Страница 6 из 8
Джалаиды, чьей славе было суждено прогреметь после падения государства Хулагуидов в 1335 году, происходили из степных регионов в междуречье Онона и Селенги, а унгираты жили к юго-востоку от озера Буйр-Нур.
История уйгуров, вне всякого сомнения, тесно связана с историей тюркомонголов, но их нельзя считать частью этого широкого объединения. В целом они восприняли оседлый, городской образ жизни, но некоторые из них по-прежнему кочевали, то есть были полукочевниками. Еще в 745 году уйгуры основали собственное государство со столицей Орду-Балык на реке Орхон (недалеко от первой столицы Чингисидов – Каракорума). Уйгурское государство поглотило Монголию и распространило свою власть на Тибет[38] и Восточный Туркестан. Однако его господство было недолгим, и уже в 840 году оно было разрушено киргизами, перекочевавшими с Енисея на юго-восток. В конце концов уйгуры создали государство на северо-восточной границе Таримского бассейна, которое было без сопротивления поглощено наступающей армией Чингисидов. Уйгуры, исповедовавшие различные религии, стали администраторами, послами и торговцами в новой, расширяющейся империи. Их основанный на семитской письменности[39] алфавит использовался Чингисидами для записи официальных документов и текстов на монгольском вплоть до изобретения письма Пагбы[40].
Из-за строгого соблюдения правил экзогамии и широко распространенной практики похищения невест из враждебных племен классификация племен по этническим, религиозным или даже лингвистическим группам представляет серьезную проблему. Оуэн Латтимор [6], исследовавший организацию средневековых монгольских племен, делит их на кланы, занимавшие доминирующие положение, и кланы, считавшиеся зависимыми. Подчиненный статус был результатом военного поражения или потребности в защите со стороны более сильной группы. Внутри клана основным элементом его организации было родство, но не обязательно кровное. Помимо него существовал обычай побратимства – анда, которое заключалось добровольно и скреплялось клятвами и смешением крови, в результате чего двое становились равными по статусу «братьями». Эти свободно создаваемые узы родства считались едва ли не более сильными, чем биологическая связь по крови.
Другой формой свободно образуемого родства в то время был институт нукеров, который заключался в добровольном признании над собой власти господина и не подразумевал каких-либо семейных связей. Термин нукер вошел в персидский язык изначально в значении «партнер» или «товарищ», но со временем приобрел значение «последователь» и в современном языке означает «слуга». Будущий нукер должен был официально отказаться от принадлежности к любому клану, с которым мог состоять в родстве. Опять же, связь между нукером и его господином была едва ли не сильнее уз крови.
Из-за обычаев похищения жен, использования людей в качестве товара для торговли и обмена, а также по причине строгих правил экзогамии и многоженства тюрко-монгольские племена оставались религиозно, лингвистически и этнически разобщенными. Поэтому, чтобы создать и распространить чувство общей идентичности, во множестве придумывались ложные генеалогии, которые объединяли членов клана через лояльность к общей родословной и истории. Вместо того чтобы теснее объединять семьи, связанные подсознательными узами ДНК[41], племена и кланы предпочитали разрабатывать сеть политических договоренностей и соглашений на основе личных эмоциональных контактов. Хотя история степи веками держалась на племенной организации, Чингисхан смог отменить ее единовременной серией постановлений, согласованных в ходе одного-единственного курултая, Великого Курултая 1206 года. На нем он был провозглашен Чингисханом, правителем «людей войлочных шатров» и «людей девяти языков» [7]. После замены племен стройной и легкой в управлении системой десятичных подразделений они просто растворились в единой административной структуре под руководством великого хана и его самых верных и надежных полководцев, каждый из которых командовал тумэном (10 000 воинов). Далее на основании личных заслуг назначались командиры подразделений в тысячу, сто и десять человек. Лояльность и успехи вознаграждались[42].
Несмотря на преобладание среди монголов многоженства, женщины принимали участие во всех аспектах жизни племени, включая боевые действия [8]. Во время длительных кампаний женщины сопровождали мужей, а когда мужчины отправлялись в бой, должны были брать на себя все их обязанности. Женщины ездили на лошадях, отвечали за состояние тягловых животных и телег (часто внушительного размера) и, конечно, выполняли более традиционные женские задачи, такие как дойка, вязка и шитье, в том числе тяжелое и трудоемкое изготовление войлочных палаток. Однако доение кобыл наряду с изготовлением и ремонтом стрел, луков, седел и специальных сумок для кумыса оставались прерогативой мужчин. Вожди племен регулярно консультировались со своими женами, от которых ожидали советов и выражения собственного мнения.
