Страница 60 из 122
— Мы все умрем в любом случае, милая, — философское замечание колдуньи явно не успокоило бедняжку. — Вы уверены, что все так плохо? Разве гвардия, протектор и комендант допустят осаду Нианона?
— Муж эны Вармэлл сказал, что протектора убили, а комендатуру сожгли. А гвардия… — теперь страх в голосе дамочки мешался с гневом. — Хотела бы я сама знать, где они, когда лучшие люди королевства нуждаются в защите?!
Лучшие люди королевства, судя по всему, умирают за дворцовыми стенами, про себя ответила истеричке Энлил. Впрочем, она тут же забыла о собеседнице, пораженная известиями о Торне и дэне Итоне. Оставалось лишь надеяться, что слухи неверны. Впрочем, она-то как раз, в отличие от большинства смертных, не может позволить себе роскоши верить и надеяться, пребывая в неизвестности. Она должна знать точно!
Вернувшись в комнату, Энлил начала обряд вызова теней. Едва первые появились над поверхностью зеркала, она задала вопросы о протекторе и коменданте. Колдунья заранее продумала более точную формулировку на случай, если слова теней будет неопределенными, но из первого же ответа с абсолютной ясностью следовало, что обоих нет в живых. Оглушенная этим известием, женщина спросила об Альве. Узнав, что девушка тоже мертва, Энлил испытала опустошение, какого не знала уже много лет. Смерть Тарина и новость о его неверности ни в какое сравнение не шли с болью, которую доставило известие о смерти этих людей, особенно девочки и коменданта. Тени в комнате прибывали, и Энлил не спешила отпускать их. Пожалуй, она все же прибегнет к их силе, невзирая на возможные последствия. Спасти тех, кто за короткий срок стал дорог, она уже не в силах, зато может хотя бы отомстить за их смерть.
Когда вся комната наполнилась сгустками прозрачной темноты, женщина приказала теням следовать за нею и вышла. Успев за время пребывания в Нианоне неплохо освоиться в лабиринте дворцовых галерей и переходов, Энлил быстро миновала их и оказалась на улице. Здесь по-прежнему мелькали факелы и носились люди — потерянные, перепуганные, паникующие. Решительно обходя этих хаотично снующих несчастных, колдунья направилась к главным воротам Нианона. Густая темнота поздней осени скрывала рой следовавших за ней созданий, впрочем, их при любом освещении было довольно непросто увидеть. У ворот женщине пришлось пробиваться сквозь довольно плотную толпу. Вопреки всякой логике и здравому смыслу, люди вместо того, чтобы прятаться за толстыми стенами дворца, скопились предельно близко от источника опасности. Видно, человеческое любопытство сильнее всякого ужаса и чувства самосохранения. Или эти идиоты настолько уверены в надежности ворот и внешних стен. Кто попроще, забирались на деревья, чтобы иметь возможность увидеть, что творится снаружи. Толпящиеся внизу жадно ловили каждое слово наблюдателей и передавали дальше по цепочке.
Ворота охранял многочисленный отряд дворцовой стражи. Хоть кто-то на своем месте. Энлил задумалась. Ей нужно наружу, но просить стражу открывать ворота бессмысленно и опасно. Женщина вспомнила слышанную от протектора историю о калитках Таскиллов и Линсаров. Она попробует выйти через какую-нибудь из них. Найти любой из выходов и отпереть без ключа не представляло ни малейшей сложности, если прибегнуть к помощи сопровождающих ее теней. Энлил направилась к замку Таскиллов. Родители Лотэссы уже несколько недель как отбыли в Норту, да и, останься они в замке, объясняться с герцогом Линсаром и тем более с его женой — непростительная трата времени и сил. Лан Таскилл и его мать, о которых женщина слышала от Альвы, представлялись ей куда более разумными людьми, способными думать не только о себе.
Путь до калитки, соединяющей Нианон с Таскиллоном, по необъятным дворцовым паркам занял больше получаса. Энлил злилась на это обстоятельство, но мгновенно перемещаться из одного места в другое она не умела, как и проходить сквозь стены. Добравшись наконец до калитки и оказавшись на территории замка Таскиллов, она сразу ощутила полнейшую безлюдность. Люди здесь не только не носились как ошпаренные, здесь их вообще не было. Почувствовать подобные вещи для Энлил не составляло труда. Значит, Таскиллы покинули свой дом и город. Что ж, разумно. Шагая по дорожкам Таскиллона среди облетевших деревьев, глядя на громаду замка, где не светилось ни единое окно, колдунья на какое-то время ощутила себя отрезанной от всего мира, словно не находилась в самом сердце города, охваченного восстанием обезумевших созданий, утративших человеческую природу. На нее накатило внезапное желание остаться здесь, так близко и в то же время так далеко от людского хаоса, желание ни во что не вмешиваться.
