Страница 46 из 47
Целий пожал плечами:
– А я еще в нем не уверен. По справедливости, Магн должен встать за Милона. Если он это сделает, я его поддержу. – Он скривился. – А Помпей выжидает. Смотрит, куда подует ветер на Форуме.
– Тогда постарайся, чтобы твоя речь в защиту Милона потрясла всех.
И речь Целия действительно была потрясающей. Милон в ослепительно-белой тоге кандидата в консулы слушал ее со скромным и заинтересованным видом. Хорошая тактика – ударить первому, да и Целий был прекрасным оратором. После он попросил Милона изложить свою версию столкновения с Клодием, которая была выслушана молча, без оскорбительных реплик. Поскольку речь была тщательно продумана, звучала она убедительно. Плебс колебался. Выходило, что Клодий сам напросился на хорошую трепку. Он был известным задирой, его шайки будоражили город задолго до появления противоборствующих им сил. Кроме того, этот смутьян одинаково презирал как первый, так и второй классы.
Сам Милон с Форума направился к Марсову полю. Помпей определенно уже должен быть у себя.
– Прошу прощения, Тит Анний, – сказал ему слуга, – но Гней Помпей никого сегодня не принимает.
Взрыв смеха, донесшийся из дальних комнат, перекрыл звучный голос хозяина дома.
– О Сципион, какой смешной анекдот!
Милон напрягся. Сципион? Что Метелл Сципион делает у Помпея? Обливаясь холодным потом, он поспешил вернуться в Рим.
Помпей всегда отделывался туманными фразами. Неужели он неправильно его понял? «Тебя порой посещают весьма дельные мысли!» – вот все, что сказал тогда этот хитрец. «Отделайся от Клодия, и я награжу тебя», – слышалось в этих словах. Но так ли было на деле? Милон облизал пересохшие губы, сглотнул слюну и сообразил, что его сердце колотится так бурно совсем не от быстрой ходьбы.
– Юпитер! – громко вскричал он. – Магн подставил меня! И заигрывает с boni. Я просто инструмент в его хитрой игре. Да, я нравлюсь boni, но что будет, если им больше понравится Магн?
Он шел к Помпею, чтобы сказать ему, что снимает свою кандидатуру на должность консула. Но теперь – нет. Нет!
Планк Бурса, Помпей Руф и Саллюстий Крисп снова созвали плебейское собрание, чтобы ответить Целию и Милону. Собрались те же люди. Лучшим оратором среди них был Саллюстий.
– Абсолютная чушь! – кричал он в своей завершающей речи. – Назовите мне хоть один веский резон, по которому человек с тридцатью рабами, вооруженными лишь мечами, может решиться напасть на отряд, состоящий из ста пятидесяти головорезов в кирасах, шлемах и поножах! При мечах, при кинжалах и пиках. Бред! Ерунда! Публий Клодий был не дурак! Сам Цезарь в такой ситуации не пошел бы в атаку! Нет! Он, правда, способен и с горсткой людей творить чудеса, квириты, но только в условиях, обеспечивающих победу! Разве Аппиева дорога подходящее поле боя для группы гражданских, сильно уступающих числом сопернику? Ровная, как доска, где невозможно ни сманеврировать, ни найти укрытие! И почему, даже если Клодий напал, должен был умереть скромный и беззащитный хозяин таверны? Нам говорят, его убили люди Клодия! Но зачем? Нет, это гнусное преступление совершено в интересах Милона, устранившего невольного свидетеля еще более гнусного преступления! Задумайтесь, зачем он освободил всех составлявших его охрану рабов? И так щедро вознаградил, что они разбежались, как тараканы? Их теперь нет возможности разыскать! И как умно с его стороны было прихватить с собой истеричку-супругу! Единственный человек, который мог бы нам все прояснить, Квинт Фуфий Кален был так занят в повозке с впавшей в панику женщиной, что ничего не видел, и я ему верю, ибо нрав этой женщины хорошо известен всем нам!
Вокруг захихикали.
– Так что пролить свет на обстоятельства гибели Публия Клодия может лишь его убийца – Милон!
