Игрушка Ворона

Стало больно дышать. Я обхватила себя руками, боясь, что грудная клетка развалится на куски. Не хочется, чтобы дни, проведенные с Вадимом, в памяти остались болезненным следом.

- Можно мне домой? – тихо спросила я, чувствуя, что в ушах начинает стучать кровь.

Воронов ошарашено смотрит на меня. Он не ожидал. Не думал, что я пойду именно на такой шаг. Сама в шоке. Хочется курить.

- Хорошо, - после долгого молчания отстраненно ответил Вадим, хмурясь и нервно перекидывая телефон из руки в руку.

Я быстро натянула еще влажные вещи. Эмоций никаких не было. Какая-то невнятная пустота образовалась в груди, а голова стала непривычно легкой. Только вот постоянно обветренные губы покусаны до кровавых мелких ранок. Не заметила, как сделала это с собой.

«Мерседес» уже ждал на выходе. Воронов, привалившись плечом к дверному косяку, стоял на пороге. Бледный. Хмурый. Руки по привычке спрятаны в карманах штанов. Если бы он попросил остаться, я, не задумываясь, сделала это. На любых правах: любовницы, домашнего питомца, половой тряпки. Только бы он попросил… Но Вадим сохранял угрюмое молчание. Вот как получилось… Должны были отдохнуть, а по итогу… И как-то всё по-дурацки получилось. Бред какой-то!

Охранник открыл для меня дверцу автомобиля. Я села. «Мерседес» сорвался с места и погнал вон со двора. Не хотела смотреть в окно, но глянула. Вадима я уже не увидела. Наверное, ушел в дом.

Водитель подвез меня прямо к подъезду, и пока я не зашла внутрь, он не уехал. На негнущихся ногах поднялась на свой этаж. Желание покурить больно стянуло горло. Думала, что никого не застану, но наткнулась на Лесю. Судя, по ее всклокоченным волосам, она только встала. Забавная такая. Кажется, что вообще не с этой планеты. С приходом солнца веснушки на ее бледном лице стали заметней.

- Алиса? – подруга удивленно смотрит на меня.

- Ага, - снимаю кроссовки. – Где сигареты? Петя уже на работе?

- Да, у него сегодня дневная смена, а у меня выходной, - Леся подает мне пачку сигарет. Взгляд зеленых глаз какой-то опасливый, взволнованный. – Всё нормально?

- Ага, - закуриваю прямо в коридоре и прохожу в зал. Сердце колотится, что-то внутри больно дрожит.

- Алис? – голос Леси теперь звучит осторожно. – Что с тобой?

- Нормально, - сваливаюсь на диван, и вдруг меня охватывает дикий приступ смеха. Знаете, такой смех, когда даже живот от него болезненной судорогой сводит.

Леся удивленно смотрит на меня. Знаю, что такая внезапная вспышка радости с моей стороны ей вообще не нравится. А я смеюсь, затягиваюсь, давлюсь никотином и продолжаю смеяться. Слезы непроизвольно наворачиваются на глазах. Ненавижу их!

Тушу сигарету и сгибаюсь пополам, обхватывая себя руками, будто защищаясь. Смех смешивается с рыданием. Не могу остановиться, словно последний рубильник, который хоть как-то сдерживал мой буйный нрав, окончательно перестал работать. Кажется, у меня едет крыша. В груди всё жжет да так нехило, что не получается дышать. Задыхаюсь, всхлипываю и качаюсь взад-перед, до боли сжимая себя за плечи.

- Алиса, - Леся присаживается рядом и обнимает меня. Ее тело дрожит. Тоже плачет. Она очень чувствительная и быстро впитывает чужое горе. – Алиса, Алиса, - Леся прижимает мою голову к своему хрупкому худощавому тельцу. – Что случилось? Ну не плачь. Алисочка. Солнышко.

А я не могу успокоиться. Кажется, я выплакала всё то, что столько лет держала где-то глубоко внутри себя. Моя жизнь – полное дерьмо, моя первая влюбленность или даже любовь – дерьмо, всё, что меня окружает – кусок отборного дерьма. Я не жалею себя, просто в очередной раз меня поставили на законное место, что находится ниже уровня плинтуса.

- Всё, - хриплю. – Всё. Я сама по себе, а он сам.

- Алиса, - Леся приглаживает мои волосы. Мне нравятся ее руки. Они у нее нежные, почти что материнские.

- Сама ушла от него, - продолжаю свой отрывистый рассказ.

