Страница 3 из 24
– Давай отложим этот разговор до дома, – предложил Текалотль, заметивший стоявших у подножия пирамиды жрецов Богов Уицилопочтли и Тлалока – Азтлана и Коуолли.
– Почему ты боишься жрецов? Разве ты не наместник и не родственник Мотекусомы? – удивилась Китлалполь.
– Ты же знаешь, что жрецов опасается даже сам правитель ацтеков. Ты словно не чувствуешь опасности и снова так громко говоришь, что привлекаешь к нам ненужное внимание. А ведь я уже обещал тебе, что постараюсь убедить Чимолли ещё больше ограничить человеческие жертвоприношения в Заоблачном городе. По крайней мере, я собираюсь убедить не только Чимолли, но и попросить самого Мотекусому, чтобы он отдал приказание жрецам во всех городах ацтеков приносить в жертву только пленников. Хотя, по правде говоря, сделать это будет непросто. Попробуй сказать капитану команды, что его команда зря побеждала соперника в игре в тлачтли. Никто не может лишить ацтека его мечты умереть под обсидиановыми ножами жрецов во имя одного из Богов.
Текалотль не успел договорить. Ощутив на плече тяжёлую руку, он оглянулся и увидел Кипактли – жреца храма Тецкатлипоки. На рослом широкоплечем жреце был чёрный плащ с изображёнными на нём белыми черепами. Голову жреца украшал венец с множеством белых и чёрных перьев. На груди у Кипактли висел сиреневый круг из плотной ткани с вкраплёнными в неё чёрными камнями. Лицо его было покрыто чередующимися белыми и чёрными полосами. Жрец Бога Тецкатлипоки выглядел мрачно. Однако синие его глаза смотрели живо и внимательно. Такие ясные синие глаза редко встречались среди ацтеков.
– Кипактли! – недовольно воскликнул Текалотль. – Ты так неожиданно подошёл, что напугал меня.
– Знал бы ты, как меня настораживают мысли твоей супруги, которые она не стесняется произносить довольно громко, – тихо проговорил Кипактли. – Посмотри, как на вас смотрят Азтлан и Коуолли! Ты прав, когда велишь своей говорливой супруге замолчать.
Кипактли вместе с Текалотлем и Китлалполь спустились с пирамиды, и подошли к жрецам суровых Богов.
– Что привело вас с пирамиды Солнца к подножию пирамиды Луны? – спросил Кипактли у Азтлана и Коуолли.
Жрец храма Уицилопочтли – долговязый худой Азтлан был облачён в красный плащ, украшенный такими же белыми черепами, как и плащ Кипактли. Его голова была выбрита над ушами, а на темени волосы были замотаны в пучок. На его лбу красовался венец с алыми перьями, которые колыхал слабый ветерок. Расшитый золотым орнаментом красный круг на его груди был запачкан засохшей коричневой кровью.
Рядом с Азтланом стоял жрец храма Тлалока – низкорослый Коуолли с круглым животом, за который его порой называли беременным жрецом. Синий плащ Коуолли был разрисован белыми раковинами, а на его голове возвышался венец с синими и зелёными перьями священной птицы кетцаль.
– Мы прогуливались по городу и решили переговорить с Текалотлем о важных делах в доме Чимолли или в одном из храмов на пирамиде Солнца, – сказал Коуолли и пристально посмотрел на Китлалполь.
Ей стало не по себе от его взгляда. Она давно заметила, что у Коуолли порой был ненавидящий, а иногда – сластолюбивый взгляд.
– Отчего же нам не поговорить здесь и сейчас? – спросил Текалотль.
– Разговор этот государственной важности и не предназначен для посторонних ушей, – сказал Азтлан.
– Не думаю, что сегодня, в праздничный день, посвящённый Пернатому Змею, стоит заниматься государственными делами, – заметил Текалотль.
– Как можно называть праздничным день, если не было принесено ни одной человеческой жертвы? – нахмурившись, спросил Азтлан.
– Да. Нам с Азтланом известно, что сегодня в храме Кетцалькоатля снова не была принесена человеческая жертва, – добавил Коуолли.
Китлалполь поняла, что Азтлан и Коуолли уже успели переговорить с людьми, которые раньше, чем они с мужем, спустились с пирамиды Луны.
– В последнее время жрец Кетцалькоатля Олонтетль даже колибри и бабочек стал редко приносить в жертву, – недовольно произнёс Азтлан.
– Но ведь оранжевые бабочки ещё не прилетели, а несколько колибри Олонтетль сегодня, всё-таки, сжёг, – сказала Китлалполь.
