Страница 1 из 6

«Дядя Ваня». Сцены из непрожитой жизни

Волчкевич Майя

Майя Волчкевич

А. П. Чехов. «Дядя Ваня»

Сцены из деревенской жизни в четырех действиях

Серебряков Александр Владимирович, отставной профессор.

Елена Андреевна, его жена, 27-ми лет.

Софья Александровна (Соня), его дочь от первого брака.

Войницкая Мария Васильевна, вдова тайного советника, мать первой жены профессора.

Войницкий Иван Петрович, ее сын.

Астров Михаил Львович, врач.

Телегин Илья Ильич, обедневший помещик.

Марина, старая няня.

Работник.

Действие происходит в имении Серебрякова.

Вместо предисловия

Давно замечено, что пьесы Чехова начинают явственнее звучать в определенные времена. Каждая из них отчетливо выявляет изменения и настроение сегодняшнего дня.

В пьесе «Дядя Ваня» «отсутствие воздуха» и замершее течение жизни, кажется, медленно душит героев. Именно в этой пьесе звучат слова, которые давно стали афоризмом, приписанные самому Чехову, но сказанные лишь его героем: «В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли». И в этой же пьесе почти все герои, принадлежащие образованному сословию, казнят молчанием, обвиняют, ненавидят близких.

Что скрывает за собой история Ивана Петровича Войницкого, чьим именем названа пьеса, которую Чехов не удостоил определения «драма»?

Чем объяснить слепое обожание Войницкими заурядного профессора Серебрякова, изменившее жизнь всей семьи на много десятилетий? Справедливы ли обвинения дяди Вани, адресованные профессору Серебрякову, что тот обманул его?

Что скрывает прошлое этой семьи? Какую роль сыграла в скрытом прошлом незаметная, на первый взгляд, героиня, вдова тайного советника, Мария Васильевна? И, наконец, кто обрек героев этой пьесы на приживальство в собственном огромном имении, где они работают «как приказчики»?

Отказала ли судьба героям пьесы в счастье или они сами уклонились от судьбы?

Размышлению над этими вопросами посвящена книга о «непрожитой жизни».

Написав пьесу «Дядя Ваня», Чехов снова поступил вопреки всем правилам – уклонился от определения жанра как такового. В «сценах из деревенской жизни» в финале не звучал выстрел, как в комедии «Чайка».[1]

В конце третьего действия главный герой, с криком о том, что из него «мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский», гонял пожилого родственника, профессора, по комнатам, стреляя в него из револьвера. Однако промахивался.

Так же, как и с выбором кумира своей жизни.

Пьеса названа – «Дядя Ваня». Дядей Ваней Войницкого называет лишь Соня, дочь его покойной сестры. Действие пьесы происходит в имении, которое принадлежит Соне. Однако и дядя, и племянница живут там отнюдь не как владельцы, но как приказчики и управляющие хозяйством, призванном приносить доходы. Доход от имения предназначается отцу Сони, профессору Серебрякову.

Ответ на вопрос, отчего вся семья Войницких, в полном составе, добровольно обрекла себя на многолетнее и бескорыстное служение Серебрякову и его благу, может быть, таит разгадку этой пьесы, всегда привлекавшей театр, но в какие-то времена, как магнит, притягивавшей режиссеров.

История семьи Войницких, события, происшедшие несколько десятилетий назад может быть скрытым основанием, без которых трудно понять побудительные мотивы персонажей пьесы. Иначе размышления о поступках или бездействии героев как будто повисают в воздухе, не имея под собой твердой почвы.

Иван Петрович Войницкий, чья скудная событиями жизнь свелась к заботам о постном масле и гречневой крупе, конторским книгам и безрадостной деятельности приказчика – сын тайного советника и сенатора. Звание члена Правительствующего Сената относилось к высшим почетным званиям Российской империи. Сенаторами могли быть министры и товарищи министра. Согласно Табели о рангах, чин тайного советника в девятнадцатом веке соответствовал третьему классу и мог быть приравнен к генеральскому чину. Почти наверняка, Войницкий получил воспитание, подобающее его происхождению и особенному положению его семьи.

В повести «Моя жизнь» отец Мисаила Полознева, провинциальный городской архитектор, постоянно толкует сыну о том, что тот не должен ни одного дня оставаться без общественного положения, о «святом огне», который добывался предками, о дяде, предводителе дворянства и прадеде – генерале, о том, что Мисаил этот святой огонь «погасил».

Отторжение Мисаила Полознева от своего отца и образа мыслей и деятельности, присущей его кругу, понятно. Жестокосердие и фальшь показной нравственности, которая царила в доме Полозневых, заставляют героя, дворянина, не окончившего даже гимназии, искать себя среди людей физического труда.

Елена Андреевна укоряя Войницкого, говорит ему: «Вы, Иван Петрович, образованны и умны…». Вряд ли здесь идет речь о самообразовании или гимназическом образовании. Елена Андреевна – жена знаменитого профессора, сама училась в консерватории. Мерилом образованности для нее мог быть только университет или иное высшее учебное заведение. Для чеховских героев диплом университета чрезвычайно значим, он обязывает человека. Однако сам дядя Ваня никогда не вспоминает о своей юности, равно как и о том, что заставило образованного и умного человека посвятить себя торговле постным маслом, горохом и творогом.

Можно предположить, что Войницкий, подобно Мисаилу Полозневу, равнодушен к титулам и высоким званиям своего отца, лишен честолюбивых устремлений и сословных предрассудков.

Однако, пытаясь разгадать секрет жизненного успеха профессора Серебрякова, Войницкий с недобрым и недемократичным чувством замечает: «Ты только подумай, какое счастье! Сын простого дьячка, бурсак, добился ученых степеней и кафедры, стал его превосходительством, зятем сенатора и прочее, и прочее». Сам дядя Ваня не добивался ученых степеней и кафедры, однако чувствует зависть к профессору и считает, что тот не заслужил такого «счастья». На протяжении всей пьесы Войницкий упрекает себя в том, что глупо распорядился своей жизнью, служа бездарному ученому и самовлюбленному эгоисту.

Однако прозрение пришло к нему совсем недавно. Во время своих обвинительных речей, адресованных профессору, дядя Ваня постоянно повторяет цифру двадцать пять: «Двадцать пять лет я управлял этим имением, работал, высылал тебе деньги, как самый добросовестный приказчик…»

Войницкому сорок семь лет. Когда он поставил себя и всю свою жизнь на службу занятиям профессора Серебрякова, ему было чуть за двадцать. Гимназию обычно оканчивали в 18–19 лет.

Таким образом, Войницкий, так надолго и бесповоротно очаровавшийся не только личностью, но и талантом Серебрякова, вполне мог быть его студентом.

Если принять версию – Иван Петрович Войницкий был студентом Серебрякова, слушал его лекции – тогда становится понятнее горячая вера дяди Вани в то, что он служит великому учёному.

Вспомним, что дядя Ваня не только управлял имением и приумножал доходы Серебрякова, но еще переписывал его труды. По собственному признанию Войницкого, он просидел четверть века как крот в четырех стенах. Все его чувства принадлежали только Серебрякову. Днем Иван Петрович и его мать, Мария Васильевна, говорили о профессоре, о его работах, гордились им, с благоговением произносили его имя. Ночи «губили на то, что читали журналы и книги».

Все цитаты из пьесы А. П. Чехова «Дядя Ваня» (Полн. собр. соч. и писем в 30 т. Сочинения. Т. XIII, М., 1978) даются в тексте курсивом.