Но колдунья быстро прогнала вызванное минутной слабостью состояние. Она сделает то, что задумала. Энлил шла не остановить выродков, а покарать их. Теперь уже не надо таиться, сдерживать свои силы. Мир катится в пропасть, так почему бы под конец не позволить себе делать то, что она полагает правильным? Десять лет она притворялась кем-то другим, боялась чего-то. Зато под конец снова станет той самой Энлил, которая осмелилась бросить вызов сильнейшим колдунам Шургата, вознамерившись стать первой среди тех, которые издревле привыкли почитать себя равными.
Размышляя подобным образом, женщина дошла до входных ворот. Чем ближе она подходила, тем сильнее слышался шум. Конечно, большая часть толпы бесчинствовала у ворот королевского дворца, но некоторым и Таскиллон казался вполне лакомым кусочком. Обычный человек, даже сильный мужчина, ни за что не открыл бы ворота замка в одиночку. Но для Энлил это не представляло сложности. Створки ворот распахнулись быстро и бесшумно, выпустили женщину и тут же сомкнулись вновь. Ошалевшая толпа даже не успела воспользоваться положением. Впереди себя колдунья возвела стену, более прочную, чем каменные ограждения Таскиллона. Всякий, кто приблизится к невидимой преграде на расстояние шага, загорится. Энлил могла придумать любую другую смерть, но узнав, как именно погибли дорогие ей люди, решила выбрать огонь. Жаль, что не достанет сил окружить толпу такой стеной, а потом медленно и с наслаждением сжимать кольцо.
Колдунья обвела взглядом скопище безумцев. Теперь, наконец разобравшись в природе наложенных чар, она могла отличить одержимых от обычных людей. Над заколдованными виднелось темно-синее свечение. Но как же их мало! Не больше десятка на такое огромное скопище. Одержимые, конечно, зараза, как и предполагал Торн, только в ином смысле. Они не передают темные чары, подобно болезни, они увлекают других своим примером дерзости, вседозволенности и безнаказанности. Людишки сбиваются в толпы и, опьяненные внезапным ощущением силы, идут крушить, мучить, убивать. Идут уничтожать тех, кто всегда был сильнее, кого привыкли уважать и бояться. Теперь же бывших господ и хозяев жизни уничтожают с особым остервенением. А что дальше? Избавившись от знати и богачей, выродки примутся истреблять сами себя.
Неожиданно перед мысленным взором Энлил встала четкая до боли картина — ров переполненный белесыми, прозрачными змеями, беспрестанно копошащимися и пожирающими друг друга. Женщина не могла понять, что это — полузабытый сон, воспоминание или просто наваждение. Но она понимала одно: существа, сейчас находящиеся перед ней, — такие же змеи. Бездумные, жестокие твари, одержимые жаждой чужих страданий. Если есть возможность — скопом набрасываются на жертву, если нет — грызут друг друга.
А Изгой-то умен! Ему даже не пришлось прикладывать особых усилий. Проклятый Странник быстро понял, что людей достаточно просто слегка подтолкнуть, а с уничтожением своего мира они отлично справятся и сами. Ему достаточно подливать масла в огонь, а уж разведут и будут услужливо поддерживать пламя в костре те, кому предстоит в нем сгореть. До чего же жалкие и страшные твари — люди!
Энлил дала приказ теням, натравливая их на беснующихся безумцев. Как правило, теней не используют для убийства. Но это если речь идет об убийстве одного человека, когда же дело касается толпы выродков, да еще и с присутствием темной магии, тени — самое подходящее орудие. Почти невидимые в темноте, для колдуньи призрачные существа всегда оставались зримыми. А вот жертвы не могли видеть своих убийц. Один за другим люди издавали вой, хватались за головы или за сердце, падали, извивались, постепенно затихая. В первую очередь тени занялись самым сладким — околдованными. Уничтожить их было сложнее, зато магическая сила внутри была для теней желанней, чем кровь для шаэл. Внезапные конвульсии и смерти, начавшиеся в толпе, какое-то время оставались незамеченными. Упавших просто топтали. Но постепенно бьющиеся в судорогах и покойники стали привлекать внимание и вызывать панику среди и без того хаотичного сборища.