Гаситель

А как поднялся, так и замер перед своей дверью. Очень я боялся того, что могу там увидеть. Но всё же пересилил себя и, тихонько провернув ключ в замочной скважине, приоткрыл дверь.

Тишина.

За дверью никого не оказалось. Чуть ли не на цыпочках направился прямиком к теткиной спальне.

Тоже вроде тихо.

Приоткрыл дверь….

— Теть Вик? — окликнул стоявшую у окна тетку. — Ну нет! Нет! Нет! Нет! — что есть сил зажмурился, закрывая дверь и стараясь не вслушиваться в доносившееся из спальни уже не раз за сегодня слышанное урчание.

Хоть и подозревал что–то такое, после всего увиденного на улице, но до последнего надеялся что — то, чем она надышалась, на нее не повлияет и всё обойдется. Не обошлось. Как только она на мой голос обернулась, сразу понял — не обошлось.

Урчание приближалось, а я стоял и просто не знал что делать. Даже не ожидал что по мне так сильно ударит ее смерть. И не важно что она не умерла, а в зомби превратилась. Это даже еще хуже. Так как в отличие от Светки, та мне никто, тетку я ни бить, ни тем более — убить не смогу. Вот и стоял, тупо смотрел на дверь, да слушал как она урчит и в дверь скребется.

Скребется, но дверь открыть не может.

Постоял так еще минут пять, после чего в свою комнату ушел где в кресло упал, что возле стола у окна стояло.

Никогда мы не были близки, она своей жизнью жила, мы с братом своей, но вот ее не стало и на душе пустота. Правда не долго эта пустота надо мной властвовала, мысль о брате, который так не вовремя уехал, привела меня в чувство и я, чувствуя как волосы дыбом на голове поднимаются и сам вскочил на ноги, принялся метаться по комнате.

— Братан! Братан! Бра–атан, блин, — замер я от пришедшей в голову мысли. — Это что же, по нам чем–то шандарахнули? Война не только в Прибалтике, но и… мировая началась, получается?

Поняли, дерьмократы, что несмотря на разгул либерастни, за воплями которых обычных людей и не слышно было, в нашей стране они всё же есть. Так как в Прибалтику приличная толпа добровольцев рванула, что западники даже о вторжении армии кричать начали. Еще бы они не кричали, Лесных братьев, вылезших из тех же лесов, что и они, бандер из Украины, нациков из Белоруссии, грузин, недобитых и снова объявившихся чеченских боевиков, и еще многочисленных борцов с русскими разных национальностей явно не хватало чтоб Прибалтику под себя подмять.

Обосрались серьезного подъема народного патриотизма вот и… превентивно, как говорится. Отсюда и туман вонючий, и зомби эти…

— Черт, как же не вовремя ты уехал! — подошел к окну и посмотрел на толпу, как я думал поначалу, пьяных.

Они сейчас, всё также пьяно шатаясь, возле подъезда собрались. Некоторые, смотрю, приваленных Витькой жрать принялись. И к этому пиршеству всё больше и больше зомбаков подключалось.

С брата мысли переключились на друзей, с которыми он сейчас в Прибалтике находится, как–то так получилось, что его друзья и моими стали. Особенно теперь, когда я с ними на войне побывал, там наша разница в возрасте окончательно сгладилась. После чего мысли быстро перетекли на их родственников. Если я не заразился, то может и из них кто уцелел? Брат с друзьями, если живые, то как вернутся обязательно спросят, что с ними. Особенно Леха, у кого единственного из их компании жена и ребенок есть. Остальные все, как и мой брат, закоренелые холостяки.

«Нужно идти проверять и выбираться из города, тут вскоре лютый звиздец начнется. Если уже не начался».

После принятого решения мандраж отступил, снова обрел опору под ногами, а голова ясно заработала. Осмотрелся было вокруг, решая, что брать с собой в первую очередь, но быстро одумался. Есть то, что в первую очередь сделать нужно.

Тетка никак не угомонится, всё также продолжает в дверь спальни скрестись, а урчать, если мне не кажется, то еще громче стала, чем было поначалу. Вот я первым делом в туалет и метнулся, где за унитазом швабра деревянная стояла, прихватил ее и в кладовку за ножовкой рванул, возле теткиной двери примерился и отпилил лишнее у ручки. Вот этой укороченной шваброй ручку двери и подпер, да еще взятой в кладовке изолентой к ней и прихватил. Чтоб надежней было. Теперь даже случайно тетка не выберется и мне не придется с ней воевать.

