На Грани

Немудрено, что во время этих откровений Пален буравил женушку злобными взглядами. Но если ростовщик думает, что комендант, узнав об их ссоре с покойным, решит обвинить его в смерти бедолаги, то он считает Карста просто идиотом. Нет, скорее всего, дело в другом… Пален опасается, что коменданта могут заинтересовать его сомнительные сделки и прочие темные делишки. У Итона и так было досье на Ярли Палена, только вот в последние месяцы Карсту было не до нечистоплотных дельцов и мелких скупщиков краденного. Так что зря Ярли поколотил свою благоверную.

После Паленов Карст принялся расспрашивать прочих свидетелей. Хотя свидетелями их можно было назвать весьма условно, все они видели лишь мертвое тело. Расспросы, как и предполагалось, не дали никакого толку. Зато комендант узнал, что Кривая Мирта продает крупу с жучками, Рони Мулон бегает к соседкиному мужу, а Ровик Чиртон дает в долг под грабительские проценты. Итону не очень хотелось себе в этом признаваться, но он почти скучал по работе в обществе верховного протектора. Торн умел как-то выжимать из людей необходимые сведения, а главное, знал, какие именно вопросы нужно задавать. Протектор был неумолимо логичен, и его логика — единственное, что давало хоть тень надежды разобраться в этом безумном деле. Когда они в последний раз виделись, Торн сказал, что нужно обязательно искать в жертвах что-то общее.

Что же объединяет эти трупы? Все они люди незначительные, среди убитых не было ни одного дворянина или богача. Кроме того, если находились люди, знавшие покойных, то отзывались о них не лучшим образом. Часть убитых вообще не удалось опознать, остальные не вызывали симпатии ближних. Их ругали жены, не любили соседи, у них не было друзей. Бедняки, забулдыги, неудачники… Почему же именно они? Потому, что никто особо о них не пожалеет, не поднимет шума из-за их смерти? Нет, эта версия в любом случае провалилась. Ведь не мог же убийца, в самом деле, не знать, что расследованием его преступлений занялись, притом не просто стражники, а комендант и протектор.

В кучке собравшихся местных жителей Карст заметил девушку, почти девчонку. Белобрысая, худенькая, с огромными глазами. Что она тут делает? Еще одна свидетельница или просто поглазеть пришла? Итон направился к зеленоглазой. Но не успел он сказать и слова, как та сама к нему обратилась.

— Вы комендант?

— Вроде да, — Итон немного опешил.

— Вам нужны стражники? — манера говорить у нее явно не женская. В два вопроса девица изложила суть дела. Торну бы она понравилась.

— Хочешь пристроить своего братца или жениха? — добродушно поинтересовался Карст. Он почти решил удовлетворить просьбу прямолинейной девчонки, тем более что по нынешним временам ни один стражник, даже самый непутевый, лишним не будет.

— Нет, — девица замотала головой так энергично, что, казалось, несколько веснушек с ее милого носика разлетятся в стороны, как брызги. — Я прошу за себя. Примите меня в стражу!

— Ты шутишь, девочка? — впрочем, Итон видел, что она совершенно серьезна.

— Нет, не шучу! — белобрысая зло сощурила зеленые глазищи. — Вас волнует, что я женщина?

— Ты не женщина, а ребенок, — усмехнулся комендант. — Что ты умеешь? Драться деревянным мечом?

Вместо ответа она непонятно откуда извлекла нож и метнула его. Итон машинально отметил, что при этом девушка не замахивалась всей рукой, заведя ее за спину, что свойственно представительницам ее пола, а действовала исключительно запястьем. Нож разрезал веревку, натянутую между окнами двух домов на уровне второго этажа.

— Впечатляет, — признал Карст.

— Вы еще не видели, как я стреляю, — разомлев от похвалы коменданта, девчонка широко улыбнулась, а в голосе чувствовалось нескрываемое самодовольство. — Велите дать мне лук.

— Я бы лучше велел тебе бежать домой, да поскорее, пока вон та толстая тетка не расцарапала твое славное личико, — хмыкнул комендант. — Думается, это хозяйка того белья, что сейчас полощется в грязи по твоей милости. Разве что ты планируешь пристрелить ее из лука…

Но хоть Карста и забавляла ситуация, в которую попала белобрысая, отдавать ее на растерзание разъяренной мещанки он не собирался. Когда та приблизилась к ним, комендант инстинктивно встал так, чтобы девушка оказалась за его спиной. Разговор с разгневанной женщиной он тоже взял на себя.

