Мой Куратор

- Щербицкий мне сегодня предложил бой, который мог покрыть мой долг и дать возможность заработать сверху, но, - повисла долгая, практически доводящая до безумия пауза.

- Что «но»? – не выдержала я.

- Я проиграл. Не знаю, как это произошло, но уверен, что Щербицкий в этом замешан. Противник знал все мои слабые места, все мои техники. Мы вообще впервые вместе на ринге.

Макс что-то еще говорил, пытался объяснить ситуацию, но я его уже практически не слышала. Он проиграл еще один бой… Этот факт будто вогнал мне нож в грудную клетку. Я не переспала с Щербицким вот он и начал мстить. Если бы я не находилась в общественном месте, то непременно закричала во всё горло от едкого чувства безысходности и вины. Черт!

- Сонь, ты меня слышишь? – эхом отдалась в моей голове обеспокоенный голос Максима.

- Слышу, - бесцветным тоном ответила я.

- Мне очень жаль. Я полный придурок.

- Давай поговорим об этом дома, - я сбросила вызов и просто уставилась в мутное стекло трамвая, не видя ничего из-за выступивших слез.

Я злилась и на Макса, и на себя, и на этого проклятого слизня Аркадия, но вместе со злостью испытывала абсолютную выжигающую все клетки беспомощность. Куда идти? Что делать? У кого просить помощи?

Трамвай остановился, меня немного тряхнуло. Кое-как пытаясь снова научиться контролировать свои ноги, выхожу на улицу. Холод тут же пробирается под воротник куртки, рассыпая бисер колючих мурашек. Чувствую, что меня штормит, будто я пьяная, но проблема в том, что алкоголя в моем организме нет.

Не хочу снова видеть побои на лице Максима. Не хочу обрабатывать их, целовать напрочь разбитые и такие горячие костяшки пальцев. Не хочу целовать его губы, наперед зная, что металлический привкус крови просто неизбежен. Хочу, чтобы всё было как раньше. Это бесконечная тоска в любимых карих глазах уже сродни яду, убивает, выжигает жизнь Макса и мою заодно. Нас двоих будто стянуло плотным железным кольцом, мы прижаты друг другу, обездвиженные и никак не можем разорвать жесткие путы.         

За пронзительным холодом следует неприятная духота. Расстегнув куртку и ослабив узел шарфа, я остановилась, чтобы отдышаться, остудиться. Хочется плакать, но я держусь только потому, что знаю – слезы никак не помогут и даже не облегчат душевного состояния.

Мы должны поговорить. Я должна во всём признаться. Максу это не понравится и возможно он мне этого никогда не простит. Если честно, то я сама себя не прощу. Скорей загрызу.

Плетусь к уже давно знакомому и так быстро ставшему родным дому. Голова от мрачных мыслей, накатывающих волн паники и боли будто раскалывается пополам. Надо позвонить Свете, сказать, что я уже добралась, чтобы она не переживала зря.

Экран мобильника плывет перед глазами, пока я пытаюсь почти, что вслепую найти необходимый номер телефона. Это всё из-за нервов, всегда начинаю плохо видеть, когда очень сильно нервничаю. Нажимаю кнопку вызова и сгребаю с обочины немного снега. Он быстро тает в горячей руке, но при этом успевает хоть немного остудить.

- Алло? – слышу голос подруги.

- Я уже на месте, - мой же голос звучит как-то странно, чужеродно, будто с того света.

- Хорошо. Ты как себя чувствуешь?

- Нормально, - вру уже из последних сил, понимая, что, если Света узнает хоть часть той правды, которую знаю я, то она автоматически попадет в поле риска. Уже достаточно того, что в этом поле нахожусь я и Макс.

- Сонь, - серьезным, даже слишком серьезным тоном обратилась Света. – Я люблю тебя практически как свою сестру. Если тебе понадобиться хоть какая-нибудь помощь, то я всегда готова тебе ее оказать. Слышишь меня?

- Слышу, - а сама уже давлюсь собственными слезами.

- Иди домой. Отдохни. Сделай себе ванну, съешь что-нибудь вкусное и постарайся поспать. Ладно?

- Хорошо, - я сунула телефон в карман куртки и, глянув на руку, увидела, что снег давно уже растаял.

Надо домой, пока я не заболела и тем самым не добавила в общую кучу проблем еще одну. Я практически добралась до своего подъезда, когда услышала за спиной приглушенный снегом звук подъезжающей машины. Подумала, что это Макс, обернулась, но вместе ожидаемого серебристого автомобиля, увидела черный. Окна тонированные, кто внутри – непонятно.

В груди затрепыхался неконтролируемый страх. Я поспешила к железным дверям, отчего-то испугавшись черной машины. И не зря. Я даже ключи не успела достать из сумки, когда чьи-то сильные грубые руки оторвали меня от земли, зажав рот рукой. Я взвизгнула и вцепилась в чужую руку, но это ничем не помогло. Мне быстро потащили в машину. Я брыкалась, билась ногами, но мое сопротивление больше напоминало бестолковый крик перед бушующим морем. Кричи, не кричи, а голос твой всё равно не слышно.

Меня буквально бросили на заднее сидение и с оглушающим хлопком закрыли дверь. Когда я с трудом приняла вертикальное положение, ощущая, что меня вот-вот может вывернуть наизнанку, машина резко сорвалась с места.

- Что происходит? – слабым, но дико озлобленным тоном спросила я, фокусируя взгляд на силуэте, сидевшим недалеко от меня.

- Ничего, дорогая, - этот противный голос тут же отрезвил меня.

- Вы? – я ненавидящим взглядом уставилась на Щербицкого.

- Я дорогая, - он включил свет в салоне, и улыбнулась одной и своих мерзких улыбок.

- Зачем? Куда вы меня везете?