Сорхахтани-беки (ум. 1252) [9], жена хана Толуя (ум. 1232), обладала большой закулисной властью и влияла на царствование своих сыновей, все четверо из которых занимали высокие должности, причем трое стали императорами. Просвещенное правление ханов Хубилая (прав. 1261–1294) и Хулагу (прав. 1258–1265) явно несет на себе отпечаток ее влияния. Когда великий хан Мункэ (прав. 1251–1259) отправлял своего брата Хулагу в Иран, он прилюдно дал ему указание слушаться главной жены: «во всех случаях совещайся и советуйся с Докуз-хатун по всем вопросам»[43]. Женщины часто обладали значительной реальной властью, о чем свидетельствуют факты регентства Дорегене-хатун (вдова великого хана Угэдэя; регентство 1241–1246) и Огул-Хаймиш (вдова великого хана Гуюка, регентство 1248–1251).
Первая жена и ее дети неизменно пользовались особым статусом. Правом наследовать Чингисхану обладали только сыновья от его главной жены Бортэ-фуджин. После смерти мужчины младший сын (в соответствии с обычаем ультимогенитуры, или минората[44]) наследовал и его жен, которые считались частью собственности. Родная мать в перечень наследуемого имущества не включалась.
Учитывая, что женщины в монгольском обществе играли далеко не подчиненную роль, представляется странным, что они сразу же после похищения могли принять роль жены похитителя и матери его детей. Нередко умыкались пожилые и замужние, и подобное могло случиться с женщиной не один раз. Дети, рожденные в таких обстоятельствах, считались полноправными детьми похитителя, как в случае с первым сыном Тэмуджина Джучи, которого Бортэ родила примерно через девять месяцев после вызволения из меркитского плена. Чингисхан заявил, что Джучи будет наделен всеми правами и статусом, которые полагаются его первенцу, и оставался вызывающе глух к шепоту и сомнениям по поводу того, кто был настоящим отцом Джучи. Иногда с женщинами обращались как с живым товаром, их продавали и покупали на рынке, но и мужчины (особенно военнопленные) также могли быть предметом торговли, удачным подарком или вознаграждением. Однако раб не обязательно оставался рабом на всю жизнь, как показывает пример Теркен-хатун, королевы Кермана (прав. 1257–1283) [10].
В нетерпимом мире Средневековья довольно резко выделялась религиозная терпимость монголов, объяснить которую можно по-разному [11]. Монголы были шаманистами, и шаманизм, пусть даже в скрытой и незаметной форме, оставался с ними до самого конца[45]. Шаманизм сам по себе являлся очень терпимой верой без догм и канонических книг. Он проповедовал уважение к объектам природы и взаимодействие с ними и легко инкорпорировал иные системы убеждений. Шаманизм был очень практичен, его заботило в первую очередь то, что происходило здесь и сейчас, а не вопросы духовного развития. Ритуалы исполнялись, чтобы привлечь успех в делах и отвратить несчастья. Молитвы возносились, дабы вылечить болезнь и обеспечить победу в войне. На обожженных овечьих лопатках искали знамения будущего, пытаясь избежать бедствий. Шаманы обеспечивали связь с миром духов и общение с предками, которых нужно было постоянно умиротворять.
38
Тибетская империя была заклятым врагом уйгуров, которые десятилетиями воевали с ней за влияние в оазисах вокруг пустыни Такла-Макан.
39
Уйгурский алфавит создан на базе сирийского эстрангело при посредстве согдийского и используется поныне во Внутренней Монголии.
40
Монгольское «квадратное» письмо. – Прим. перев.
41
Во времена Чингисхана еще никто не подозревал о ДНК, да и конфликты между сородичами в истории свидетельствуют о эфемерности этой «подсознательной связи» людей по общей ДНК. – Прим. ред.
42
Известно, что, во-первых, подразделения монгольской армии (десятки, сотни, тысячи и тумэны) крайне редко состояли из точного числа воинов. Десятки чаще всего действительно насчитывали десять бойцов, но сотни и тысячи – уже намного реже, а тумэны и вовсе никогда не могли похвастаться десятком тысяч сабель. В среднем даже в имперские времена они включали в свой состав не более 5000–7000 воинов. Во-вторых, основой имперской армии были все те же родоплеменные связи – десяток обычно составляли близкие родственники, сотню – люди из одного клана, тысяча набиралась из небольшого, а тумэн – из крупного племени, вождь которого и возглавлял это подразделение. Военная организация была неразрывно связана с административной и оставалась основой всех кочевых государств как до, так и после Чингисхана. Уничтожение этой древней системы было бы непосильным, а главное, вредным делом. Чингисхан требовал от племенных вождей лишь полной преданности себе и своему роду.
43
Рашид-ад-Дин. Сборник летописей / Пер. А.К. Арендса. Т. 3. С. 24.
44
То есть правом наследования младшего сына. – Прим. перев.
45
Нет сомнения, что монголы использовали многие практики, которые близки шаманским, но все-таки шаманизм в чистом виде характерен прежде всего не для скотоводческих, а для охотничьих народов, особенно остро ощущающих свое единство с природой. Главным же нервом монгольской религии времен Чингисхана был культ Вечного Синего Неба, многие детали которого ошибочно воспринимались носителями авраамических религий как склонность монголов к единобожию.