Саллюстий замолчал, усмехнулся, довольный тем, что выбил у Целия оружие, лишив возможности напомнить всем о его связи с Фавстой. Затем, набрав в грудь воздуху, перешел к заключительной стадии обличения:
– Весь Рим знает, что влияние Публия Клодия порой было разрушительным, и многие из нас осуждали его стратегию и тактику, но то же самое можно сказать и о Милоне, чьи методы были еще менее законными. Они с Клодием очень не ладили между собой, но скажите, зачем убивать человека, мешающего твоему политическому продвижению? Разве нельзя справиться с ним по-иному? Убийство – это не римский путь! Убийство указывает на еще более омерзительные вещи. Убийство, квириты, – это подрыв устоев государства! Ведь если вдуматься, что может быть проще? Человек становится у тебя на дороге, и ты убиваешь его! Никаких хлопот. Врага больше нет, и дорога свободна. Клодия Милон убил первым. Но станет ли Клодий последним в этом списке? Вот вопрос, которым мы все должны задаться! Кто из нас может похвастать такой охраной, как у Милона? На Аппиевой дороге с ним было сто пятьдесят человек! В кирасах, шлемах и поножах! С мечами, с кинжалами, с пиками! Эскорт Публия Клодия не шел ни в какое сравнение с этой армией! Зачем Милону подобное войско? Я утверждаю: чтобы захватить в Риме власть. Это он нагнетает страх. Это он задумал серию убийств! Кто будет следующим? Плавтий, еще один кандидат на консульскую должность? Метелл Сципион? Квириты, пока не поздно, остановите этого сумасшедшего! Да ограничится список его кровавых расправ лишь одной жертвой!
Не осталось больше ступеней сената, на которых можно было стоять, но большинство сенаторов стояли в колодце комиция и слушали. Когда Саллюстий замолчал, из колодца раздался голос Гая Клавдия Марцелла-старшего.
– Я немедленно созываю сенат! – громко выкрикнул он. – В храме Беллоны на Марсовом поле!
– Процесс пошел, – шепнул Катону Бибул. – Встречу назначили там, где Помпею от нее не увернуться.
– Они вновь начнут просить его стать диктатором, – сказал Катон. – А я этого не хочу!
– Я тоже. Но, полагаю, речь пойдет не о том.
– Тогда о чем?
– О senatus consultum ultimum. Нам нужно ввести законы военного времени, и кто лучше Помпея обеспечит их исполнение? Но не в роли диктатора.
Бибул оказался прав. Если Помпей и был разочарован ходом собрания, то не подал виду. Он сидел в toga praetexta в первом ряду среди консуляров и внимательно слушал дебаты. С видом глубокой заинтересованности.
А когда Мессала Руф предложил сенаторам принять senatus consultum ultimum, дающий право Помпею созывать войско для защиты государства, но не в качестве диктатора, Помпей любезно согласился, не выказав сожаления или раздражения.
Мессала Руф с готовностью уступил ему кресло. Как старшему консулу прошлого года, ему волей-неволей приходилось вести заседания, но он ничего не мог предпринять, разве что организовать назначение интеррекса. Но и этого не сумел сделать.
А Помпей сумел. Тут же принесли большой кувшин с водой, в него побросали маленькие деревянные шарики с именами всех патрициев, глав декурий. Кувшин накрыли крышкой, а потом раскрутили, в результате чего из носика выскочил первый жребий. На нем стояло: Марк Эмилий Лепид. Но жеребьевка не кончилась, пока все деревянные шарики не выскочили наружу. Это не значило, что ожидалась бесконечная карусель интеррексов, как случилось в прошлом году, просто таков был порядок. Все с большой долей уверенности полагали, что второй интеррекс Мессала Нигер успешно проведет выборы и положит конец безвластию в Риме.
– Было бы нелишним, – сказал Помпей, – если бы коллегия понтификов вставила дополнительные двадцать два дня в календарь этого года по завершении февраля. Високосный месяц сделает срок правления будущих консулов почти полным. Это возможно? – спросил он у Нигера, ибо тот был понтификом.
– Безусловно, – ответил сияющий Нигер.
– Еще я предлагаю принять декрет, согласно которому в Италии и Италийской Галлии ни один римский гражданин мужского пола в возрасте от семнадцати до сорока лет не будет освобожден от военной службы.