Дорога из Освенцима

Ханна сердито смотрит на Силку.

– Она сказала «нет», – вмешивается Йося, – но доктор заставляет ее попробовать.

– Почему ты не согласилась? – спрашивает Наталья.

– Наверное, испугалась шприцев, – пытается шутить Силка, чтобы снять напряжение.

Ольга, наблюдающая издали, хихикает.

– Она не хотела оказаться в более выгодном положении, – объясняет Йося. – Честно, я слышала, как она пыталась отказаться.

– Это безумие! – бросает Наталья. – Любая согласилась бы.

Они почти дошли до столовой.

Силка чувствует, что до всех женщин понемногу доходит, что теперь у нее будет доступ к более хорошей еде, теплу, лекарствам. И снова Силка случайно оказывается в более привилегированном положении, хотя и не просила об этом.

– Я постараюсь припрятывать бинты Йоси, – говорит она, – когда их будут менять на новые, чтобы вы смогли заматывать ступни и головы, когда идете на работу.

– Да уж, постарайся, – говорит Лена.

В столовой женщины выстраиваются в очередь за водянистым супом и черствым хлебом. Силка замечает, что Лена продолжает смотреть на нее, перешептываясь с Ханной.

– Все будет в порядке, – говорит Йося Силке, – может, мы все найдем хорошую работу.

Она смотрит куда-то вдаль, без сомнения представляя себе более радужное будущее. Силка довольна, что может поддержать оптимизм подруги. Это сделает ее сильной.

В девять часов вечера свет повсюду выключают, и женщины уже в своих постелях.

Барак снаружи освещается лучом прожектора, метет метель. Дверь открывается. Некоторые женщины поднимают головы, чтобы увидеть, в чем дело. В барак вваливаются парни и мужчины, молодые и старые. Женщины визжат, прячутся под одеялами. Если ты не видишь меня, а я не вижу тебя, значит меня здесь нет.

– Мы подумали, что дадим вам время освоиться, – говорит мужчина, в котором Силка узнает Бориса, того, кто ее выбрал. – Но сейчас чертовски холодно, и нам надо разогреться. Где ты? Где моя красотуля? Я весь день ждал, чтобы потрахаться. Давай покажись, и мы начнем.

Он направляется в ее сторону, стягивая по пути одеяла со всех женщин.

– Я здесь, – откликается Силка.

– Что ты делаешь? – выкрикивает Йося. – Силка, что происходит? Я боюсь.

Борис останавливается над Силкой, улыбаясь ей.

– Силка! – истошно кричит Йося.

– Заткнись, сука, или я сам тебя заткну! – велит Борис.

– Все в порядке, Йося, все в порядке, – отвечает Силка, хотя ее всю трясет.

– Эй, Вадим, тут твоя рядом с моей, – говорит Борис. – Иди займись ею.

Йося с воплями пытается выбраться из постели.

Борис грубо толкает ее назад и держит, пока не подходит Вадим.

Потом, спотыкаясь, Борис подходит к топчану Силки, садится и принимается стаскивать сапоги. От него разит водкой. Йося тихо рыдает, и от этого у Силки разрывается сердце. Она кладет ладонь на грудь Бориса.

– Если ты позволишь мне поговорить с ней, я попробую ее успокоить, – без выражения произносит она.

Почти все женщины в бараке с воплями отбиваются, но их грубо, с помощью тумаков, принуждают лечь. Силка чувствует себя ответственной за Йосю. Она была свидетельницей того, как выбрали ее подругу. И она должна сделать хоть что-нибудь, чтобы защитить ее.

Борис равнодушно пожимает плечами, тем самым разрешая Силке попробовать успокоить Йосю. Вадим между тем зажимает рукой рот Йоси и срывает с нее одежду.

– Погоди минутку, – твердо говорит ему Силка, и он с удивлением останавливается. – Йося, послушай меня, послушай. – Силка наклоняется близко к девушке и шепчет: – Мне жаль… но мы с тобой ничего не можем сделать, чтобы это остановить. Если и есть такой способ, я пока его не придумала.

Она медленно прищуривает глаза. Если ни о чем не думать, то чувство времени искажается. Просто руки и ноги, больше ничего.

