Страница 9 из 31
Спустя полгода после моего водворения в колонию строгого режима, я получил очередную трагическую весть, что мама умерла, но полкан воспротивился против того, чтобы я простился с ней, а “Буллит” заявил, что не станет ходатайствовать перед ним насчет меня, так как это, по его мнению, уже перебор.
Итак, накануне 21-летия у меня среди родных осталась только старшая сестра, которой чудом удалось приватизировать шикарную квартиру родителей, хотя дом, в котором они проживали, был отнесен к памятникам архитектуры, и квартиры в нем не подлежали приватизации, так что у меня пока сохранялся призрачный шанс прописаться в Киеве, если в обозримом будущем не будут предприняты драконовские меры к бывшим ЗЭКам в части их права селиться в столице после освобождения из мест заключения.
Теперь долгими вечерами мы уединялись в каморке, которую “Буллит” выторговал у полкана, провернув какой-то гешефт, находясь в колонии!
Там мы могли спокойно беседовать с ним о жизни на воле, и я узнал много интересного о буднях особой касты, именуемой “ворами в законе”.
“Буллит” не был женат и не имел детей, и только потому, наверное, прикипел ко мне душой. Его даже не смущало то, что мой папаша был по жизни “гнобителем” тех, кто составлял его окружение.
Он часто повторял, что сын за отца не отвечает, хотя порой признавался, что сожалеет о том, что не стал известным детским тренером и не женился на привлекательной фигуристке, против брака с которой возражал его отец. А затем та изменила ему с известным журналистом с фамилией композитора и исчезла из его жизни.
Из рассказов “Буллита” становилось понятно, что его превращение в матерого преступника, стало результатом игры случая, так как он, как и я, вырос в семье обеспеченных людей, но злую шутку с ним сыграла вседозволенность, присущая лидерам в спорте, не знающим, как с ней справиться, которая и толкнула известного спортсмена на неправедный путь, хотя кто знает, какой путь праведный?
Так или иначе, но из его рассуждений получалось, что ”вор в законе” - глубоко несчастный человек, которому в зоне, где он чувствует себя хозяином положения, лучше и комфортнее, чем на воле!
Но это впечатление моментально пропадало в тот самый момент, когда “Буллиту” предстояло принимать какое-то принципиальное решение, и он из добродушного просточка превращался в жестокого судью, а порой и в палача, не ведающего жалости ни к друзьям, которых у него, по сути, не было, ни, тем более, к врагам.
Ему ничего не стоило приказать своим “торпедам” уничтожить того, кто становился на его пути, и я был уверен, что он запросто может лишить человека жизни своими руками, будь то даже я…
Но это все лирика. А я пребывал в окружении открытых и скрытых убийц и просто обязан был считаться с реальностью. Ведь здесь, как нигде, все происходило в соответствии с выражением: “Человек человеку враг” или, как в анекдоте про армянскую баню, где каждый вынужден следить за тем, чтобы не повернуться к присутствующим задницей!
Особенно несладко доводилось вновь прибывшим в блок, поскольку малявы с их характеристиками, приходили туда раньше, чем их этапировали.
К этому времени и руководство колонии, и решалы среди ЗЭКов практически безошибочно знали, кем и кому из заключенных предстоит стать: “торпедой”, “сукой”, “опущенным” и так далее.
Особенно опасно было поступать в колонию осужденным по делам, связанным с педофилией и изнасилованием несовершеннолетних.
Их, как правило, “опускали” и определяли им место “у параши”.
Я такими делам не занимался, но считал, что им воздается по заслугам.
Помню, как в наш блок, видимо по ошибке, направили чувака, который изнасиловал и убил трех девочек, сбежавших из детского дома.
Ему почему-то дали не пожизненное заключение, а двенадцать лет колонии строгого режима. Видимо, у него где-то отыскалась “волосатая рука”.
На следующее утро его не могли найти, а затем обнаружили в выгребной яме с отрезанными гениталиями, засунутыми в рот.
