Страница 11 из 13
Общение с пациентами осложнялось тем, что почти все они лежали на животе, в так называемой прон-позиции, относительно которой вот уже сорок с лишним лет шли споры – улучшает она насыщение крови кислородом или нет? Считалось, что улучшает, но вот научное объяснение этого улучшения подвергалось критике. Великий и ужасный коронавирус расставил все по местам – пациенты с выраженным поражением легких сами выбирали положение лежа на животе, потому что так им было легче дышать.
Стоя с тем, кто лежит на животе, разговаривать неудобно, поэтому Данилов брал стул и присаживался рядом с койкой. Если посмотреть со стороны, то впечатление было странное – работа кипит, все заняты делом, а заведующий отделением пациентам байки травит. Но смотреть со стороны было некому. Руководство предпочитало не соваться в реанимационные отделения, в которых коронавирусы властвовали безраздельно. Даже в защитном обмундировании начальству в Зоне было неспокойно. Непосредственный начальник Данилова – заместитель главного врача по аэр Бутко – появился в Зоне только в первый день работы, а дальше осуществлял руководство из кабинета. Надо сказать, что Данилова и других заведующих реанимационными отделениями такое положение дел полностью устраивало. Начальство должно создать условия для работы, обеспечить всем необходимым и не мешать работать. Если же заму по аэр захочется посетить какое-то отделение, то пусть лучше в лабораторию сходит, с любимой женщиной пообщается.
Высоких гостей, вроде столичного мэра или директора департамента по реанимационным отделениям тоже не водили. Их вообще не заводили в Зону, а когда один из заместителей министра здравоохранения пожелал сказать пару слов журналистам в палате и пообщаться с пациентами («глядите, какой я смелый – я не передовой!»), палату в два счета организовали в холле главного корпуса. Прикатили четыре койки, на которые самоотверженно улеглись заместитель главного врача по гражданской обороне Болбатовский и три находившихся поблизости охранника. Из мониторов и аппарата ИВЛ создали нужный фон, а заместитель главного врача по организационно-методической работе Яковлев блестяще сыграл роль лечащего врача, который дополнял ответы «больного» Болбатовского на вопросы заместителя министра. Красота-лепота, Тарантино бы оценил.
Общаясь с пациентами Данилов то и дело поглядывал по сторонам – наблюдал обстановку, в глубине души радуясь тому, что работа в его отделении организована правильно, без суеты. Поднимающие настроение анекдоты Данилов рассказывал только пациентам, но один анекдот рассказал сотрудникам на первом общем собрании, ради создания правильной рабочей обстановки в отделении.
Зовет султан вечером главного евнуха и велит привести к нему из гарема одну из наложниц. Евнух бежит в гарем, волнуется, суетится, приводит наложницу в надлежащий вид и ведет к султану. Спустя час султан требует другую наложницу, еще через час – третью и так до самого утра. Явившись за последней наложницей, евнух, от усталости едва стоящий на ногах, видит султана бодрым и нисколько не утомленным. «О, великий султан, – удивляется евнух. – Вы полны сил, несмотря на то, что всю ночь занимались делами, которые утомляют. А я раз в час бегал туда-сюда, но при этом невероятно устал…». «Устают не от работы, а от суеты», ответил на это султан.
Немного суеты, несмотря ни на что, создавала доктор Семенова, инфекционист с тридцатилетним стажем, которой специализация по кишечным инфекциям не мешала замечательно (по ее собственному мнению) разбираться в вирусологии и ковидной инфекции. Но у взбалмошной Марины Георгиевны имелось одно ценное качество. Она всю жизнь проработала в больнице, славившейся на всю Москву царившим там бардаком. Менялись главные врачи и заведующие отделениями, социалистический строй сменился капиталистическим, кризисные периоды сменялись тучными годами и наоборот, но бардак оставался. Каждый анализ, каждое исследование, каждую консультацию лечащим врачам приходилось выбивать с боем – звонить, просить-умолять, требовать-угрожать. Если просто напишешь заявку, не предприняв никаких дополнительных мер, будешь ждать исполнения до морковкина заговения. Проработав тридцать лет в таких условиях Семенова стала Мастером-выбивателем с большой буквы, демоном, ввергавшим в трепет нерадивых, неторопливых и забывчивых. Услышав раз, как Семенова разговаривает с заведующей лабораторией Богуславской по поводу затерявшегося где-то анализа, Данилов по окончании смены пригласил ее в свой кабинет, угостил чашечкой кофе и проникновенно сказал:
– Я не восхищен, а просто потрясен вашим умением строить все больничные службы, Марина Георгиевна. Мне невероятно повезло с вами. Могу ли я попросить вас взять на себя взаимодействие со службами?
