После

— Мне нужно уйти из госпиталя. — Вагариус упрямо поджал губы. — Неважно, что они говорят.

— Важно. Я не хочу потерять тебя. Мне нужна твоя помощь, Вано. Что они говорят?

Глaва Комитета безопасности чуть слышно вздохнул.

— Говорят, что лучше подождать хотя бы до вечера. Но кто-то ведь должен сообщить матери Софии.

— Да. — Император на пару мгновений задумался. — Тогда иди сейчас к ней. Приведешь сюда, все расскажешь, можете поговорить с Эн. Когда я освобожусь, тоже пообщаюсь с мамой Софии. А затем ты будешь лежать в госпитале как минимум до завтра.

Вагариус поморщился, но кивнул.

— Да, ваше величество. А… насколько все я могу рассказывать? Кем работала София — могу?

— Можешь. Пока в сохранении этой тайны нет никакого смысла. А потом разберемся.

Идти к Виктории не хотелось до тошноты несмотря на эмпатический щит. Для полноты счастья Арену только истерики ее и не хватало.

Морщась от предчувствия очередного скандала, император изучил отчет Валлиуса о состоянии Виктории. Физически она была в порядке, а вот эмоционально…

Однако поговорить с женой было нужно, поэтому Арен, на всякий случай еще немного укрепив щит, открыл дверь в палату, где лежала Виктория, и шагнул внутрь.

Она сидела за столом у окна и смотрела на улицу. Как и Вагариус, Виктория так и не переоделась. Услышав шаги, она немедленно вскочила с места и посмотрела на императора широко распахнутыми заплаканными глазами.

— Арен…

— С Агатой все в порядке, — сказал он быстро. — Я знаю, тебе сообщили, но на всякий случай повторяю еще раз. Она осталась цела и невредима благодаря Софии.

Виктория моргнула — глаза ее постепенно заполнялись слезами, — открыла рот, но так ничего и не произнесла, громко разрыдавшись и оседая на стул.

Тошнота усилилась, но Арен уже не обращал на нее внимания — подошел к жене, наклонился и обнял, вновь поставив на ноги.

— Вик, не плачь, — произнес он безжизненным голосом. — Все хорошо. Агата жива и здорова. Не надо плакать.

— Я не могу-у-у, — провыла Виктория ему в грудь. — Я все время вспоминаю этот огонь…

— Он был на крови Аарона, — перебил ее император, желая чем-то отвлечь. — Я ощутил, пока бежал по улице к портальной ловушке. Не смог перенестись к зданию музея.

Она затихла, сжав ладони на его плечах.

— Кровь Аарона? — переспросила Виктория с ужасом. — Но…

— Он мертв, да. Значит, оставил кому-то… запасы. Что лишний раз доказывает — Гектор не всех арестовал. Впрочем, мы в этом и не сомневаемся. Вик, — Арен отстранился и заглянул жене в глаза, — я очень прошу. Не отказывайся от помощи психотерапевта. Она тебе сейчас необходима.

По правде говоря, раньше она тоже была необходима, но все восемь лет Виктория категорически отказывалась от подобных предложений, еще и обижалась на него. Арен ожидал, что и сейчас она тоже будет сопротивляться и кричать, но жена просто кивнула.

— Да. Я… мне это очень нужно, да.

Удивляться император сегодня был не способен, поэтому лишь вздохнул с облегчением.

— Я могу навестить Агату? — продолжила Виктория с робостью. — Я хотела, но меня не пустили, попросили остаться в палате до твоих указаний. И во дворец ей уже можно или пока нет?

Навещать дочь жене было категорически нельзя — про то, что контур Софии так и не исчез, император рассказывать не собирался. Виктория наверняка начнет возмущаться, что Агату нужно немедленно заставить отпустить контур, не подумав о том, каково придется после этого их девочке. Арен опасался — если он услышит подобное, может сорваться и сжечь что-нибудь.

— Нельзя. Ни во дворец, ни навестить. Прости, Вик. Зато во дворец можно тебе. Я сейчас распоряжусь, чтобы тебя туда перенесли. С Алексом осталась Анна, присоединяйся к ней. Одна не сиди ни в коем случае. Поняла?

— Да, — вздохнула Виктория. — Но, Арен… с Агатой действительно все в порядке?

— Действительно.

— Почему ее тогда нельзя навестить?

