Страница 12 из 17
«Каким?»
«Безразлично с кем. Безразлично где. Безразлично как».
Он сел, отыскал взглядом одежду.
«Ты действительно не придаешь этому никакого значения?» – она перевернулась на бок, чтобы было удобнее наблюдать за его передвижениями по комнате.
Джинсы, сигареты…
«Я действительно не придаю этому никакого значения».
«Почему? Объясни, сделай милость. Страсть как интересно. В жизни не видела более развратной скотины, чем ты».
Это прозвучало с таким явным одобрением, что обижаться было верхом идиотизма. Алекс пожал плечами.
«Какая разница, что происходит с телом?»
«То есть секс в твоем представлении – это занятие для тела? Только для тела, не для души?»
«Бывает, что и для души. Но редко. В основном для тела».
«Вот теперь, – глаза ее стали холодными как льдинки, – я скажу, что ты и вправду скотина».
«А кого ты хотела снять на одну ночь?»
«Справедливо. – Она тоже встала. – И в меру обидно».
Подошла к нему – высокая, стройная, обнаженная, – взялась обеими руками за пряжку его только что застегнутого ремня.
«Так тебе без разницы, ЧТО происходит с твоим телом? Кому дать, кого взять… А зарабатывать таким образом ты не пробовал?»
«Нет».
«А если я заплачу тебе за эту ночь? Ты ведь нуждаешься в деньгах, правда? А работать не любишь. Иначе не занимался бы тем, чем занимаешься – не позировал бы в студиях. Так что, сговоримся?»
«За секс я денег не беру. Именно потому что не придаю ему никакого значения. Мы ходим по кругу».
Он снял ее руки со своих бедер и направился в коридор, но она удержала его за пояс.
«За секс не берешь? А за что берешь? – По всей видимости, она твердо решила вывести его из терпения. – Ты меня заинтриговал. Какую из своих услуг ты считаешь платной?»
«Уроки французского».
«Ты говоришь по-французски? – Брови ее взлетели вверх. – Tiens, sans blaque?[1]»
«Mademoiselle, á vos ordres».[2]
«И показываешь себя за деньги школярам. – Она смерила его презрительным взглядом. – С таким-то произношением».
Он пожал плечами: «Et pourquoi pas?»[3]
«Cochon!»[4]
Алекс и не подозревал, что подобный абсурд может обладать тонизирующим эффектом, однако все признаки были налицо. Жгучее желание как можно быстрее покинуть этот дом и эту женщину сменилось желанием не менее жгучим задержаться еще на часок, чтобы отыметь ее, как она того заслуживала. По совести, он не считал, что показал класс минувшей ночью. Дама не произвела на него особого впечатления, он согласился, только потому что не отказывал в это время никому. Но тут случайная подруга начала открываться ему с новой стороны.
Стоя посреди комнаты в напряженных позах, они напоминали одновременно и танцоров, застывших в ожидании музыки, и воинов, изготовившихся к бою.
«Скажи мне, чего ты категорически не приемлешь, – наконец произнесла она шепотом, – я сделаю это с тобой и хорошо заплачу».
«Однополый секс».
«Опа! Где же мне взять еще одного мужчинку? Нас здесь только двое, ты и я».
«Ты спросила, чего я категорически не приемлю. Я ответил».
Она оценивающе разглядывала его, покусывая нижнюю губу. Алекс в это время пытался ответить самому себе, чего же он категорически не приемлет, несмотря на то, что уже ответил. Занятный вопрос.
«Как насчет боли?»
Он кивнул: «Можем это обсудить».
«Имеется опыт?»
Короткие фразы, которыми они обменивались, преодолевая взаимную неприязнь, звучали как одиночные выстрелы в прерии.
«Ты спрашиваешь, испытывал ли я хоть раз в жизни болевые ощущения? – улыбнулся Алекс. – Или приходилось ли мне их продавать?»
Выражение ее лица едва уловимо изменилось. В нем появилась особая мягкость, присущая маньякам, планирующим очередное злодеяние. Это было так безумно эротично, что Алексу захотелось немедленно завалить ее на кровать. Он покосился на большое прямоугольное зеркало в багетной раме – там отражались двое, мужчина и женщина, твердо вознамерившиеся довести друг друга до нервной горячки. Мужчина: равнодушие с тонким налетом нервозности, ироничность, отстраненность, пожалуй, чрезмерная худоба. Женщина: пробужденное и подстегиваемое гневом любопытство, голод плоти, подсознательное соперничество, страсть.
