Страница 5 из 12
– Я так рад, что тебе понравилось, Ледышечка, – воскликнул он, и мне показалось, что он вот-вот хлопнет в ладоши. Но он только сложил вместе руки, сцепив пальцы, на каждом из которых сверкало по перстню.
У меня даже дыхание перехватило от такой красоты. Крупные драгоценные камни разных цветов должны были стоить просто бешеных денег. Это он так на надгробных плитах разбогател или на кладбищенском доходном доме???
Ужасно захотелось спросить, нет ли тут, на погосте, какой-нибудь должности для бедной сиротки вроде меня? Если тут так хорошо платят, готова работать среди трупов хоть до пенсии.
Однако через мгновение за шиворот вновь будто кто-то просыпал ведро снега: мне почудилось, что внутри одного алого, как кровь, камня в перстне шелье Наэрна клубилось что-то черное.
Впрочем, почти сразу же наваждение исчезло.
– Ну, я тогда пойду… – проговорила я, крепко держась за остатки булочек, словно мужчина собирался у меня их отобрать.
Чушь, конечно… но оставлять их на кухне не возникло ни единой мысли.
– Заходи потом выпить чаю, – ласково предложил Синтар, склонив голову, отчего его серебристо-белые волосы красивым водопадом рассыпались по левой стороне лица, скрывая шрам.
И этот мужчина вдруг показался мне удивительно привлекательным какой-то мрачной, темной красотой, от которой холодели руки и покалывало кончики пальцев…
Я встряхнула головой, с трудом понимая, что вообще происходит. Затем кивнула блондину и быстро скрылась в коридоре, уже через пару мгновений закрывая за собой на ключ-косточку дверь новой комнаты.
Я наконец-то осталась одна. И все, на что меня хватило этим поздним вечером, – это скинуть с себя мокрую и грязную одежду, доесть булочки и с головой зарыться под теплым одеялом, чтобы мгновенно уснуть.
Спалось мне… а собственно, как может спаться на кладбище? Присутствовал весь комплекс впечатлений, какие только можно представить себе от этого соседства!
Но любая ночь рано или поздно заканчивается. В обители вставали ни свет, ни заря, а привычка – великая вещь. Меня разбудило солнце, чьи лучи беспрепятственно заливали комнату.
Я потянулась, ощущая себя на удивление бодрой, энергично встала, умылась и устроилась у окна, расчесывая волосы. К слову сказать, штор тут не было, и взгляд сам падал на холодное голое стекло, за которым раскинулось последнее пристанище мертвых.
Дом располагался на небольшой возвышенности, потому обзор открывался отличный. На улице расстилалась самая что ни на есть пасторальная картина.
Поддавшись порыву, я распахнула створку, которая упиралась в раму всеми силами рассохшегося дерева. В комнату тотчас залетел шальной ветерок, прошелся по коже ласковым поглаживанием, бросил в лицо запахи свежей зелени, влажной земли и тонкие ароматы цветов.
При свете дня кладбище перестало казаться зловещим, и сейчас я бы действительно с удовольствием прогулялась по ровным аллеям да извивающимся тропинкам, что петляли между склепов. Ближайший располагался буквально в нескольких десятках метров и выглядел уютнее некуда! Светлый камень, богатая лепнина, роскошные тяжелые двери. Я бы там жила, чесслово! Удобства провести – и пожалуйста.
Почему люди вообще так обстоятельно подходят к тому, где они будут лежать после смерти? Какая тебе разница, если разобраться?
Мне всегда казалось, что лучшее, что может случиться с телом, – сожжение. Так хотя бы не будет долгих десятилетий разложения в саркофаге. Официальные религиозные конфессии в основном пропагандировали другое, но я их мнения не придерживалась, несмотря на то что выросла в приюте при монастыре.
В общем, мысли у меня были самые что ни на есть загробные! Но стоит ли этому удивляться ввиду моего нового места обитания?
Ладно, новый день – новые возможности! Стоит подумать над тем, куда устроиться на работу. О, еще нужно выполнить свой гражданский долг и прийти в отделение стражи, как мне вчера и велели.
