Большая Игра

Никакой он не шпион. Диверсант.

Из последних сил она попыталась встать, вены горели от адреналина — свою жизнь она продаст очень дорого…

— Кира! — до боли знакомый прокуренный голос донесся откуда-то со стороны коридора. Диверсант медленно, словно в тумане, начал поворачиваться к бегущему на выручку Николаю.

— Нет… это… — бормотала она, словно в пьяном бреду. Кровавая пелена, застлавшая глаза, вспыхнула ослепительным желтым светом. Еще раз, еще… по ушам ударил грохот, будто кто-то разъяренно бил молотом в огромный железный лист.

«Соберись, Кира! Соберись!!! Вперёд!»

Стиснув заскрипевшие челюсти, она с криком ринулась на неприятеля — один мощный удар сбил его с ног, по бетонному полу заскрежетал выбитый пистолет. Не удержав равновесия, майор упала, но тут же бросилась вперед, наощупь пытаясь найти неприятеля. Воспаленные глаза на мгновение выхватили из полутьмы девчонку в серо-стальном комбинезоне, пытавшуюся сесть на холодном полу — ее тонкие руки дрожали.

Чьи-то сильные пальцы обхватили ее шею и потащили назад, невыносимо сжимая разбитое в кровь плечо.

Она знала, что будет дальше — удушающий захват, перелом шеи… смерть. Ей стало по-настоящему страшно, дыхание спёрло — она силилась кричать, но из горла доносились лишь сдавленные булькающие звуки. По щекам заструились слезы.

— Пора умирать, майор, — шепнул прямо в ухо чей-то усталый, охрипший голос. Она из последних сил вцепилась в руку, все сильнее сдавливавшую горло — перед глазами в полутьме все еще копошилась несчастная, еле живая Рин. А возле ее ноги виднелось темное, почти черное пятно… её пистолет, потерянный в спешке драки.

И девушка, вздрагивая всем телом, пыталась его поднять. Тонкая дрожащая ладошка стиснула холодную рукоятку — рука, ведомая, наверное, самим богом, поднималась, наставляя дуло на них.

— Рин, давай!.. — истошно захрипела Кира, вкладывая в этот крик остатки силы, словно от него зависело всё в этом мире: — Рин!..

Две багрово-черные тени метались в водовороте цветных искр и потоков, словно демоны. Все вокруг гремело и бурлило от исторгавшихся в пространство оранжево-коричневых языков. Перед глазами словно поставили фильтр, не дававший видеть действительность такой, какой она привыкла её видеть — очертания Киры и чужака были размытыми, окрашенными в дикие цвета, мечущимися и дрожащими.

Она почти физически ощущала переполнявшие их боль, ярость и отчаяние. Дрожащий в руке пистолет — сгусток холодной сине-фиолетовой мглы, — никак не хотел смотреть на врага, ослабевшие пальцы еле справлялись с его свинцовой тяжестью.

Перед глазами мелькали чьи-то мысли и чувства. Смерть, отчаяние, страх… спасти. Спаси меня! Последним броском, последним усилием!..

Она боялась лишить человека жизни. Но потерять того, кто ей был по-настоящему дорог, она боялась куда сильнее. Мысли жили независимо от неё, роясь и развиваясь в сознании с непостижимой скоростью. В густом, вязком тумане она наводила холодный, сочащийся смертью и яростью ствол на размытое пятно, всеми силами молясь — лишь бы не попасть в Киру. Лишь бы не промахнуться… Лишь бы успеть…

Судорожно дергающийся палец уперся в кривой изгиб спускового крючка.

Вспышка. Грохот выстрела. С кончика медленно раскалившегося, переполненного бледно-желтым свечением ствола, сорвалось темное пятно и устремилось в размазанную по пространству багровую тень.

Попала?..

Отдача — холодная сталь больно ударила по пальцам, грозя вывихнуть кисть. Обессилев окончательно, Рин выронила пистолет и слепо уставилась вперед. В полутьме коридора, заполненном шумом бегущих к ним вооруженных людей, лежали два человека. Один из них уже не дышал — пуля пробила лобную кость, подарив несчастному мгновенную смерть. А под его согнутой рукой шевелилась, приходя в себя, майор Кира Вайнер.