Семенова растаяла и согласилась. «Какой ты Вова молодец! – хвалил себя Данилов. – Прямо Макиавелли какой-то. Одним выстрелом двух зайцев убил – не только нейтрализовал взбалмошную дуру, но и к делу пристроил».
Отделаться от Семеновой отговорками вроде «у меня много дел» или «подождите, не все же сразу» было невозможно. Если ей не давали требуемого сейчас же, она звонила на ступеньку выше, постепенно доходя до начмеда Ольги Никитичны. Как-то раз Ольга Никитична отчитала Семенову за то, что она своими «пустяками» отвлекает высокое начальство от важных дел. Спустя полчаса Ольге Никитичне позвонили из департамента и поинтересовались, почему она не предпринимает никаких мер по устранению недостатков в работе больничной лаборатории. Ольга Никитична взъярилась настолько, что не стала вызывать Данилова и Семенову к себе, а сама явилась к Данилову, которой в тот момент находился не в Зоне, а в своем кабинете.
Пожелания разгневанной Ольги Никитичны колебались между строгим выговором и увольнением по инициативе администрации. Данилов дал ей выговориться и отдышаться, а затем посоветовал применить меры к заведующей лабораторией Богуславской, внешние данные которой совершенно не коррелировали с умственными и административными способностями. Семенову же лучше оставить в покое, иначе завтра позвонят из Минздрава, а послезавтра – из Администрации Президента. Да и как вообще можно уволить сотрудника, тем более, приданного в помощь во время пандемии, за то, что она старательно выполняет поручение заведующего отделением? Ольга Никитична, будучи женщиной умной, согласилась с Даниловым.
Юлиан Трианонов в своих опусах называл Семенову «Гарпиевной». Метко, ничего не скажешь. В последние дни Данилову почему-то начало казаться, что под псевдонимом Трианонов скрывается доктор Пак. Даже мысль какая-то по этому поводу вертелась в голове, но ловить ее за хвостик и додумывать не было ни времени, ни желания.
До десяти часов утра непременно случалось какое-то чепе, это уж к гадалке не ходи. Коронавирус оказался не просто коварным, а невероятно коварным. Ты уже мысленно записал пациента в выздоравливающие, компьютерная томография показала обратное развитие воспалительного процесса в легких, пациент с живота перевернулся на спину, дышит хорошо, насыщение крови кислородом близко к нормальному, как вдруг монитор начинает тревожно верещать и показывает прямую линию – остановка сердца. При более мягком развитии событий «выздоравливающий» вдруг начинал задыхаться и его снова приходилось переводить на искусственную вентиляцию легких.
Первое сегодняшнее чепе устроил идиот Стахович. «Масочный» пациент захотел выпить воды. Вместо того, чтобы напоить его через трубочку от капельницы, просунутой под маску, Стахович позволил пациенту перевернуться с живота на бок и снять маску. Пациент тут же начал задыхаться, впал в панику, пришлось втроем его придерживать, чтобы надеть маску и сделать инъекцию успокаивающего препарата, не очень-то желательного при коронавирусной пневмонии, потому что все, что успокаивает, одновременно, в какой-то степени, угнетает дыхательную функцию. Ну а что поделаешь? Паническое состояние опаснее, чем небольшое угнетение дыхания.
Стаховича Данилов отчитал прямо на сестринском посту, несмотря на то, что это было не очень этично и противоречило даниловским принципам. Врача при сестрах и санитарках не «лечат», чтобы не подрывать его авторитет. Но Стаховичу уже не раз было сказано, что маску без крайней на то нужды снимать нельзя, поскольку у ковидных пациентов сатурация (так по-научному называется насыщение крови кислородом) падает моментально. Он же ходит по отделению и видит, как пациенты тянут через трубочки воду или питательный раствор… Почему же он позволил пациенту снять маску? На самом деле даже не просто позволил, а спровоцировал на снятие, поскольку протянул «масочнику» бутылочку со снятой крышечкой, а не трубочку, конец которой опущен в бутылочку. Может, выговор, сделанный на глазах у сестер, подействует на Стаховича? Вот уж ситуация, так ситуация – «ни в ум привести, ни уволить, ни расстрелять», как говорит жена.