Страница 11 из 11
– Папа! – укоризненно проговорила Лиля.
– Ну, я папа.
– Что за наряд, папа!
– Наряд как наряд. Молодой человек поймет и простит, – отрезал Хмырь. – Наряд райцентровского жителя, привыкшего работать.
– Да я не к тому…
– А я к тому! Ну, пошли, вьюноша, в дом, – пригласил он Сметанина, – чайку попьем, к чаю кое-чего еще добавим…
– Не могу, – отказался Сметанин, – завтра рано вставать. Работа!
– Игорек – летчик, – пояснила Лиля.
– Летчик-налетчик. – Хмырь насупился. – Я в своем деле больше, чем летчик, по минам каждый день хожу. Знаю – если ошибусь, то в спину получу нож либо жакан, но, невзирая ни на что, иногда выпиваю и чувствую себя неплохо. Когда можно пить – пью. – Хмырь оценивающе отодвинулся назад, сжал глаза, прищур был хитрый, холодный. – Игорь, значит?
– Игорь Сергеевич, – уточнил Сметанин.
– А я – Федор Харитонович.
– Очень приятно, Федор Харитонович. – Сметанин, не удержавшись, снова поклонился, выругал себя: и чего, собственно, он дразнит этого быка? Пора кончать с дешевыми театральными эффектами. – Приятно познакомиться!
– И нам приятно, что вам приятно. – Хмырь усмехнулся. – Приятно вдвойне, что вам приятно. Значит, так – завтра вечером, в девятнадцать ноль-ноль, жду к себе в гости. Лильку я забираю, можешь не провожать. Гарантирую: будет цела!
Домой Игорь Сметанин возвращался в некотором смятении – и черт его попутал встретиться с этим хряком. Мужик крутой, ежели что, разбираться не будет, врежет кулаком между ушей. Одну только поблажку даст, в духе демократических веяний времени: «Как лучше врезать: промеж ушей спереди или промеж ушей сзади?» «Интересно, где он работает?»
Сметанин не знал, где работает Лилин отец, но понял, какую промашку допустил, увлекшись длинными ногами, когда увидел Хмыря в милицейской форме с четырьмя здорово потертыми звездочками на погонах – Хмырь так долго ходил в капитанах, что у него погоны сделались дырявыми, а звездочки сносились до шпеньков и отколупывались сами по себе.
Холодно стало Сметанину, внутри все сжалось, подобралось, как в минуту опасности. Отступать было поздно – Лилька к этой поре уже была брюхата и ни за что не хотела произвести искусственное опоражнивание. Говорила, что рано, но Сметанин точно знал, что не рано, и злился, нервничал, понимая, что Лиля подцепила его на крючок, и теперь, как большого сладкого сома, вываживает и отец хоть и не помогает тащить рыбу из воды, но будет помогать, как только Лиля свистнет его…
Но это было позже, а пока Сметанин не ведал, кто Лилин отец, морщил лоб – очень уж этот бык не понравился, так и просился зверь, чтобы в ноздри ему вставили стальное кольцо, – идя домой, Игорь думал о том, что лето в Сибири короткое, горькое, тихое с противной звенью комаров и невидимым цветением папоротника, и хоть радости в нем мало, но провожают его люди с большой печалью.
А если взять чуть севернее, куда Сметанин также летает, так там по лету вообще плачут, оно по размеру не более птичьего скока, одиннадцать месяцев зима, остальное – весна, лето и осень, но вот ведь как: чем севернее, тем крепче, дружнее живет там народ, московской гнили в каком-нибудь Березове или Диксоне либо в Певеке с Жилиндой днем с огнем не сыщешь… А московская ущербность, минусовость вызывает у местных людей ощущение досады.
Придя домой, Сметанин, не включая света, оглядел свое холостяцкое жилище, пахнущее потом, клопами, пылью, еще чем-то, совершенно невыводимым, – он неожиданно вспомнил про большое пятно на лысине генсека, мысль эта возникла ни к селу ни к городу, кроме намека, что такие пятна также никакой жидкостью не выводятся, – потом включил свет и, увы, не уберегся, в форточку напустил комаров… Так с комарами и улегся спать.
Естественно, не выспался, встал утром злой, всклокоченный, с расцарапанным от укусов лицом. Поморщился и разом сделался старым и несчастным, когда на ум пришел вчерашний бык – Лилин папа. Очень уж опасен был папа, от него прямо-таки исходили недобрые токи, распространялись кругами, будто магнитные волны. Сметанин в сердцах ударил кулаком по тумбочке, пристроенной к кровати.
Конечно, смотрел бык на него в полуприщур, как при стрельбе из ружья по живой цели. И если Лилька проболтается, от быка отбиться будет трудно. У Сметанина даже заныла ключица и зачесался подбородок – он словно бы почувствовал чужой кулак, – но при всех трудностях бытия у Сметанина есть то, чего нет у других.
Отец, находясь в командировке во Франции, купил на арабском рынке, где продавали буквально все от зенитных пулеметов и дамских «вальтеров» до крупнокалиберных гаубиц времен Второй мировой войны, тамошнюю новинку – газовый баллончик. Не один, целых три – себе, жене и сыну.
Судя по маркировке, это был баллончик с полицейским газом, который может сшибить с ног не только человека – даже бегемота… Если понадобится, то Игорь этим баллончиком запросто уложит и Лилиного папу-быка.
…В тот день Игорю с Агеевым повезло – в самолет втрюхался еще один старатель с добычей, – что-то они стали вылезать из своих нор, будто тараканы, обработанные одуряющим спреем, Агеев отправил его туда же, куда спровадил и неведомого Семена, – научился мужик работать, как молотобоец на мясокомбинате.
– Только больше не поднимай никаких зажигалок, – предупредил его Сметанин.
– Ни за что!
– Никаких цацок!
– Есть никаких цацок!
Старатель, очутившись в самолете, мгновенно расслабился и тут же задремал. М-да, что-то все они вылезают из тайги сморенные, лишенные сил – комары доконали, что ли, – пустые, ни мышц, ни крови, одни кости, да обожженная солнцем кожа. Кроме старателя, самолете никого не было – и в этом повезло… Агеев оглушил его ломиком, отнял драгоценный груз, ссыпанный в железную коробку из-под чая, Игорь снизился до трехсот метров, и Агеев спихнул золотодобытчика ногой прямо на заостренные, словно пики, макушки сосен.
Через своих людей в Москве Игорь Сметанин уже реализовал добычу трех бедолаг, старательствующих ныне в мире ином, и сумму выручил такую, что страшно сказать! Когда он вручил Агееву его долю, напарник, открыв кейс с деньгами, открыл рот так, что в него могла свободно влезть тарелка вместе с супом и еще стакан компота, зашлепал губами, зашипел ошпаренно – старался втянуть в себя воздух, но глотка, несмотря на распахнутый до отказа рот, сомкнулась сама по себе, и воздух застревал, не проходя в легкие.
– Вот это да-а-а, – наконец проговорил Агеев и закашлялся.
Кашлял долго, будто туберкулезник, чуть наизнанку не вывернулся. Откашлявшись, стер с глаз слезы.
– Особенно не шикуй, – предупредил его Сметанин, – денег у тебя должно быть не больше, чем у других, понял? Не высовывайся!
– Как же мне не высовываться. Когда тугриков у меня, тугрико-о-ов. – Агеев приподнял кейс. – Мне их что, солить?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.