***

Подачу энергии быстро восстановили, по всем уровням бегали группы вооружённых спецназовцев, а возле здания института оперативно собрали чуть ли не целую армейскую бригаду. Рин благополучно увезли в медицинский блок в сопровождении целой группы спецназа и бригады врачей. Ещё несколько медиков осторожно погрузили на кушетку раненого Дмитрия Штерна — пули, к счастью, не задели жизненно важных органов, но ему требовалась срочная операция.

Она сидела на полу, измазанная в своей и чужой крови, с огромными расплывающимися синяками по всему лицу, и держала на коленях голову Николая. Похолодевшие пальцы гладили его лоб, скользили по небритым щекам. Глаза, незряче уставившиеся в пространство, в одночасье постарели на десяток лет — былая энергия покинула взгляд майора.

— Эх, Коля, Коля…

Профессор Чуйков, прихрамывая на одну ногу, подошел к ней и тяжело, по-стариковски вздохнул. — Хороший был парень. Курил только много.

— А я… — с силой продавив тяжелый комок в горле, прошептала Кира. — Я хотела ему условие поставить… если бросит — будем встречаться…

— Вот как…

Он подошел и со вздохом положил сморщенную ладонь на плечо. — Тебе бы в медблок, Кира. На тебе ж живого места нет.

Но женщина молча сидела без движения — по заплывающим багровыми синяками щекам бежали слёзы.

***

— Везите её скорее!..

Голова раскалывалась от переполнявшей информации, всё вокруг кружилось, её мутило, во рту явственно ощущалась кровь и мерзкая едкая слизь. Она не ощущала ни рук, ни ног, всё нутро ритмично сжималось и подпрыгивало, как на аттракционах.

— Пятнадцать кубов антиостина внутривенно, — донеслось откуда-то, в нос ударил резкий запах лекарства.

— Уже началось… надо успеть…

— Реанимация готова!..

Она силилась сказать хоть слово, но губы даже не шевелились, пугающая немота сковала рот.

«Нет… нет! Слушайте, кто-нибудь!.. Пожалуйста! Помогите!.. Эстер… Кира, кто-нибудь! Боже…

Боже, как же мне страшно…»

Мир рванулся вверх — и снова вниз, словно её сбросили в какую-то пропасть, она со всех сил ударилась о самое дно. Всё вокруг закружилось ещё сильнее — она была не в силах больше терпеть. Рин скрутило в приступе рвоты, хрупкое сознание вновь уступило место бездонной черноте.

Глава 5. Метаморфоза. Часть 6

Лёгкое, еще совсем маленькое и хрупкое девичье тело выгибалось дугой и извивалось, словно угорь на раскаленной сковородке. Не помогали ни ремни, приковавшие руки и ноги к кушетке, ни сильнейшие транквилизаторы. Сутки прошли после её прибытия в реанимацию и напряженных часов наблюдений и терапии, вливаний всё новых доз специальных препаратов, призванных поддержать организм в борьбе с угрозой клеточного апоптоза. Процит, вошедший в контакт с кровью, не спешил встраиваться в организм и провоцировал всё новые кровоизлияния.

Судороги затихали, но через час-другой возникали с новой силой. Из ушей, носа, рта — отовсюду сочилась кровь, подчас выступая даже сквозь поры кожи. И снова всё тело дергалось и извивалось, словно в нём совсем не было костей, из груди рвались сдавленные стоны и вскрики, на которые прибегала целая бригада дежурных врачей.

Приступ отпускал, давая измученной девушке ненадолго расслабиться. Всё это время Рин не приходила в сознание — специальными препаратами её удерживали на самой грани, в глубоком и тяжёлом сне.

Где-то на поверхности царила глубокая ночь, пронзаемая вспышками молний и грохотом яростной грозы, сильный ветер трепал деревья и настойчиво стучал крупными каплями в окна. По улицам мчались потоки бурой грязи, дождь заливал стёкла автомобилей, топил клумбы и цветники, изо всех сил смывая с лика земли следы бог знает каких преступлений.

Среди тяжёлых, почти черных туч то и дело вспыхивали ослепительные ветвистые молнии. Одна из них, — особенно сильная, с характерным гудением вонзилась в центральную антенну Института Ретрансляции. Кто-то из перепуганных очевидцев потом клялся, что громадная фиолетовая молния была ничем иным, как гневом господним за всё то, что они творят.

А в недрах подземелья, в километре под вспыхнувшей белым пламенем антенной, заходилась в очередном приступе совершенно обессилевшая девчонка. С мучительным криком она выгнула дрожащую спину, в на мгновение приоткрывшихся глазах сверкнул отголосок грозы — бледно-голубые молнии.