– Твоя жена стала слишком много говорить, – сдвинув брови, сквозь зубы процедил Азтлан.
– Моя супруга имеет право говорить, как и все остальные свободные граждане страны ацтеков! – заявил Текалотль.
– Несомненно, она имеет на это право, – сказал Коуолли. – Вот только хотелось бы услышать, о чём она только что говорила, а то слабый ветер доносил до нас с Азтланом только обрывки её слов, когда вы спускались с пирамиды.
– Вы подслушиваете наши разговоры? – недовольно сказал Текалотль.
– Мы не подслушиваем, а всего лишь прислушиваемся, – признался Коуолли.
– Мы вынуждены это делать, поскольку речь идёт о государственной безопасности. Мы не можем допустить, чтобы чужеземка подрывали устои империи ацтеков, – сказал Азтлан.
– Не забывайся, Азтлан! Ты сейчас назвал чужеземкой мою жену! – повысил голос Текалотль.
– Но ведь так оно и есть, – произнёс Азтлан, искоса взглянув на Китлалполь.
– Китлалполь уже давно живёт в Миштлиалтепетле и душой она теперь вместе с ацтеками, – сказал Текалотль.
– Я бы не стал так уверенно говорить о пристрастиях души твоей супруги, – усмехнулся Азтлан. – Я уверен, она до сих пор тоскует о своей родне. А ведь народ Тласкалы постоянно воевал с ацтеками. Как я слышал, твоя жена помнит историю своего народа, поэтому не мне тебе напоминать об извечном противостоянии ацтеков и тласкальтеков.
– Тласкальтеки теперь нам не враги, – возразил Текалотль.
Азтлан и Коуолли при этих словах переглянулись и едва заметно усмехнулись. Текалотль заметил их ухмылки и встревожено спросил:
– Что-то произошло за то время, пока мы находились в храме Кетцалькоатля?
– Пока ничего не произошло, – сказал Азтлан.
– Но ведь ты знаешь, Текалотль, что во время войны к инородцам, проживающим на земле ацтеков, доверять нельзя, – сказал Коуолли.
– О чём вы говорите? Уж не началась ли война с Тласкалой? – настороженно спросил Текалотль.
– Война пока не началась. Однако если она начнётся, то это будет настоящая, а не Цветочная война. А война грядёт. Решение уже принято, – глухо произнёс Азтлан.
Услышав эти слова, Китлалполь вздрогнула. Она прекрасно осознавала, что означала война её народа с ацтеками. Война Тласкалы с империей ацтеков была ужасной не только для неё, но и для всех её родных, оставшихся в Тласкале. Китлалполь прекрасно понимала, что Тласкала, окружённая со всех сторон империей ацтеков, долго не выстоит в кровопролитной схватке с жестокими врагами. Единственная надежда была лишь на то, что в случае очередной войны ацтеки не уничтожат Тласкалу полностью. И то, это случится только по простой причине, которую недавно озвучил сам нынешний правитель ацтеков Мотекусома на одном из пиров в Теночтитлане. Тогда Китлалполь услышала его слова и пришла от них в смятение. Мотекусома тогда сказал:
– Тласкальтеки нужны нам, чтобы поставлять жертвы Богам.
Конечно, правитель ацтеков не обращал внимания на сидевшую неподалёку от него за столом Китлалполь. Однако слова Мотекусомы крепко запали ей в память. Она и раньше знала, что ацтеки воюют не столько за расширение территории своей страны, сколько за возможность устраивать массовые жертвоприношения пленённых врагов. Слова правителя ацтеков пронзили её в самое сердце. Ведь правитель ацтеков сказал так о её сородичах – тласкальтеках. После этих слов властителя ацтеков, Китлалполь ещё больше стала ненавидеть человеческие жертвоприношения. В своём богатом воображении она рисовала одну картину страшнее другой. Мысли о возможных предстоящих жертвоприношениях и истреблении ацтеками её родственников и друзей приводили Китлалполь в ужас.
Частые ритуальные войны, которые организовывали в последнее время ацтеки, назывались Цветочными, потому что население встречало возвращавшихся с поля боя воинов с цветами в руках. Ацтеки обязывали выходить с ними на бой близлежащие к империи ацтеков страны и города, в число которых входила Тласкала. Ацтеки действительно не столько стремились к захвату земель соседей, сколько желали взять как можно больше пленных, чтобы принести их в жертву Богам. Соседи ацтеков вынуждены были покориться воле жрецов ацтеков, которые требовали всё больше и больше человеческих жертв. Такие сражения стали регулярными, и к ним уже все стали привыкать. Даже Китлалполь воспринимала Цветочные войны как обыденное явление.