На Грани

Затем женщина вновь склонилась над мертвецом. Увидеть и понять причину смерти нетрудно, сложнее распознать эмоции, испытанные человеком перед смертью. Как правило, это и не нужно. Но в случае, когда на лицах покойных читается панический ужас, узнать, что они чувствовали, отнюдь не лишне. Энлил было не по себе, когда она решилась «прочесть» последние чувства Тарина. Но, как оказалось, нервничала она напрасно. Вокруг покойного мужа не было никаких следов эмоций, ни малейших! Выходило так, что в момент смерти он был бесстрастен, как скала. Это Тарин-то! Да чувства всегда бурлили в нем, как вода в кипящем чайнике, заглушая и без того слабый голос разума. Совершенно невозможно, чтобы в момент смертельной опасности он ничего не испытывал.

Можно было бы еще предположить, что тварь напала внезапно и убила мгновенно, не дав жертве толком испугаться, но выражение лица несчастного исключало эту версию. Да и в этом случае хоть какие-то чувства должны иметь место — раздражение, усталость, озабоченность… да мало ли что может чувствовать человек, бредущий по улице среди ночи. А тут — ничего, полная пустота.

Энлил крепко задумалась, а мужчины ей не мешали, храня молчание и терпеливо ожидая пока она соизволит заговорить. Само по себе появление на'ари в Вельтане уже странно, хоть и возможно (доэйские страшные сказки о чудищах тоже появились не без причин), но вот отсутствие следов страстей вокруг жертвы вообще ни на что не похоже.

— На'ари, вызывающий безумный страх и при этом не оставляющий никаких следов этого страха, — пробормотала она, разговаривая скорее сама с собой. — Странно. Никогда не слышала о таком…

— На'ари? — переспросил протектор. — Что это?

— Не что, а кто, — машинально поправила Энлил. — У нас, в Шургате так зовут любое разумное существо, не являющее человеком. Конечно, в отличие от людей, на'ари бывают очень разными и у каждого вида есть свое особое имя, но все они, и злые, и добрые…

— Они бывают добрыми?! — Торн изумленно выгнул бровь.

— Редко, — признала она. — Но все же бывают. То есть не то чтобы добрыми в человеческом понимании, но есть на'ари, не представляющие опасности и даже изредка приносящие людям пользу. Таких немного, и они руководствуются отнюдь не нашими представлениями о добре и зле, а собственными, но все же иногда от них можно получить помощь или защиту.

— Ну уж этот-то, как вы его называете, на'ари, был отнюдь не добр, — комендант кивнул на тело Тарина. — Значит, вы точно уверены, Энлил, что убийца — не человек.

— Так же точно, как вы, например, понимаете, что чашку со стола скинула не муха, ползающая по скатерти.

Карст чуть слышно выругался, а его спутник вздохнул. Ничего хорошего сведения, предоставленные им Энлил, не сулили. Но раз уж они, не считаясь с ее чувствами, потребовали ее помощи, пусть находят в себе мужество смириться с правдой, которая их не устраивает. Хотя какое там смириться… им и поверить-то в эту правду крайне сложно. Одно слово — доэйцы! Живут без магии и на этом основании считают, будто ее и нет вовсе. Впрочем, чего удивляться их реакции, если она сама в недоумении.

— Это создание либо лишает жертву способности чувствовать, либо уничтожает любые следы человеческих страстей уже после смерти, либо просто- напросто поглощает эмоции, — Энлил перечисляла возможные объяснения произошедшего. — В любом случае, я никогда не сталкивалась с подобным.

— Первая версия кажется мне наиболее вероятной, — задумчиво произнес Торн, отводя ладонью назад светлые волосы, которые были короткими в противоречие царящей в Эларе моде. — Хотя совершенно непонятно, зачем ему это…

— Не надо даже пытаться понять на'ари, — ей было удивительно сталкиваться с людьми, которые так мало знают о других существах, делящих с ними мир. Конечно, для них все эти создания не более чем герои сказок и легенд. — Они живут по своим законам, мерят реальность совсем другими мерками, и судить о логике их поступков, исходя из человеческих представлений о жизни, по меньшей мере неразумно.

