Страница 24 из 47
К вечеру совершенно обессиленный гонец прибыл в Самаробриву. Там тут же развернулась бурная деятельность. Один курьер галопом поскакал к Марку Крассу, стоявшему в двадцати пяти милях от крепости. Ему было приказано спешно вести восьмой легион в Самаробриву, чтобы охранять ее в отсутствие командующего. Второй курьер поскакал в гавань Итий к Гаю Фабию, которому надлежало с седьмым легионом двинуться во владения атребатов и ждать Цезаря у реки Скальд. Третий курьер поскакал в лагерь Лабиена на Мозе известить его о развитии событий. Но Цезарь не приказал своему заместителю присоединиться к спасательной экспедиции. Он предоставил Лабиену право самому решать, опасаясь, что тот может оказаться в положении Квинта Цицерона.
На рассвете Самаробрива увидела вдалеке легион Марка Красса, и Цезарь с десятым незамедлительно покинул ее.
Два легиона, каждый почти в полном составе. Это было все, что он мог привести в помощь девятому. Девять тысяч ценных солдат, ветеранов. Больше никаких глупых просчетов. Сколько там нервиев? Несколько лет назад на поле боя их полегло пятьдесят тысяч, но это было очень многочисленное племя. Возможно, их снова столько же вокруг осажденного лагеря девятого. Хороший легион. Нет, они не погибнут!
Фабий быстро дошел до реки Скальд. Там он встретился с Цезарем. Можно было подумать, что они выполняют маневры на Марсовом поле. Ни один не ждал другого и часа, им предстояло покрыть еще семьдесят миль. Но сколько там нервиев? Двум легионам, даже состоящим из ветеранов, в открытом бою против них, безусловно, не устоять.
Слугу Вертикона Цезарь послал вперед, дав ему двуколку, чтобы он проехал сколько осмелится, потому что ездить верхом он не умел. Ему было велено метнуть копье с привязанным желтым пером обратно в лагерь Цицерона. К сожалению, он был крестьянин, а не воин. Он сделал что мог и попытался перебросить копье с желтым пером через укрепления, но оно упало между бруствером и стеной и пролежало там незамеченным долгих два дня.
Квинту Цицерону вручили его всего за несколько часов до того, как столб дыма над деревьями возвестил о прибытии Цезаря. Он был на грани отчаяния, потому что копья с желтым пером никто нигде не мог обнаружить, хотя все высматривали его до рези в глазах и уже всюду видели одни желтые пятна.
Иду. Со мной два неполных легиона. Не могу напасть сразу. Вынужден искать место, где девять тысяч солдат могут разбить многие тысячи. Похожее на Аквы Секстиевы. Сколько их там? Напиши мне подробно. Твой греческий очень хорош, весьма образный.
При виде желтого пера измученный легион разразился радостными криками, а Квинт Цицерон заплакал. Вытерев неимоверно грязное лицо столь же грязной рукой, он сел, забыв о больной спине и ноге, и стал писать ответ Цезарю, пока Вертикон готовил другого слугу и другое копье.
Думаю, их тысяч шестьдесят. Здесь собралось все племя, их великое множество. Не только нервии. Замечены также менапии и кондрусы. Мы пока держимся. Найди скорее свои Аквы Секстиевы. Галлы теряют бдительность, считая, что уже заполучили нас, чтобы сжечь заживо в своих клетках. Они много пьют, их рвение слабеет. Твой греческий не хуже моего.
Цезарь получил это письмо в полночь. Нервии пытались атаковать его, но помешала темнота, и это была единственная ночь, когда они по забывчивости не выставили дозоры. Десятый с седьмым рвались в бой, но Цезарь сдерживал их пыл, пока не нашел подходящее поле и не построил лагерь, подобный тому, укрепившись в котором Гай Марий и тридцать семь тысяч римлян более полувека назад разгромили сто восемьдесят тысяч тевтонов.
На это ушло два дня, после чего десятый и седьмой легионы наголову разбили нервиев, никому не давая пощады. Квинт Цицерон оказался прав: продолжительная осада ослабила их боевой дух. Они много пили, плохо закусывали и еще хуже дрались, но их союзники, пришедшие позже, сражались лучше при Цезаревых Аквах Секстиевых.
Лагерь девятого представлял собой обугленные руины. Бульшая часть домов сгорела дотла. Мулы и волы бродили голодные, дополняя своим ревом какофонию приветственных криков в честь прибытия Цезаря и двух его легионов. Среди солдат не осталось ни единого человека без ранения, и все они были больны.
