На Грани

Король обхватил страдающую Тэссу за плечи и куда-то потащил через комнаты. Та почти не открывала глаз и не находила в себе сил сопротивляться. Затем ее посадили в кресло и приложили к руке что-то холодное. Девушка наконец-то открыла глаза. Они вновь были в рабочем кабинете, а к ее ладони была прижата любимая королевская чернильница.

Ледяное серебро, догадалась Тэсс. Весьма редкий, а оттого очень дорогой металл. Предметы, сделанные из ледяного серебра даже в самую жаркую погоду или в очень натопленных помещениях оставались холодными. Причем это свойство было природным, а не являлось результатом магического вмешательства или плодом усилий алхимиков.

— Не так больно? — спросил Дайриец, и на этот раз в голосе слышалось самое настоящее участие.

А Тэсса, как и тогда ночью в парке, не нашла ничего лучшего, чем расплакаться, не в силах справиться с пережитыми эмоциями.

— Не плачьте, энья Лотэсса, — король осторожно погладил ее по руке. — Простите мою жестокость. Не стоило мне так вас мучить, — казалось, он всерьез раскаивается. — Право же, я не хотел сделать вам больно.

Неужели это тот же самый человек, что еще несколько минут назад с упоением унижал ее?

— Вы так трогательно заботливы в мелочах, ваше величество! — с горьким сарказмом заметила девушка. — Вас искренне беспокоит моя ушибленная ладонь, но совершенно не волнует разбитое, истерзанное сердце!

— Что я могу сделать, чтобы ваше сердце не болело так сильно? — неужели сочувствие в голосе короля ей не чудится…

— Откажитесь от намерения жениться на мне!

— Вы так сильно меня ненавидите? — в глазах его, к удивлению Тэссы, была не злость, а грусть.

— Если бы можно было только ненавидеть, все было бы намного проще! — воскликнула она, ненамеренно произнеся вслух то, о чем не желала даже думать.

Лотэсса мучительно переживала тот факт, что не единожды обязана королю жизнью. Это сильно смазывало чистоту и силу ее неприязни к узурпатору. А в те моменты, когда он еще и за какими-то демонами проявлял заботу о ней, ненавидеть было особенно непросто.

— Я не могу отказаться от свадьбы, энья Лотэсса, — голос был исполнен той же грусти, что и взгляд. — Мне жаль.

— Вам так дорог этот идеально-политический брак? — со вздохом спросила девушка, вытирая слезы.

— Если бы дело было только в политике, все было бы намного проще…

Глава 26

Энлил тряслась в карете, глядя на моросящий за окнами дождик. Вельтана, и так вся серая, сегодня выглядела мрачнее обычного. Женщина не любила этот город. Вот Руджия с ее милыми, как игрушки, разноцветными домиками — другое дело. Пригород, где Энлил обосновалась много лет назад, даже в пасмурную погоду радовал разноцветьем красок, напоминая далекую родину. В Ай-Таш все тона были яркими, броскими, вызывающе живыми и радостными. Доэйцы могут сколько угодно обвинять южных соседей в отсутствии вкуса и меры, кичась своей благородной серостью, но Энлил не намерена с ними соглашаться.

Карета резко остановилась и женщину изрядно тряхнуло. Пару мгновений Энлил злилась на себя: и понадобилось же ей зачем-то тащиться в центр Вельтаны. Кому надо — пусть сами приезжают. И комендант, и верховный протектор, и даже вон сам король. Но досада быстро утихла, придавленная осознанием долга. Правда, выйдя из кареты, Энлил была обречена шлепать по лужам, нанося серьезный ущерб подолу юбки и мягким туфлям, а это явно не служило улучшению настроения. Благо карета остановилась так близко от здания комендатуры, как только возможно.