Сказано – сделано. Через десять минут я осторожно спускалась по лестнице, с беспокойством озираясь по сторонам, так как столкнуться с хозяином дома вовсе не было пределом моих мечтаний. Но пронесло!
Выйдя за территорию кладбища и минуя несколько домов, я остановилась, не зная, куда идти дальше. Как найти нужный адрес? Вчера мне никто не сказал…
Пока я плавала в раздумьях, носа коснулся дразнящий аромат свежей выпечки, и живот жалобно заурчал, намекая, что в нем уже давненько ничего не бывало.
Аромат исходил от прилавка, за которым стояла худенькая улыбчивая девушка. Заметив мой взгляд, она махнула рукой и крикнула:
– Молоко и свежая булочка! Всего за медяк!
Ноги сами понесли меня к ней, а руки вытащили монеты. Но надо заметить, что молоко действительно оказалось великолепным. С насыщенным вкусом, его явно не разбавляли водой, а на булочки не жалели корицы.
Хотя мне неожиданно подумалось, что у Синтара они были вкуснее… Интересно, где он их покупал?..
– Кстати, откуда коровы в столице? – интереса ради спросила я, когда половина булки перекочевала в живот и я снова смогла думать о чем-то еще.
– О нет, мы за стенами живем, – заливисто рассмеялась девчонка и живо заинтересовалась: – Может, литр домой возьмете?
– С радостью, но я сейчас только оттуда. Разве что ты оставишь немного до моего возвращения. Кстати, не подскажешь, где тут участок стражи находится?
Общительную молочницу звали Наила, и она оказалась просто кладезем информации! За те несколько минут, что мы болтали, я узнала не только местоположение точки назначения, но и получила несколько ценных рекомендаций по поводу мест, где можно поискать работу. И предостережения о тех, куда соваться нельзя ни в коем случае!
Тепло распрощавшись с девушкой, я вернулась на ближайший Луч, прошла по нему до следующего и буквально через десять минут оказалась у четырехэтажного здания, сложенного из графитово-серого камня, в глубине которого мелькали серебристые искорки. Это означало, что кирпичики были укреплены магически еще до того, как из них сложили дом. Такая махина одним своим видом внушала трепет!
Поправив все еще грязный после вчерашних приключений плащ, я внезапно ощутила себя ужасно маленькой и незначительной… эх.
Ладно!
Я решительно поставила ногу на первую ступеньку широкого крыльца, когда за спиной раздался шум, а после меня отпихнули в сторону, со словами:
– Прочь, замарашка!
Врезавшись в каменного грифона, который стоял возле ступенек, я возмущенно обернулась.
Оказывается, пока я рассматривала департамент, к его главному входу успела подкатить какая-то важная шишка. Никто другой в антрацитово-черной карете, запряженной вороными лошадьми, разъезжать не будет.
Отпихнул меня спешащий к экипажу полный господин в коричневом костюме, камзол которого не сходился на пузе. Человечек, очевидно, волновался, так как постоянно вытирал пот с красного лица, а глазки его нервно бегали.
Дверь кареты распахнулась. Сначала оттуда показалась рука с тростью. Наконечник так сильно впился в мостовую, что высек искры из камней. Следом за тростью на ступеньку опустилась нога в начищенном до блеска ботинке, а после вышел и весь важный господин.
Он выпрямился во весь свой немалый рост, перехватил трость поудобнее и повернулся к толстяку, проговорив:
– Доброе утро… шелье Тарш?
Породистое лицо выражало легкую брезгливость.
И вообще, он был весь такой… такой… далекий, вот! Словно считал, что он небожитель и снизошел до простых смертных.
Нельзя же быть таким рыжим и таким снобом!
Нет, тут, конечно, от оттенков все зависит. Есть рыжие – словно обласканные солнцем, что выжгло волосы и многократно расцеловало их в лица.
А есть… такие вот. Волосы кровавые, лишь немного уходят в медный оттенок, словно светило пыталось, пыталось заставить пряди выгореть, но не преуспело.
Да и вообще… глядя на лицо этого мужика, можно осознать, что доброта и в целом эмпатия тоже обречены на провал еще до начала взаимодействия.