Мстислав Храбрый

– Он уже обещал мне, что я буду его единственной женой. Именно с этим условием я согласилась выйти за него замуж, – сказала Анна.

– Что? – спросила Юлия. Она вспомнила недавний разговор с Аделиной, во время которого она высказала предположение, что Владимир может оставить женой только Анну. Юлия переспросила: – Так что он обещал тебе?

Анна твердо повторила:

– Он обещал мне, что я буду единственной его женой, как того и требуют христианские каноны.

– Но у него уже есть другие жены, – сказала Юлия.

– Перед Богом они ему не жены.

– Почему?

– Потому что не венчаны в церкви, – сказала Анна.

– И что же тогда он будет с ними делать? – с иронией спросила Юлия.

– Он освободит их от супружеских обязанностей, – сказала Анна.

Чтобы скрыть свое изумление, Юлия налила себе вина и выпила. Затем укусила сочный персик.

Она услышала от Анны настолько важное, что дальнейший разговор ей уже стал неинтересен.

Глава 18

Юлия в полной мере оценила важность слов Анны о планах Владимира.

Услышав, что Владимир пообещал Анне избавиться от остальных жен, она мгновенно сообразила, какие это повлечет за собой последствия.

В том, что Владимир осуществит это обещание, Юлия не сомневалась. Не потому, что он был человеком слова, – князь легко обещал, но так же легко отказывался от своих обещаний.

Византия по праву являлась центром цивилизованного мира. Византия была богатым торговым партнером. Кроме того, Византии постоянно требовались наемники – весьма прибыльная торговля. С Византией выгодно было не воевать, а дружить.

Но дело было даже не в этом.

Анна была царевной, и ее дети становились наследниками титула. Ради царского титула можно было отказаться и от жен, и от наложниц, и от многого чего.

«Впрочем, от наложниц-то Владимир не обещал отказаться», – с усмешкой отметила Юлия.

Юлия не была женой Владимира, поэтому могло показаться, что отставка жен ее никак не задевала. Могло даже случиться, что Владимир дал бы ей свободу и она вернулась бы к монашеской жизни, в которой провела юность.

Но многое с тех пор изменилось: она уже была не той скромной монахиней – она ныне княгиня, мать будущего князя. Теперь ей надлежало думать о судьбе своего сына.

К концу разговора с Анной в голове Юлии сложился хитроумный план, вполне достойный византийской принцессы. Поэтому из приличия еще немного поговорив на пустяковые темы, Юлия, сославшись на необходимость готовиться к отъезду, ушла.

Глава 19

От Анны Юлия направилась сразу к Аделине.

Юлия предполагала, что Аделина будет одна, однако, приоткрыв дверь, увидела, что в комнате также находится Олава.

Они удобно расположились на лавке, покрытой пушистой звериной шкурой.

На столе перед ними стоял штоф с бордовым вином, серебряные стаканы, и блюдо с сыром и хрустящими сладкими заедками, и блюдо с фруктами.

В углу пристроилась Милица. На ее коленях лежало рукоделье, но она не столько вышивала, сколько внимательно наблюдала, стараясь предугадать желания хозяйки.

Аделина негромко жаловалась Олаве:

– Мальчишка совсем распоясался. На днях, когда крушили языческих кумиров, он удрал на Перунову гору, а затем вместе с дружинниками сплавлял статуи до самых порогов. Один авторитет у него – дядя. А Часлав сам еще мальчишка…

Аделина не заметила, что в приоткрытую дверь смотрит Юлия.

Но Олава сразу заметила ее и вонзилась в нее пристальным холодным взглядом.

Жгучая брюнетка Юлия с подозрением и скрытой неприязнью относилась к бледной, словно запорошенной снегом, женщине с прозрачными глазами, источающими ледяное дыхание Аквилона.

Юлии казалось, что колдунья Олава читает ее мысли, словно открытую книгу, и от этого по ее спине пробегала холодная изморозь.

Юлия хотела отложить разговор с княгиней Аделией на следующий день, но, встретившись взглядом с Олавой, подумала, что, может, это и к лучшему – сам Бог дает ей возможность убить двух зайцев одним выстрелом.