- Может, это и к лучшему?

Да как же к лучшему, если я загибаюсь от боли, которую нельзя вырывать с корнем, чтобы она не распирала мне грудную клетку?

- Мне больно, плохо, - давлюсь слезами и забираюсь на диван с ногами.

- Скажи, чем тебе помочь? Я помогу, - Леська утирает свои слезы.

- Просто побудь рядом, - я устроила голову на ее коленках.

- Хорошо-хорошо. Алисочка, я тебя люблю, и Петька тебя любит. Мы ведь почти семья. Ты никогда не будешь одна. Мы рядышком с тобой, - Леся никогда не стеснялась говорить что-то подобное. Это я какая-то ненормальная. Не могу выражать свою любовь. Сама себе делаю больно. Не могу без Вадима, но при этом сама же и ухожу от него. Идиотка!

20.

- Лиска, хочешь я ему морду набью? – со всей серьезностью как-то днем спросил меня Петька.

- Угомонись, - невесело улыбаюсь.

- Не ну а что? Пусть получит за то, что мудак. Набью его тыкву, и свалим к чертям собачьим.

- Нас из-под земли достанут и уж точно по голове за это не погладят. Нормально всё со мной. Работаем, живем и не рыпаемся пока что. Или ты опять под открытым небом жить хочешь?

- Не хочу, но и такой расклад меня не устраивает.

- Алис, Петя прав, - осторожно заявила Леся.

- Мои проблемы  не должны распространяться на вас.

- Если ты забыла, то в это дерьмо мы попали по моей тупости, - Петя многозначительно смотрит на меня.

- Это совсем другое. На данный момент выхода у нас нет. Надо работать. А там уже посмотрим, - я откашлялась и шмыгнула носом. Что-то расклеилась за несколько дней. Где-то простуду подцепила.

- Мне на работу уматывать уже надо, - Петя доел обед, который я приготовила, и вымыл руки. – Может, что-нибудь купить тебе?

- Нет, спасибо. Ничего не надо.

- Тогда я погнал, - друг обнял меня, потом Леську и ушел.

- Давай лучше уйдем, а? Как-то же мы жили до всего этого. А сейчас к тому же весна пришла. Тепло и все дела, - Леся с сочувствием посмотрела на меня.

- Мы остаемся. И не смотри так, нормально всё со мной, - злюсь, не люблю выглядеть в чужих глазах слабачкой.

- Как скажешь, - подруга хотела выйти из кухни, но на секунду задержалась, - с днем рождения.

- Спасибо.

Свой день рождения я провела дома. Так получилось, что у меня выпал выходной. Никаких подарков, пьянок и музыки. Я запретила друзьям устраивать всё это. Хотелось просто тишины, к тому же, я заболела, и голова раскалывалась на кусочки.

Укутавшись в колючий плед, я провалялась весь день в кровати. Сил хватило только на то, чтобы приготовить обед. Я терпела боль, пульсирующую во всем моем теле. Приняла решение, поэтому нужно иметь мужество придерживаться его. Это трудно, до невозможности, до стиснутых зубов и злых слез в уголках глаз.

Всё нормально. Пройдет. Перетерплю и забуду. Поработаю в «Корвине» еще какое-то время, а потом, может, действительно соберемся и уедем. Но сейчас никак нельзя, нужны деньги и кров над головой, как бы унизительно всё это не выглядело со стороны.

Главное то, что Воронов не мелькает у меня перед глазами. Так проще. Совсем чуть-чуть, но проще. Ненавижу ждать, но понимаю, что здесь всё за секунду не изменится. Дернул же меня черт вообще связаться с Вадимом. Сука! Даже его имя заставляет меня биться в немой истерике. Сама виновата. Надо было не выбрасывать из головы тот факт, что я связалась с бандитом и такая «профессия» не предполагает наличие нормальной жизни. А что вообще такое, эта «нормальная жизнь»? Понятия не имею. Это, наверное, когда есть семья, любовь, деньги, здоровье и прочие плюшки. Из всего этого списка у меня есть только семья и то названная. А всё остальное – слишком дорого. Урок усвоен. Спасибо.

Дни потянулись до невозможности медленно. Наверное, это связано с простудой, которая нормально так подкосила меня. Дали пару отгулов. Тем лучше, не нужно лишний раз появляться в «Корвине». Вообще могли бы уже давно выгнать, но я знаю, почти уверена, что Воронов отдал приказ не делать этого. Заботится, мать его.