Она бы могла сказать «глупо», но не хотела без нужды обижать собеседников, понимая, что они, в свою очередь, также являются детьми другого мира, и очевидное для жителей Шургата чуждо и непонятно доэйцам. Эти-то хоть изо всех сил стараются понять и принять неожиданно свалившееся на их головы неприятное знание, не мучают ее сомнениями, не требуют доказательств… Даже странно немного, как легко они принимают услышанное на веру.

— Вы мне верите? — она неожиданно обернулась к коменданту и протектору. Вместо ответа мужчины переглянулись, и взгляды, которыми они обменялись, не понравились Энлил. — Почему вы молчите?

— Ситуация очень непростая, дэна Энлил, — осторожно начал Торн. — И чтобы ее до конца прояснить, нам необходимо перейти ко второй части беседы с вами, если, конечно, вам нечего больше сказать на тему магического вмешательства. Вы просили, чтобы вопросы мы задавали не здесь, а потому, полагаю, стоит проехать до комендатуры…

— Мне не нравится ваш тон, эн Торн, — она оборвала протектора. — Сначала просите помочь, а затем, приняв помощь, вместо благодарности буравите меня такими взглядами, словно подозреваете в чем-то.

Не успела Энлил произнести эту фразу, как ее осенила внезапная догадка.

— Ах вот оно что! — воскликнула она. — Вы ведь действительно подозреваете! Думаете, это я убила собственного мужа, а до этого еще десяток человек, чтоб отвести от себя подозрения, — от изумления и возмущения ее миндалевидные глаза округлились, губы приоткрылись, на скулах проступил румянец, и в это мгновение колдунья выглядела почти юной.

— Дэна Энлил, — Торн старался придать голосу доброжелательности. — Мы не обвиняем вас, однако, поймите, полностью сбрасывать со счетов возможность вашего участия в этом деле вряд ли было бы разумно…

— Но почему?!

— Вы сами признали, что покойный погиб в результате колдовства, но кроме вас в окрестностях Вельтаны нет магов подобной силы, да и вообще нет магов, если они только не скрываются.

— Не столь обидно, что вы, господа, видите во мне чудовище, способное убить собственного мужа и заодно ни в чем не повинных людей, — Энлил горько усмехнулась. — Но что вы держите меня за дуру — вот это крайне унизительно!

— Что вы имеете в виду? — осторожно поинтересовался комендант, до этого не участвовавший в разговоре.

— Вы полагаете, что я, обладая силой теней, не могла тихо и незаметно погубить мужа, а сделала это публично и именно после того, как вы своим визитом, нанесенным мне, дали понять, что делом о странных смертях занимаются первые люди столицы. До этого я зачем-то убивала невинных ночами на улицах. На попытку замести следы похоже не слишком, скорее уж верный способ привлечь к себе внимание.

— Все это действительно совершенно лишено логики, — вынужден был признать верховный протектор. — Но в то же время, особенно учитывая открывшиеся обстоятельства…

После этих слов комендант бросил на Торна весьма красноречивый взгляд, в котором читалось явное предостережение и попытка удержать товарища от дальнейших откровений, которые, очевидно, не предназначались для ушей Энлил. Старания Карста увенчались успехом, и протектор, оборвав фразу на полуслове, вновь предложил женщине покинуть место смерти и отправиться в комендатуру для продолжения разговора. То, что он назвал «разговором», по сути своей явно будет допросом, в этом Энлил не сомневалась.

Ей захотелось уйти, окатив презрением этих мелочных людишек. Пусть сами расследуют загадочные смерти и докапываются до страшных тайн. Она не станет им больше помогать, пусть хоть половина Вельтаны поляжет жертвами неведомого на'ари. И даже гибель Тарина ничего не изменит. С этим она и сама разберется. Энлил непременно бы ушла, если бы не понимала, что никто ее теперь, после озвученных подозрений, не отпустит. А позволить тащить себя в комендатуру силой значило подвергнуться еще большему унижению. Поэтому женщине ничего не оставалось, как подчиниться и в сопровождении Торна сесть в ту же карету, которая привезла ее сюда из Руджии. Комендант на несколько минут задержался, отдавая своим людям распоряжения относительно покойного.