– Силка, нет, мы не можем позволить им…

– Если бы могла, я бы убила их, – шепчет Силка, потом обращается к Вадиму: – Прошу тебя, у нее повреждена рука. Осторожно. – Она вновь поворачивается к Йосе. – Йося, я здесь. – Хотя понимает, что на самом деле нет. – Мне так жаль… – Силка смотрит на Бориса. – Она совсем ребенок, неужели он не может оставить ее в покое?

– Не я ее выбрал. Как бы то ни было, Вадим любит молоденьких. Как и я. Ты ведь ненамного старше ее, да?

– Да.

Силка начинает расстегивать рубашку. Она знает, что делать. Визг женщин и крики мужчин, вознамерившихся совершить то, за чем пришли, заглушают все прочие звуки. Силке приходит мысль, что, может быть, этот шум привлечет конвойных, избавителей. Никто не приходит. Вероятно, они заняты тем же самым.

Пока Борис шарит по ее телу грубыми руками, Силка посматривает на Йосю. В мерцающем свете от печки она видит повернутое к ней лицо Йоси – в ее глазах непомерный страх. Силка протягивает к ней руку, и Йося кладет на нее свою плотно забинтованную ладонь. Йося тихо рыдает, и, глядя друг другу в глаза, девушки переживают это жуткое испытание.

Надевая брюки и сапоги, Борис шепчет Силке:

– Никто другой тебя не тронет. И я могу договориться, что с твоей подружкой будет только Вадим.

– Так договорись.

– Пошли, парни! если кому-то не удалось до сих пор никого трахнуть, то сегодня уже не получится. Пошли отсюда, и пусть дамы хорошенько выспятся! – кричит Борис через все помещение.

Ругань неудачливых мужчин мешается со смехом и шуточками победителей, а когда мужчины уходят, не смолкают рыдания поруганных, неутешных женщин. Никто ничего не говорит. В воздухе висит тяжелый дух немытых, подвыпивших мужчин.

Оглушительный лязг металла возвещает наступление нового дня, и женщины медленно встают. Опустив головы, они не смотрят друг на друга. Не разговаривают. Силка бросает быстрый взгляд на Йосю. На одной щеке у нее и вокруг глаза кровоподтек – следы грубого обращения Вадима. Силка собирается что-то сказать, спросить о ее самочувствии, рассмотреть поближе ушибы, но Йося поворачивается к ней спиной. Все понятно без слов.

Завтрак в столовой проходит в молчании. Старожилки бросают на новеньких быстрые взгляды, отмечая про себя следы насилия и зная об их причине. Они вспоминают пережитый стыд, испытывая благодарность к свежим телам, благодаря которым они будут меньше подвергаться насилию.

Женщины уходят на работу, а Силка с Йосей остаются в бараке. Им велено не уходить, пока не придет Антонина, чтобы отвести их в санчасть. Йося ложится, свернувшись калачиком и зарывшись лицом в подушку.

По мере того как печь остывает, оконное стекло начинает замерзать изнутри. К счастью, им недолго придется пробыть одним. Силка не в силах вынести напряжение между ними.

Когда они входят в приемную санчасти, Антонина подводит их к стойке регистратора.

– Эта вот будет здесь работать, – указывая на Силку, говорит она, и Силка понимает суть ее слов. – Другая должна остаться здесь до конца дня. Я не стану возвращаться за одной.

Женщина за стойкой читает врученные ей листки.

– Пойдемте со мной, – подзывает она девушек.

Они проходят за ней через палату в лечебное отделение. Йося садится на стул, Силка встает у нее за спиной.

С десяток коек заняты, как и стулья, на которых сидят больные. Некоторые пациенты стонут от боли. В основном это мужчины, но есть и несколько женщин. Силка заставляет себя рассмотреть этих людей, попытаться понять, какие у них раны или чем они могут быть больны. У многих это очевидно: заметные раны, из которых сквозь тряпки, заменяющие повязку или жгут, сочится кровь. Она чувствует, как на нее нисходит холодная, как снег, пустота.

– А-а, вот и вы.

Силка и Йося видят идущую к ним Елену Георгиевну. Йося быстро поднимает глаза, а потом вновь опускает.

– Как ты сегодня? Болит рука?

Йося пожимает плечами.

Доктор переводит взгляд с Йоси на Силку, которая отворачивается. Елена Георгиевна осторожно приподнимает лицо Йоси за подбородок, заставляя ее взглянуть на себя. Припухлость на лице девушки увеличилась после пребывания на холодном воздухе. Доктор прикасается пальцами к ушибу. Йося морщится.