— Успокойтесь, любезнейшая! — вставить хоть слово в поток ругательств и требований, которыми сыпала тетка, было делом непростым. — Здесь проводятся следственные действия по делу об убийстве. Стоимость испорченной веревки и повторной стирки белья будет вам возмещена… в разумных пределах.

Итон неплохо знал эту категорию людей. Не ограничишь сразу их аппетиты, и крикливая баба потребует с него сумму, на которую можно не то что перестирать все эти тряпки, а купить новые, причем лучше и дороже. Деньги, может, и невеликие, но не стоит вводить людей в соблазн обмануть своего ближнего. И уж тем более не стоит давать им повод думать, что коменданта города можно легко провести. Карст отсчитал несколько монет и протянул пострадавшей. Он с большим удовольствие сунул бы деньги ей не в руки, а в рот, чтоб она хоть ненадолго замолчала. Ибо, даже получив компенсацию, тетка продолжала негодовать. Когда же наконец с помощью стражников удалось ее спровадить, Итон повернулся к девушке, спасенной им от расправы. Сложно было сказать, оценила ли та его благородство, но воинственного пыла в ней явно поубавилось.

— Значит так, девочка, лука я тебе не дам. Иначе, боюсь, мне придется оплачивать чьи-нибудь похороны. Этак и разориться недолго…

— Деньги-то все равно из казны, — пробурчала метательница ножей.

Итон хотел было возразить, но не стал. Зачем ей знать, что он заплатил мегере из своего кармана? С таким-то характером, пожалуй, еще вобьет себе в голову, что должна ему.

— Даже если окажется, что стреляешь ты отменно, в стражу я тебя, разумеется, не возьму, — пусть уж сразу уяснит и не забивает себе голову глупостями.

— И все потому, что я не мужчина! — девчонка возмущенно фыркнула.

— Именно, — не стал спорить Карст. — Ты не мужчина, зато исключительно мужчины будут окружать тебя в страже, удовлетвори я твою безумную просьбу. Может, они по-своему и славные ребята, зато, по большей части, грубые, неотесанные, бесцеремонные и не добрые. Если я разбавлю стражу обществом юной миловидной девицы, это будет все равно что бросить котенка посреди псарни. Лучшее, с чем ты можешь столкнуться, это грубая брань, большая часть которой будет направлена в твой адрес. О худшем и подумать страшно.

Девушка обижено насупилась, но не возражала. Очевидно, все-таки хватило ума признать его правоту.

— Ладно, забудьте, — она досадливо махнула рукой. — Простите за беспокойство, комендант.

Однако Итон, заинтересовавшись столь необычной юной особой, не хотел так просто ее отпускать.

— Скажи хоть, как тебя зовут, — попросил он.

— Какая теперь разница? — буркнула девица, не поворачивая головы. — Впрочем, могу и представиться. Альва Свелл.

— Свелл? — Карст удивленно изогнул бровь. — Ты дворянка?

— Да.

— И что ты делаешь в таком месте, дэнья? — вопрос мог показаться бестактным, но по роду службы Итон Карст не отличался особой щепетильностью, и умение вести разговоры с юными дамами благородного сословия не было его сильной стороной.

— В этом месте я живу по причине того, что мой родовой замок опустел и разрушен. Война, знаете ли… — голос ее сочился злым ехидством. — Из всех моих родных в живых осталась только тетка, которая живет здесь — в этом ужасном месте, среди ростовщиков, жирных истеричек и трупов!

Ну вот, теперь он чувствует себя виноватым. К чему было растравлять ее раны? Понятное дело, благородной девице сложно смириться с прозябанием в подобной дыре. А раз она, презрев родовую гордость и женскую скромность, ищет работу, значит, дела совсем плохи. Но что он может сделать? Не брать же ее, в самом деле, в лучники, хотя интуиция подсказывала Карсту, что с луком белобрысая знакома не понаслышке. И он не может, как бы ни хотелось, взять девчонку с теткой на содержание и поселить в своем доме. От него-то не убудет, но, во-первых, они сами не согласятся, и во-вторых, не сможет же он дать кров и пропитание всем вдовам и сиротам, тем более что война изрядно увеличила их количество. Впрочем, всем — не всем, а конкретно этой зеленоглазке, возможно, он и поможет.