Олава отвела взгляд и спокойно дослушала рассказ об уничтожении своих кумиров. Только заметила:

– Чего уж… Мои тоже бегали. И Рогнедин Ярослав. Сопливый мальчишка, а туда же.

– Князья они – им до всего есть дело, – проговорила Юлия, входя в комнату.

Аделина вздрогнула, но, увидев, что перед ней Юлия, обрадовалась и сказала прислуживавшей Милице, чтобы подставила Юлии табуретку.

Милица придвинула к столу табуретку с мягким сиденьем.

Юлия села.

Милица налила в стакан вина.

Юлия сделала глоток. Вино было сладким и пахло розой.

– А твой-то, Юлия, не бегал ломать кумиры, – проговорила Олава.

– Ходил. Но стоял в стороне, – согласилась Юлия.

– Он же – христианин, – с кривой усмешкой на губах заметила Олава.

– Ломать чужие кумиры – не княжеское дело, – сказала Юлия.

– Это же чужие боги, – странным тоном заметила Олава.

Юлия почувствовала, что Олава пытается показать презрение.

– Бог у всех один, – сказала Юлия. – Кто искренне верит в Бога, тот не будет крушить чужие святилища.

Олава бросила на Юлию удивленный взгляд. Но через секунду глаза вновь приобрели обычное презрительное выражение.

Юлия вздохнула:

– Слишком уж много времени Святополк уделяет чтению книг.

– Монаху науки нужны, – пробормотала Олава.

– Святополк – князь! – с вызовом произнесла Юлия.

– Но не наследник, – сказала Олава.

– А кто наследник? – задала вопрос Юлия.

– Мой Вышеслав старший сын, – сказала Олава.

Юлия почувствовала, как в ее душе поднимается волна негодования. Но она тут же подавила ее.

На губах Юлии появилась едва заметная ироническая улыбка, и она притворно мягко вздохнула:

– Весь мир – мираж! Желания людей всего лишь дымок, который развеивает первый же легкий ветер.

Олава и Аделина с недоумением уставились на Юлию.

– Я только что заходила к новой жене Владимира Анне. Она мне родственница, – сказала Юлия, резко меняя тему разговора.

– И что? – подчеркнуто равнодушным тоном спросила Олава, думая, что Юлия просто решила уклониться от ссоры.

– Да так – о мелочах рассказывала, – проговорила Юлия и невинным тоном промолвила: – Она утверждает, что Владимир обещал императору ромейскому, что Анна будет его единственной женой…

Юлия многозначительно замолчала.

Женщин словно окатило холодным душем.

О растерянности Олавы говорили только расширившиеся зрачки, словно превратившиеся в глубокие колодцы.

– Как – единственной женой? А мы? – испуганно спросила Аделина, очнувшаяся первой. Она была поражена, хотя совсем недавно предполагала, что такое может случиться.

– Ну, ты же христианка, – снисходительно проговорила Юлия, – поэтому должна знать, что по христианским канонам законным признается только брак, заключенный в церкви.

Глаза Аделины покраснели от нахлынувших слез.

– Это и в самом деле так? – настороженно поинтересовалась Олава.

– Так, – кивнула головой Аделина. – Перед христианским Богом ни я, ни ты, ни Рогнеда не являемся законными женами.

– Значит, мы ничем не лучше наложниц? – спросила Олава, пристально глядя на Юлию.

Юлия пожала плечами:

– Лучше ли… Хуже… Не мне судить! Вам лучше знать. Я всего лишь наложница. Но думаю, что когда Анна родит сына, то он и будет законным наследником.

Олава резко встала. Ее лицо тряслось от гнева.

Юлия в первый раз видела ее в таком состоянии.

– Мой сын – старший! – резко проговорила Олава.

– Конечно! Но Владимир стал христианином. А значит, он обязан следовать христианским обычаям. А по христианскому закону, кроме Анны, у него нет жен, – еще раз бесстрастным голосом напомнила Юлия и обратилась к Аделине: – Не об этом ли ты недавно мне говорила?

– Об этом… – тихо проговорила Аделина.

Олава вскочила, словно разъяренная пантера, рванула дверь и выскочила наружу.