Вытер испарину с лица — от издаваемых теткой звуков прилично так в пот бросает. (Даже самому себе не признался, что не испарина, а слезы). Чтоб окончательно успокоиться в ванную заскочил… воды в кране нет, блин! Пошел, взял полтарашку из упаковки, вылил ее в тазик и по пояс обмылся. После чего вернулся в комнату, на ходу вытираясь, и первым делом оделся. Черную футболку снова надевать не стал, сменил ее на камуфляжную. Жарко не жарко, но куртку камуфляжную, с нашивкой «Скаут» — позывной мои, всё же надел. Ремень понтовый, кожаный, сменил на нейлоновый — он мне привычней, и натертая, на кожаном, латунная бляха сверкать не будет лишний раз. Тактические перчатки с обрезанными пальцами на прикроватную тумбочку бросил, а из нее, из ящика, «Барсика» складного, недавно отложенного из–за ментов, достал и в карман сунул. Оттуда же и другие ножи достал. Угольно–черный Ка–Ваг — болел им сильно одно время, вот и купил через знакомых. На ментов теперь плевать, пусть предъявляют, если встретятся на пути. Повесил его на пояс, а Златоустовский «Кистень», как и «Барс», тоже подарок брата… Вспомнил, как он шутил, даря его, что если апокалипсис наступит и зомби всё же придут, то он мне пригодится.

«Шутник, блин! Интересно, что теперь скажет? — держа нож в руках, снова все мысли на брата переключились. — Только бы вернулся».

Покрутив его, решительно сунул в ножны и отложил пока в сторону, отбросил все левые мысли и дальше собираться принялся.

Вытащил свой рюкзак тридцатилитровый из шкафа и достал из него наколенники, два ремня автоматных и разгрузку — последние чуть погодя в рюкзак обратно уберу, а вот наколенники сразу же надел, теперь, что бы не случилось, драпать я готов, но лучше бы спокойно собраться.

Из потайного, первого к спине, кармана основного отделения достал гидратор (Питьевая система) на три литра и сходил водой его наполнил, с грустью наблюдая, как вода стремительно в упаковке уменьшается. Вернул его на место и через специальное отверстие вверху рюкзака наружу гибкую трубку вывел. Теперь воды надолго хватит, не придется о ней беспокоиться.

Снова в шкаф нырнул, сменные вещи достал и на дно рюкзака уложил, после чего в стол полез и фотоальбом достал, а также упаковку дисков с этими же фотографиями — это самое главное, память о родителях, сестре, тетке и… надеюсь брат всё же вернётся. Укрыл это всё разгрузкой, ремни сверху на нее бросил и пошел аптечку распотрошил, продуктов на сутки набрал, мыльно–рыльное, два налобных фонаря сверху в рюкзак закинул, к ним пару небольших светодиодных аккумуляторных светильника, скоро они понадобятся. И… — огляделся по сторонам, — больше ничего брать не буду. Мне сейчас скорость нужна, а за остальным, будет возможность, еще вернусь.

Бандану, цвета хаки, на голову, перчатки на руки, «Кистень» в рюкзак, его в руки и на выход. Постоял перед дверью в теткину спальню, слушая как она скребется с той стороны, тряхнул головой…

— Прощай!

Направился на выход, под еще более громкое урчание, как будто поняла, что я ей сказал.

Прежде чем окончательно квартиру покинуть, снова в кладовку нырнул и стометровую бухту репшнура прихватил, к рюкзаку ее прикрепил, больше чем уверен, что пригодится, а также туристический топорик–томагавк «Buck Camp Ахе» в нейлоновом чехле. Пусть топорик небольшой, но отмахнуться, случись нужда, его хватит. Да и метать я его умею, отдыхая на природе научился неплохо это делать. Так что, был бы он тогда со мной, не пришлось бы столько с зомбячкой возиться.

Вот теперь всё!

Окинул напоследок квартиру взглядом, почему–то чувство такое возникло, что не вернусь я сюда больше. Вздохнул невесело, слушая теткино уже ставшее совсем громкое урчание, приладил чехол топорика на пояс, закинул рюкзак за плечи, стропами отрегулировал его, чтоб нормально сидел, и больше не оглядываясь вышел из квартиры. Замкнул ее, ключ под коврик придверный положил: может брату понадобится, если надумает сюда сначала сунуться, когда вернется.