Страница 8 из 79
— Ты показываешь коготки, Тина.
— Мои коготки всегда на виду. Вот почему у меня так хорошо получается делать то, что я делаю.
— Ты когда-нибудь думала, что ему тяжело рядом с тобой находиться?
Ни разу.
— Он нанял меня, потому что я лучшая и нужна ему. Это не значит, что ему приятно со мной работать. Я знаю, как обстоят дела, и что именно, он обо мне думает. Он рассматривает меня как… дай мне секунду вспомнить дословно… Ах, да, анаконду, питающуюся мужчинами, которая сначала высасывает из них жизнь, а затем глотает целиком.
— Господи, — выдохнул Коннор. — Я просто хочу сказать, что, возможно, это отличная возможность дать друг другу второй шанс.
Она нахмурилась.
— Не могу припомнить ничего, чего я хотела бы меньше.
Со вздохом Коннор встал и направился прочь, качая головой и бормоча что-то, что она, вероятно, не хотела бы услышать.
Тина потянулась и выключила верхний свет, а затем снова перевела взгляд на темное окно. Такой вещи как второй шанс не существовало. Она поняла это, когда у нее случился выкидыш. Когда умер ее отец. Когда ее лучшую подругу застрелили. Когда Мэд погиб в авиакатастрофе.
Но она могла кое-что сделать для самого доброго члена Истинных Джентльменов, которого никто не мог понять до конца. Одну вещь она могла предложить Мэду даже сейчас.
Месть.
* * * *
— Я не знаю, почему она не стала ждать и не прилетела с остальной пресс-службой. — Услышал Роман ворчание мужчины.
Роман замер. Было уже поздно, и в самолете было тихо, но определённый гул всегда присутствовал. Всегда были люди, которые никогда не спали. Роман занял офис на самолете и заперся, чтобы доделать кое-какую работу — и не дать себе сделать что-то глупое, например, дотронуться до Тины. Или прижать ее тело к своему, чтобы увидеть, было ли совершенство, которое он помнил, просто воспоминанием.
Прошло уже тринадцать лет, и он хотел знать, что заставляет его сравнивать каждую женщину в мире с Августиной Спенсер? Это из-за его глупой молодости или ошибочных воспоминаний? И почему все другие терпят поражение в этом сравнении? Даже единственная женщина, на которой он хотел жениться, единственная женщина, которую, как он думал, мог полюбить.
— Вероятно, Ледяная Королева планирует стать чьей-то болью в заднице.
— Ну, я не собираюсь попадаться ей на глаза.
Роман точно знал, о ком они говорили. Среди сотрудников Белого дома Тина был известна как Ледяная королева. Элизабет Мэтьюз, пресс-секретарь Зака, была Глиндой Доброй Волшебницей. Вот только никто из этих придурков не понимал, что Лиз была столь же безжалостной, как Тина. Просто она управляла своим королевством мягкой улыбкой и приятными словами. Но ее обаяние никогда не сработало бы, если бы у нее не было Тины в качестве защитника.
Так же, как у Зака был Роман. В то время как Тину называли Ледяной Королевой, Роман был известен как Хитмэн. Он делал грязную работу, чтобы Зак мог не марать руки. Самое смешное, что если бы не их дерьмовое прошлое, то они с Тиной, вероятно, стали бы хорошими друзьями. Они бы наверняка поняли друг друга. Они играли одну и ту же роль и должны помогать друг другу, смеясь над сплетнями, которые им приходилось терпеть.
— Просто это меня бесит. Сука думает, что она лучше нас. Могу поспорить, что эта шлюха получила свою работу только потому, что раздвинула перед Хейсом ноги.
Глаза Романа заволокла красная пелена. Как ни печально, но все еще хватало людей подобного склада ума среди политиков, и, поскольку она была женщиной, Тине приходилось слышать такие оскорбления, которые никто никогда не осмелился бы сказать о нем.
Но он не собирался слушать, как кто-то распускает о ней слухи.
Роман вышел из тени и был чертовски счастлив увидеть, как оба помощника становятся мертвенно-бледными.
— Что ты сказал?
— Мистер Колдер, я не знал, что вы еще не спите. — Парню с грязным языком не могло быть больше двадцати восьми. Чертов сопляк, скоро поймет, что мир не вращается вокруг него.
