Блаженны алчущие

— И я даже знаю, с кем, — Дениза раздраженно постучала по руке сложенным веером.

Этот вопрос стоило серьезно обдумать… Но сквозь нарядную толпу уже целеустремленно пробирался лакей, которого Филип отправил к воротам, ждать особого гостя, и все фривольные мыслишки вылетели из головы. Скуки тоже как не бывало. Ее сменило легкое возбуждение, покалывание у позвоночника, как перед дуэлью, в благоприятном исходе которой ты уверен — почти. — Если вы все еще жаждете поцеловать настоящего мужчину, вам предоставляется второй шанс, — бросил он Денизе с напускным легкомыслием.

Она не поддержала игру. Тонкие брови взметнулись вверх, как крылья испуганной птицы. — Вы хотите сказать, что….

— Именно. Я решил, что наша с господином Грассом беседа осталась незавершенной, и пригласил его сюда. Не мне же отправляться в дыру, где он служит.

Тем временем, лакею наконец удалось провести свое утлое суденышко через аристократические пороги и вельможные водовороты. Слуга склонился к уху Филипа, чтобы прошептать то, что он ожидал услышать.

Филип с Денизой переглянулись, сразу посерьезнев. Холодный ветер прошлого заморозил на губах усмешки и остроты.

— Да, но… Грасс здесь, во дворце? — Во взоре супруги читался невысказанный вопрос. — Здесь, рядом с…

— Я еще не совсем спятил. Разумеется, я приму его не в парадных комнатах.

Филип не торопился. Подождут, и Грасс, и его командир. Стоило бы заставить Кевина проторчать внизу часа два, пусть помаринуется, как отбивная в сухом вине, прежде, чем ее швырнут на раскаленную решетку. Где бы только самому взять на это терпения!

— За то, как он говорил с нами прошлой ночью, Грасс заслужил, чтобы его заперли в темнице.

— За то, что он успел натворить задолго до этого, он заслужил, чтобы его колесовали, — напомнил Филип ледяным тоном. Ей стоило бы об этом помнить.

— Вот именно, — кивнула Дениза. — Ладно, колесовать — это жестоко, а я уже поняла, что вы сентиментальны во всем, кроме того, что касается вашей супруги перед лицом Богов. Но быстро и милосердно отсечь голову — было бы в самый раз.

— Да, — согласился он. — Стоило уже давно так сделать. Вот только тогда нас обоих сейчас переваривало бы одно очень довольное чудовище. Заставляет задуматься, не так ли?

— Если бы да коли… — Дениза дернула плечиком, не впечатленная.

Он придвинулся ближе, и она не отошла с презрительно поджатыми губами, как проделывала весь вечер. — Скажите, вы верите в судьбу?

— Да, — ответила Дениза просто. Филип и не ждал другого, слишком они были похожи в главном, он и она. Просто убедился.

— Тогда, как вы думаете, что это значит, когда, вопреки всякой вероятности, жизнь сводит вместе трех людей, которых развела, казалось, навсегда? Воссоздает сцены далекого прошлого? Намек, напоминание, предупреждение? Или знак, что их судьбы связаны невидимой, но неразрывной связью?

Дениза смотрела на него, слегка оторопев. — Я думаю, — произнесла она наконец, медленно и весомо, — что вы играете с огнем.

— Возможно. Но когда это его останавливало?

Он сделал первый шаг по направлению к дверям, но рука Денизы легла повыше локтя, удержав на месте. Прежде чем заговорить, она долго кусала свои бледные губы, словно они были виновниками всех их злоключений. Впрочем, в некотором смысле так оно и было.

— Может ли быть, что ты… — голос опустился до шепота, — решил его простить?

Неужто она действительно спросила его об этом? И как повернулся язык?

— Никогда.

II.

Они шли к дворцу под вечереющим небом.

На капитане Роули был его лучший дублет, карминно-красный, с шитым золотом мечом на левой груди; сияли начищенные до блеска ботфорты. Кевин переодеться не потрудился, к большому возмущению начальника; его сапоги и кожаный джеркин видали лучшие дни, на багровом плаще коричневели следы старых кровоподтеков. Мокрый мешок, бивший по плечу, прибавлял к ним свежие пятна.

— С него уже течет, — Капитан подозрительно покосился на мешок. — Что там?