Десятый и седьмой легионы решительно взялись за дело. Разрыли преграду, пустив поток по прежнему руслу. Разобрали бруствер на топливо, разожгли костры, нагрели воду в котлах, чтобы солдаты девятого легиона могли помыться и выстирать одежду. Разместили животных в уцелевших и наспех сколоченных стойлах и тщательно прочесали окрестность в поисках пищи. Затем подошел обоз с достаточным запасом провианта и фуража, а потом Цезарь построил солдат девятого перед своими легионерами. У него не было с собою наград, но он все равно зачитал приказы о награждении. Пуллон и Ворен, уже имевшие серебряные браслеты и фалеры, теперь получили золотые.
– Если бы я имел право, Квинт Цицерон, я наградил бы тебя венком из трав за спасение легиона.
Квинт Цицерон кивнул, очень довольный:
– Ты не можешь, Цезарь, я знаю. Устав есть устав. Да и потом, девятый спас себя сам. Я только чуть поддержал его с краю. Замечательные парни, правда?
– Лучшие среди лучших.
На следующий день три легиона двинулись в путь. Десятый с девятым направились в удобную и безопасную Самаробриву, седьмой пошел в гавань Итий. Даже если бы Цезарь захотел, оставить в лагере гарнизон не представлялось возможным. Продовольствия в округе было не сыскать, земля была вытоптана и покрыта телами врагов.
– Весной я разберусь с нервиями, Вертикон, – сказал Цезарь своему стороннику. – Ты ничего не потеряешь из-за того, что помог моим людям, обещаю. Возьми все, что тут остается, себе, это поможет тебе продержаться.
Вертикон и его люди возвратились в свою деревню. Вертикон вновь зажил как тан нервиев, а слуга вернулся к своему плугу. Ибо здесь не было принято возвышать человека даже в знак благодарности за его заслуги. Обычай и традиции были слишком сильны. Да слуга и не ожидал никакой награды. Он выполнял обычную для зимы работу и, как и раньше, беспрекословно подчинялся Вертикону, сидел у костра по ночам со своей женой и детьми и молчал. Свои чувства и мысли он держал при себе.
Цезарь с небольшим кавалерийским отрядом поскакал к верховьям Мозы, предоставив своим легатам возможность самостоятельно довести легионы до места. Ему было необходимо увидеться с Лабиеном, приславшим сообщение, что треверы неспокойны. Они не позволили Лабиену прийти на помощь девятому легиону, но еще не собрались с духом атаковать. Лагерь Лабиена граничил с землями ремов, а это означало, что помощь у него была под рукой.
«Цингеториг обеспокоен тем, что теряет влияние среди треверов, – писал Лабиен, – а Амбиориг очень старается склонить чашу весов в пользу Индутиомара. Истребление тринадцатого легиона сделало Амбиорига героем».
– Эта расправа дала кельтам иллюзию силы, – сказал Цезарь. – Я только что получил записку от Росция, где он сообщает, что арморики двинулись к его лагерю, как только до них дошла эта весть. К счастью, они были аж в восьми милях, когда узнали о поражении нервиев. – Он усмехнулся. – Лагерь Росция вмиг потерял для них всякую привлекательность, и они повернули домой. Но они вернутся.
Лабиен помрачнел:
– И это зима. Весной мы окажемся в полном дерьме. К тому же без одного легиона.
Они стояли возле добротного деревянного дома легата, освещенные неярким зимним солнцем, глядя на ровные ряды строений, расходившихся от них в трех направлениях. Дом командира всегда располагался в центре северной части римского лагеря, за ним теснились склады и сараи.
Это был кавалерийский лагерь, потому он был больше лагеря, где жили и оборонялись пехотинцы. Римские зимние лагеря для пехоты обычно строились из расчета половина квадратной мили на один легион (для кратковременных лагерей эта норма была впятеро меньше). Легионеры размещались по десять человек в доме – восемь солдат и два нестроевика. Каждая центурия, состоявшая из восьмидесяти солдат и двадцати нестроевиков, занимала отдельную небольшую улицу с домом центуриона в начале и конюшней для десяти мулов и шести волов, которые тянули единственную повозку центурии, в конце. Дома легатов и военных трибунов стояли вдоль главной улицы лагеря – via principalis – по обеим сторонам от дома командира и дома квестора, причем дом квестора был больше, поскольку квестор ведал припасами, счетами, казной и похоронной конторой. Вокруг них было свободное пространство, достаточное для прохода строя солдат. Еще одна площадка перед домом командира служила лагерным форумом, где собирались легионеры. Все было настолько четко выверено, что каждый в лагере точно знал свое место. Такой же порядок был и в лагерях, которые разбивались на ночь во время переходов, и в полевых лагерях, которые возводились перед боем. Даже животные знали, куда они должны идти.