Мне было ясно, что без распоряжения “Буллита” подобное решение не могло быть принято, хотя он об этом не обмолвился ни словечком. Его молчание было очевиднее любых красноречивых слов…
В середине 2001-го года, уже после того, как мне исполнился 21 год, к нам в блок поступил некто с погонялом “Француз” - известный в определенных кругах контрабандист, с которым у “Буллита” наблюдались терки еще тогда, когда он был на свободе.
“Француз” был в авторитете, но, конечно, не дотягивал до “вора в законе”, и это было понятно, так как в одном блоке содержать двух “воров в законе” - антагонистов система была не готова, поскольку это несомненно привело бы к серьезным столкновениям и закончилось поножовщиной с серьезными жертвами.
В данном конкретном случае что-то не сработало в ее отлаженном алгоритме , так как хоть “Француз” не был “вором в законе”, но мог тянуть мазу на “Буллита“, решив занять его место в колонии, хотя это по воровским законам каралось смертной казнью.
Но “Француз” не слишком чтил воровские законы, а потому считался беспредельщиком, который постоянно играл со смертью, поставив свое реноме выше всего остального.
Тем более, что, вероятно, на воле “черная кошка” пробежала между этими авторитетами и замириться они не могли, тем более оказавшись рядом в одном блоке, как два ядовитых паука в банке.
И торжествовать мог только один, хотя теоретически у “Француза” одержать победу в противостоянии с Буллитом“ не было никаких возможностей, так как “вора в законе” в конфликте поддержало бы абсолютное число ЗЭКов.
Но дело в том, что в колонию “Француз” прибыл не один. С ним были этапированы два негодяя, которые были обвинены в убийстве молодых людей по педофильским мотивам, так что, по идее,их ожидало весьма мрачное будущее среди ЗЭКов, и они прекрасно понимали, что станут изгоями среди обитателей блока и, в лучшем случае, окажутся “у параши”. Так что свое спасение они видели только в верном служении “Французу”, который на пересылке сумел втереться им в доверие и пообещал защиту, если они будут его надежными сторонниками.
Во время представления новоприбывших “Француз” нагло заявил, что в гробу видел “Буллита” и подчиняться тому не намерен, так как у него есть информация о том, что тот был не по закону коронован, и, кроме того, он видел сам об этом маляву на встрече авторитетов в Одессе незадолго до своего ареста.
В это никто, конечно, не поверил, но задумка “Француза” нашла благодатную почву, так как ЗЭКи при появлении новоприбывших стали обсуждать не уголовников - педофилов, а взаимоотношения “Буллита” и “Француза”, на что последний и рассчитывал, стараясь поддержать своих новых опричников.
Сборище происходило ночью, после отбоя, когда вертухаи спокойно отошли ко сну, заперев двери в блок.
Вначале “Буллит” не принимал участия в толковище, прикидывая, стоит ли идти на стычку с “Французом” или ждать более удобного момента для того, чтобы поставить того в стойло, причем отнесся к появлению врага на своей территории недостаточно серьезно, считая того недостойным противником.
Увидев, что у ”Француза” появилась серьезная поддержка, он понял, что тылы ему прикрывают лишь я и еще один уголовник, который являлся “торпедой” уже не первый год.
Ведь еще два его “адъютанта”, отличающихся жестокостью, были только вчера, что теперь казалось весьма странным, отправлены полканом в карцер за драку, в которой не участвовали, о чем тому было прекрасно известно!
Не трудно было понять, что полкан решил воспользоваться появлением “Француза”, чтобы лишить надоевшего ему “Буллита” руководящей роли в блоке, так как тот не давал ему беспредельничать во вверенном хозяйстве.
Теперь это стало понятным и “Буллиту”, и мне - единственному принципиальному стороннику “шефа”.
Итак, после определенной перепалки команда во главе с “Французом” оказалась лицом к лицу перед “вором в законе” и его “торпедой, причем я скромно стоял в сторонке, так что “Француз” со своим шоблом не догадывались, что это за малолетний качок вылупился на них грозным взглядом.