Этот вопрос он не раз задавал на протяжении пути, но ответа удостоился только сейчас.

— Лед.

— Лед? Ты спятил?! — рявкнул Капитан, и тут же поспешно понизил голос. — Зачем тебе лед? Холодить бокалы господ? План обогащения от Кевина Грасса?

Путь указывал напыщенный лакей, встретивший их за дворцовыми воротами. По песчаной дорожке осеннего сада он вел гостей навстречу окаменевшему перед прыжком дракону — дворцу Харлок. Черное чудовище изогнуло костлявую шипастую спину, ощетинилось наростами и колючками, десятки его глаз пылали в сумерках желтым светом. По мере приближения иллюзия ослабевала лишь отчасти, хотя хребет дракона становился конусом крыши, наросты превращались в пять тонких башен и множество скульптур, люкарн, фигурных дымоходов, шипы же — в пинакли и шпили на башнях.

На дворе у парадного входа было не перечесть карет и паланкинов — похоже, прием уже в разгаре. Об этом говорили и огни, окружившие дворец золотистым ореолом, и звуки музыки, летавшие над шапками фигурных кустов. Что здесь делать паре поганых Ищеек? Уж конечно их пригласили не сплясать на балу.

Лестницы, причудливо изгибаясь, взбегали к крыльцу; козырек поддерживали колонны в форме сталагнатов, а на нем били хвостами каменные грифоны, готовые броситься сверху на любого незваного гостя. Высокие двери — раскрыты, словно приглашая войти.

Но разверстая пасть парадного входа не поглотила их, и Кевин понял, что Ищейкам предлагалось проникнуть в чрево дворца через задницу.

Их маленькая процессия завернула за угол. Вскоре показался черный вход, прятавшийся в нише восточной стены. Лакей толкнул дверь, и они попали во дворец тем же путем, какой отводился для прислуги, мясных туш и корзин с зеленью.

Лакей оставил их, чтобы доложить о приходе гостей. Филипу, кому ж еще. Лестница, по которой удалился слуга, вела на второй этаж, откуда доносились смех, голоса и приглушенная расстоянием игра музыкантов.

В вестибюле несли вечный караул рыцарские доспехи из полированной стали; стены, покрытые тяжелыми деревянными панелями, украшали круглые парадные щиты и скрестившиеся под ними сабли. Два полотнища свисали от потолка до пола: одно было лиловым с черными и золотыми розами дома Картмор, на втором, белом, вставал на дыбы огненногривый конь дома Морай-Силла.

Роули крутил головой, открыв от восторга рот. Скромное служебное помещение наверняка казалось ему воплощением роскоши. Что ж, Кевин тоже когда-то любил сюда заходить. Здесь всегда так вкусно пахло. И сейчас из кухонь в вестибюль тянуло жаром и лились ароматы, которые в другое время вызвали бы у него позывы голода. Вот только желудок сжался в тугой комок, захочешь — не проглотишь ни кусочка.

Мимо то и дело проходили слуги в ливреях Картморов: они появлялись слева из кухни и подсобных помещений справа, чтобы с озабоченным видом устремиться наверх, в парадные комнаты. На чужаков не обращали ни малейшего внимания.

Ожидание затягивалось. Кевин стоял как влитой, не шевелясь, молча. Вода капелью падала с его ноши на начищенный паркет.

— Мало того, что ты оделся как бродяга, так еще и заливаешь пол! — Роули беспокойно бродил по вестибюлю, вздыхая, поглядывая по сторонам. — Можешь не признаваться, я все равно сейчас узнаю, что ты натворил. И ежели воображаешь, что я за тебя заступлюсь, подумай еще раз, Грасс. Вот палачу я с превеликим удовольствием помогу завязать веревку вокруг твоей шеи. Ах да, ты ведь у нас благородный с примесью, простите, Ваша милость, я хотел сказать — подержу топор палача, ежели он, бедный, умается, — Капитан резко замолчал, склонившись в подобострастном поклоне.

Подняв голову, Кевин увидел Филипа, разряженного в шелка и темный бархат. Картмор наблюдал за ними с высоты верхней площадки лестницы, надменный и бесстрастный.

Кевин до боли сжал челюсти. Вчерашняя ночь казалась кошмарным сном, но сегодня все было наяву. Я мог вонзить меч ему в сердце, а вместо этого спас жизнь.