядом валялась дымящаяся корзина – в нее заряд угодил. А вокруг уже не просто все носились, толкались и ругались.
–– Это все она виновата! – вот такие стали раздаваться крики.
Я подняла голову, перестав пытаться соединить две половинки порванной юбки, и увидела, как Люблина тянула руку и тыкала в мою сторону пальцем.
–– Девчонка-оборванка помешала Питу остановить каторжника, – заверещала вся ее свита на разные голоса. – Она встала не к месту, как нарочно хотела помешать атаке мага…
Я и слова не успела возразить, как меня вздернули вверх и потащили с пирса. Оказалось, что в местное отделение жандармерии. И началось! Вопросы, вопросы, угрозы и снова вопросы. А что могла сказать? Разумеется, правду. Вот только она нисколько гнев чужой не могла усмирить. Оно и понятно: каторжникам удалось из-под конвоя убежать.
–– Последний раз тебя спрашиваю! – ярился тип в погонах, таращил на меня без того выпуклые глаза и грозно шевелил усами. – Почему ты оказалась около сходен?
Хоть прибейте меня, а не могла сознаться, что глубокое и безразмерное чувство к Питерсену Арве привело меня туда. Это же неправильно о таком говорить с посторонними, вот и кусала губы, не имея возможности до конца объяснить свое присутствие на пирсе. А слова про «гуляла», «просто так зашла», «на корабли смотрела», хоть и были правдой, но никак того дядьку не устраивали. Но тут в комнату зашел другой жандарм и велел меня отпустить.
–– Кончайте с ней, унтер, – сказал тот, и я сразу встрепенулась. – Девчонка просто за магом Арве бегает, вот и притащилась в порт. Мне это дочка уважаемого горожанина, Люблина, сейчас выложила, и протокол уже ею подписан.
–– И чего ты молчала, чучело?! – последний раз вспылил мой дознаватель и принялся что-то там писать на листе. – Вот, прочитай и распишись, недоразумение худющее…
Из жандармерии я выходила в еще более ужасном виде, чем входила парой часов ранее. Потому что позорно разревелась, оказавшись снова на ее ступенях. А вынудило меня лить слезы и их судорожно сглатывать, ни грубое обращение жандарма, ни обидные слова в мой адрес, а совсем изодранная одежда, и еще картинка, постоянно всплывающая в памяти, как Пит метит в меня огненным зарядом.