«Я знаю. – Она улыбнулась в ответ. Со стиснутыми зубами. С прорывающимся изнутри гневом. – Знаю, что испытывал. Это видно по твоим глазам. Боль помечает избранников, так же как и смерть. Окрашивает ауру в неповторимые цвета, которые не спутаешь ни с какими другими. В твоей жизни было много боли, не думаю, что дополнительная доза произведет в тебе существенный переворот».
Сцепившись, точно два пьянчуги в таверне, они рухнули на постель, измятую и развороченную за ночь. Тело отчаянно протестовало, усталость накатывала подобно тошноте, но вспыхнувшая вслед за гневом страсть – неистовая, безудержная, вакхическая, – сделала Алекса неутомимым. Он уже забыл, когда в последний раз предавался любовным утехам с такой чистосердечной разнузданностью. Заходящаяся в крике нежная дева рвала его плечи наманикюренными ногтями. Ложе ходило ходуном, на подносе звенели стаканы с недопитым виски, люстра богемского стекла раскачивалась из стороны в сторону, и перед лицом этого прогрессирующего безумия было очень легко поверить в многократно предсказанный конец света.
Потом был сон – долгий, похожий на обморок. Трудное пробуждение, откровенность, мучительная для обоих.
«Зачем ты делаешь это?»
«Не знаю… Нет, знаю. Мной руководит желание. Желание обнаружить свой предел, а затем превзойти его».
«Что за дурацкая игра? Ты стремишься к своему пределу – бога ради! – но используешь для этой цели других людей. Тебе непременно нужен кто-то: подгоняющий или удерживающий, осуждающий или одобряющий, высмеивающий или аплодирующий, или хотя бы просто наблюдающий за твоими эскападами. Хочешь быть героем – будь им! Однако героизм в отсутствие свидетелей тебя почему-то не привлекает».
«Безжалостная женщина. Как раз в моем вкусе».
«Об этом я и говорю! Ты провокатор, каких мало».
«Осторожнее, я могу рассердиться».
«Ты можешь – что? Послушай, Александр. Мне глубоко плевать как на твой предел, подлинный или мнимый, так и на твою способность его превзойти, но вот чего ты точно заслуживаешь, так это хорошей взбучки, и поскольку задать тебе ее прямо сейчас я не могу – мне это просто не под силу, – получишь позже».
«От кого?»
«От меня».
«Чужими руками? Хм… А как я догадаюсь, что это от тебя?»
«Догадаешься».
Но догадался он только тогда, когда один из этих милейших людей прильнул всем телом к нему, стоящему лицом к стене с раскинутыми в стороны руками, этакое распятие наоборот, и зашептал прямо в ухо, обжигая дыханием: «Однополый секс, говоришь?» Алекс дернулся непроизвольно, однако это ни к чему не привело, потому что предплечья были прижаты к стене так же крепко, как туловище, – агрессоров было трое. Пальцы стоящего сзади нырнули за пояс его льняных светлых брюк.
– Руки, – процедил Алекс, не узнавая своего голоса, сдавленного и хриплого, – убери руки, тварь.
– Неужто не хочешь? – делано изумился потенциальный насильник. – Да нет же, хочешь. Хочешь, детка. И чтобы ни у кого не осталось никаких сомнений, давай, попроси меня.
– Попросить? О чем?
– Чтобы я вставил тебе, разумеется.
Дело происходило в туалете клуба «Платформа» на втором этаже. Учитывая, что основная масса гостей тусовалась внизу, между баром и танцполом, расчитывать на неожиданное появление команды спасателей, мягко говоря, не приходилось. Алекс поднялся сюда, мечтая зарядится прикупленной по случаю дозой кокса, но не успел сказать «ой», как оказался наполовину изнасилованным. Веселенькое место!
1
Кроме шуток? (фр.)
2
Мадемуазель, я к вашим услугам (фр.).
3
А почему бы нет? (фр.)
4
Свинья! (фр.)