— Я всегда бодрствую и всегда слушаю. И я бы очень хотел, чтобы ты повторил то, что только что сказал.
Второй мудак доказал, что был более умным, но все-таки жополизом.
— Мистер Колдер, Остин просто пошутил. Уже поздно, и мы не спали. Мы говорим всякую чушь, когда устаем.
— Я не устал. На самом деле, я полон энергии, и мой разум работает сверхурочно. Но если Остин настолько слаб, то не подходит для этой работы. И раз это так, мне интересно, как он доберется до дома, потому что, конечно, со мной он лететь не будет. — Иногда хорошо было быть Хитмэном. Он понятия не имел, как Заку удается манипулировать этими чертовыми чувствами. — Остин должен понимать, что, когда мы приземлимся, ему придется найти дорогу обратно в Штаты, пойти прямо в офис, очистить свой стол и надеяться, что мы никогда не пересечемся, потому что сейчас я проявляю терпение. Если мы встретимся снова, я уже не буду так спокоен.
— Мистер Колдер… — снова начал его друг.
Роман повернулся к нему.
— Я не знаю твоего имени. Хочешь, чтобы я его узнал?
Помощник покачал головой.
— Нет. Нет, все в порядке.
Остин открыл рот, чтобы что-то сказать, но вдруг они оказались не одни.
Коннор положил руку на плечо Остина.
— Тебе лучше держать рот на замке, или мы поможем тебе выйти из самолета пораньше, причем без парашюта. И если у твоего отца, сенатора, возникнет проблема с тем, что Роман уволил тебя, пожалуйста, сообщи ему, что на Борту № 2 прекрасная система безопасности, которая включают камеры в этой кабине. То, что ты сказал, было записано, и в случае необходимости мы это используем. Прогрессивные взгляды твоего отца на проблемы женщин всем хорошо известны. Как его избиратели отнесутся к тому, что его сын — женоненавистник?
Это заставило Остина заткнуться и быстро. Его безымянный друг был достаточно умен, чтобы спасти уволенного помощника от потенциальной возможности стать трупом. Потому что Роман хотел обхватить руками его шею и посмотреть, насколько быстро тот посинеет.
— Ты хоть представляешь, насколько безумным сейчас выглядишь? — спросил Коннор, когда двое придурков ушли, и окинул взглядом опустевшее пространство. — Ты напугал этого чувака до усрачки и заставил всех других помощников сгрудиться в хвосте самолета. Как ни странно, все они сбились в кучу с одной стороны самолета. Думаю, это потому, что они слишком боятся приближаться к Тине.
Хорошо. В любом случае, он не горел желанием оказаться в компании, по крайней мере, в их компании. Единственный человек, которого он хотел видеть, был также единственным человеком, к которому он не мог позволить себе приблизиться.
— Если я когда-нибудь снова услышу, как помощники говорят о любой из наших сотрудниц, я поступлю так же. Здесь разговоры такого рода недопустимы.
— Думаю, теперь они это поняли. Но если ты считаешь, что будешь также яро защищать любую другую девушку, то находишь на еще большей стадии отрицания, чем я думал. — Коннор кивнул в сторону офиса. — Мы должны поговорить.
Это последнее, чего он хотел, но Коннор мог быть упрям, как собака с сочной костью. Он прошел в большой кабинет, зарезервированный для президента.
— Пятнадцать минут назад заходила Лара. Она сказала что-то о патриархате и о том, что она займет президентский номер во имя народа или еще какое-то дерьмо. Разве ты не должен присоединиться к ней? Похоже, в этой комнате годами не происходило ничего интересного. Предыдущему президенту было где-то пятьсот пятьдесят лет, а Зак… ну, теперь он монах.
— Пресса думает иначе. — Коннор закрыл дверь, скрывая их от посторонних глаз и слежки. Он подошел к бару и налил себе стакан скотча. На два пальца. Неразбавленный. Как и всегда, еще с тех времен, когда они не могли купить его легально. — Я заметил, что в последнее время Зак часто выходит в свет. Как и ты.
— Ты знаешь, почему он это делает, — пробормотал он себе под нос. Ради Элизабет. Он должен был постараться, чтобы все решили, что она была не более чем сотрудницей.