Войдя внутрь, Энлил припомнила свое первое знакомство с этим зданием и сопутствующие впечатления. Удивительно, но сейчас она уже совсем не злилась на Торна за то, как он тогда себя повел. Конечно, грубить и подозревать ее Изгой знает в чем — та еще наглость, зато протектор открыл ей глаза на Тарина, за что женщина была искренне благодарна. Узнав, что муж не только изменял, но и выставлял ее в глазах любовницы старой жадной теткой (Энлил не устояла перед искушением лично побеседовать с пассией своего покойного супруга), она, как ни странно, не расстроилась еще больше, а испытала изрядное облегчение. Больше не нужно было испытывать вину за загубленную жизнь влюбленного паренька, которому она изначально не собиралась отвечать взаимностью. По-настоящему Энлил любила лишь однажды в жизни. Любила того, кто предал ее и кого предала она. Они расстались врагами, но никогда больше не встретить ей мужчину, достойного истинной любви. Не стоило, пожалуй, извлекать ненужные воспоминания из хранилища памяти. Сейчас это совсем ни к чему.

Сопровождающий довел посетительницу до кабинета коменданта, хотя она и сама бы отлично нашла дорогу. Но порядок есть порядок. Итона Карста на месте не оказалось, зато в кабинете сидела Альва. Энлил мимоходом подивилась тому обстоятельству, что отсутствие коменданта ее немного расстроило. Дэн Итон нравился женщине. Такой прямой, честный, добрый, преданный своему городу и жителям, которые слова доброго не стоят. За всю свою жизнь ей еще не доводилось встречать людей, которые столь мало думали о себе и так много — о других. Как хорошо, что теперь рядом с комендантом эта славная девчушка — Альва, будет кому подумать и о нем.

— Энлил! — девочка, казалось, искренне обрадовалась гостье. Это приятно. — Вы промокли! Хотите чаю? Эх, жаль Мелвил больше не служит здесь. Он чай мастерски заваривал. Я так не могу.

— Спасибо, не нужно, — улыбнулась женщина. — Вообще-то, я рассчитывала, что дэн Итон сопроводит меня к королю. Думаю, напитки во дворце не уступают по достоинству даже чаю, который заваривал твой Мелвил. Хотя мне все равно придется дожидаться коменданта, одна я не поеду.

— Дэн Итон как раз во дворце, — сообщила Альва. — И мне туда нужно. Я сюда ненадолго заходила, нужно было помочь с бумагами. Мелвил уехал, а комендант сам со всем не управится. Но ведь энья Лотэсса больна, и надолго ее лучше не оставлять. Если вы не против, то можем поехать во дворец вместе. Я приехала верхом, но в такой дождь, пожалуй, лучше взять карету.

— Больна? — Энлил нахмурилась, из всего потока слов выхватив лишь фразу о состоянии королевской невесты. — Но ей должно было стать лучше. Тогда мне тем более нужно во дворец. Поехали, девочка.

В дороге женщина подробно расспрашивала юную спутницу о болезни Лотэссы, и услышанное настроения явно не улучшало. Когда они прибыли, Альва за короткое время научившаяся отлично ориентироваться в лабиринтах Нианона, проводила Энлил к коменданту, а сама убежала заботиться об энье Линсар.

Итон, подобно своей помощнице, обрадовался неожиданной гостье и с готовностью согласился проводить ее к королю, не задавая при этом никаких вопросов. Он предложил женщине руку, и та оперлась на нее с обворожительной улыбкой. Вообще-то роль галантного кавалера не очень подходила коменданту — тем необычней, должно быть, смотрелась эта странная пара в коридорах Нианона. Колдунью искренне забавляло чрезмерное внимание случайно встречавшихся сановников и придворных, провожающих долгими изумленными взглядами коменданта под руку с дамой столь необычной внешности.

Энлил отдавала себе отчет в своей привлекательности. Роскошная фигура, своеобразная грация, яркий цвет глаз, столь обычный для ее родины и редкий здесь, на Доэйе, где все краски казались блеклыми. А возраст… он лишь придавал ей загадочности. Неудивительно, что все так оглядываются на них, особенно если учитывать, что Карст явно не нажил себе репутации дамского угодника и покорителя женских сердец.

— Энлил, — комендант говорил несколько извиняющимся тоном. — Его величество после того, как вернулся от вас, явно не в духе. Нет, он, конечно, не впадает в приступы гнева и все такое, но все же сейчас не просто иметь с ним дело. Видно, выбор между невестой и государством дается ему тяжело…

— Это не выбор между невестой и государством, — она остановилась и серьезно взглянула на собеседника. — Лотэсса — не просто девушка и даже не просто будущая королева, она — нечто большее. Ее судьба важнее судьбы Элара и Дайрии, вместе взятых.