Правдоподобный ответ никак не придумывался, поэтому император просто сказал:

— Нельзя, Вик. Я все объясню позже. Главное ты знаешь — Агата жива и здорова, с ней ничего не случится.

Глаза Виктории вновь начали стремительно наполняться слезами. Она опустила голову и пробормотала:

— Да, Арен.

Надо бы спросить, в чем опять дело, но императору хотелось поскорее уйти.

— Я поговорю с врачами о твоей дальнейшей терапии, а потом тебя перенесут во дворец. До вечера. И пожалуйста, пообедай.

— Ты тоже, — произнесла она негромко, так и не подняв головы, и Арен, поцеловав жене руку, покинул палату.

ГЛАВА ВТОРАЯ

На улице по-прежнему дул ледяной ветер, но теперь еще и дождь добавился. Мелкий, противный, колкий, словно крошечные иглы, впивающиеся в кожу.

Покинув госпиталь, Вано Вагариус вздохнул и поморщился, раскрыв над собой выданный в регистратуре зонт. Заведующий терапевтическим отделением отпустил его не более, чем на два часа, выписав пропуск только благодаря просьбе императора, и, хмурясь, посетовал, что на тот свет пациенты торопятся больше, чем в столовую. Вагариус пообещал, что быстро вернется, на что врач только рукой махнул.

Синтия Тали… да, не так он представлял себе их первую встречу, совсем не так. Вано надеялся, что со временем мама Софии привыкнет к его присутствию в жизни девочки, наслушается рассказов о нем и однажды разрешит зайти в гости. А получилось вот что.

Вагариус не знал, стоит ли надеяться на возвращение внучки, или лучше перестать мучить собственное сердце. Эн Арманиус… Он много слышал о ней и от Арчибальда, и от нескольких коллег, которым она восстановила энергетический контур. Знал, что она очень талантливая, понимал, что Эн будет стараться сделать все возможное, но… но одно дело — восстановить то, что есть, пусть и сломано, и совсем другое — вернуть исчезнувшее. Она ведь не богиня.

Вано разговаривал сам с собой, уговаривая перестать надеяться, но не получалось.

Эн ведь не сказала сразу, что дело безнадежное, не отказалась. Она же сообразительная девочка, стала бы она заниматься тем, что не имеет смысла? Нет, конечно. Но почему тогда? Неужели она видит какую-то возможность?..

Жалея, что сам не поговорил с Эн, Вагариус заказал магмобиль и через пять минут уже выходил возле цветочной лавки Синтии Тали. Здесь было два входа — первый в лавку, а второй — в жилые комнаты, и Вано, помешкав, все же зашел в первую дверь.

В нос сразу ударил запах цветов, и безопасника затошнило. Он ненавидел этот запах с тех тройных импровизированных похорон — пусть хоронить было нечего, от отца, матери и тети Ализы остался один пепел, традицию необходимо было соблюсти, и похороны организовал Комитет безопасности — место работы обоих его родителей. Цветов тогда многочисленные знакомые и коллеги принесли море, и запах в храме, где проходил обряд прощания с усопшими, стоял удушающий.

Вано огляделся, пытаясь найти среди ваз с цветами Синтию, но ее здесь не было — за прилавком стояла какая-то молодая светловолосая девушка.

— Здравствуйте, — сказала она любезно, — чем я могу вам помочь?

— Я ищу айлу Тали, — ответил Вагариус. — Мне необходимо с ней поговорить.

— А, — кивнула девушка, — у вас, наверное, заказ на определенную дату? Да, айла Тали ведет запись сама. Она сейчас наверху, но я ее позову.

Цветочница чуть наклонилась и нажала что-то под прилавком, и сразу после этого на втором этаже послышался негромкий перезвон колокольчика.

Сердце вновь неприятно кольнуло. Вот, сейчас, еще минута, и бедная мама Софии все узнает. Как ему вообще говорить ей об этом? Какими словами?

Хлопнула дверь, послышались быстрые шаги. Вано оглянулся — Синтия вышла из другого конца лавки, на ходу поправляя чуть растрепавшиеся волосы и, увидев его, застыла, резко побледнев.

Она была очень красивой, неудивительно, что Атор положил на нее глаз. Даже сейчас, уже не такая молодая, она сохранила и прекрасную фигуру, и ровную чуть смуглую кожу почти без морщин, и густые блестящие темные волосы, и большие карие глаза, в которых Вано увидел страх.