Страница 3 из 35
Веревка Хергиани
Есть в доме Михаила Хергианиверевка та, что предала его,звеня струной, натянутой на гранидобра и зла, всего и ничего.Он только высотою утолялся,но сам себя он высотой не спас,и треск нейлона в скалах итальянскихвсе окна в сванских домиках затряс.Я трогаю лохматины волокон,обманчивых, на вид почти стальных…Как можно верить людям и веревкамс предателинкой, прячущейся в них!И все-таки, мрачнея потаенно,не оскорблю сравненьем никакимслучайное предательство нейлонас обдуманным предательством людским.В нас разбивает веру и отвагухолодное, как скалы, сволочье,но к высоте таинственную тягуне разобьет предательство ничье.И струи дождевые в небе мглистомне подведут, надежны и просты,веревками погибших альпинистовпротянутые к людям с высоты…Январь 1978Броня
Слава прошлого – в будущей славе,вот и выпало в час роковойбыть Великому Моуравив бронепоезде под Москвой.Сквозь пожарища и туманы,трепыхаясь на сквозняках,книга женщины русской – Анныу солдата-грузина в руках.Гимнастерку суровейшей ниткойон заштопал, прилег, покурил,а когда задремалось, то книгой,как историей, сердце прикрыл.И страницы ее защитилиот осколка, летевшего в грудь,рядового Мнатобишвили,понадеявшегося вздремнуть.Значит, могут эпохи смыкаться,если сына грузинской землиАнтоновская и Саакадзев сорок первом от смерти спасли.В этой книге – глубокая рана,и она до того глубока,что просвечивают сохраннов ней, спасенные ею, века.Как спасенье, искусство понявший,я скажу, если спросят меня:наши книги – для Родины нашейдополнительная броня.Январь 1978Прощание с Чаплиным
В прощании с Чаплиным — нету прощания с Чарли.Он мерзнет, он голоден — значит, он жив, как вначале,когда от клондайкских морозов, роняя подметки, стучалисмешные ботинки чечетку смертельной печали.И, слишком охоч до смешного, солененького,глазами экран протирая до дыр,за тросточку Чаплина, как за соломинку,хватался в крови утопающий мир.Экраны заштопывались. Поколенья сменялись.Зачем они все над измученным Чарли смеялись?Над Гитлером вовремя надо им былоубийственным смехом смеяться, —тогда бы не вырос он в фюрера из паяца…И смех над трагедией стал неоплатной виною.Так мало смешного, когда нам смешно несмешное.Смешинки,как будто подлинки, искрились в мильонах сетчаток.Один человек не смеялся над Чарли — сам Чаплин.И Чаплин добился от Чарли ответа:за что нескончаемый черствый смехпреследует маленького человека?За то, что он все-таки человек.Я мерз, голодал. На меня и собаки, и танки рычали.Я видел фашизм — я не видел живого Христа.Но если бы не было грустного черного чертика Чарли —я был бы не тот, и эпоха была бы не та.Прощание с Чаплиным — с целой эпохой разлука,и так хорошо, что сейчас никому не смешно.Покинув чужое кино изолгавшихся звуков,уходит он в смерть, как в родное немое кино.Без Чаплина люди немножко уже заскучали,а Чарли остался, и мы подождем,когда со вселенной за Чаплина чокнется Чарли,свой снятый ботинок наполнив клондайкским дождем.Январь 1978