Страница 9 из 12
Вся архитектура города – с колокольнями и единой доминантой большого собора, выше которого не было ни одной крыши – так знакома и интуитивно понятна, что во сне я никогда не могла заблудиться в этом городе. Гуляла по улочкам, заглядывала в окошки, где мне улыбались сидевшие внутри люди, занятые своими делами и приветственно махали рукой – заходи, мол, пообедай с нами и расскажи нам о себе и других местах Земли! Ведь мы нигде не бывали, потому что заперты в Раю навеки любовью к нам того, кто нас создал…
Глазела на витрины магазинов, в которых были выставлены странные вещи – какие-то гвоздики с пружинками и тряпочки…а потом вдруг из этого складывалась кукла-марионетка – и она прижимала свое грустное личико к стеклу, глядя на меня, как-будто просила забрать ее с собой.
Видела я свой сон чаще всего с какой-то горы. Как-будто я долго-долго шла, устала, забрадась на очень высокую точку – и внизу лег город, который и был целью моего путешествия.
Почему-то город всегда был бежево-розовый – хотя дома в нем разного цвета. Да, много было бежевых и розовых, но и салатных, и голубых, и желтых, и белых тоже немало! Но то ли солнце так окрашивало все здания – в один цвет, то ли море своими солеными брызгами высушивало любые цвета в общий линяло-теплый тон – нежный оотенок сохранялся в каждом моем сне. Море! Как же я забыла сказать с самого начала, что мой сказочный город стоял у моря! Впрочем, вы и так это поняли, наверняка – потому что такие города всегда стоят у моря! Вернее, они находятся в таком месте, где с одной стороны горы, с другой море, а между ними – город моих снов.
Весь город был именно таким, каким и должен быть город для жизни, а не для муки нескончаемой суеты и отчужденности, столь характерной для современных мегаполисов.
Он был манящим и вязким – не отпускал, звал, обволакивал, шуршал прибоем, баюкал, обещал покой – и даже пугал немного этим… А потому я каждый раз просыпалась с бьющимся в горле сердцем ровно тогда, когда внутри возникало ощущение, что вот и все: я пришла туда, куда всегда хотела прийти.
Потом мы впервые съездили на остров Корфу – и гуляли по Керкире, столице, но, как я написала выше, я не узнала этот город. Нет, он мне очень понравился, но вот того влекущего и манящего ощущения из сна не возникло. Туристы, продавцы сувениров, машины, движение – все это отвлекало, не давало сосредоточиться. Взгляд не охватывал город целиком, урывал только какие-то объекты, которые были прямо перед глазами. Мы посетили разные туристические места, залезли на обе венецианские крепости, постоянно фотографировали – и, уставшие, вернулись в отель. С облегчением, что минимальная экскурсионная программа выполнена, а теперь можно просто валяться на пляже и купаться, не испытывая вины за состояние lazy banana.
В Москве мы посмотрели фотографии (тогда это еще был вариант «мыльниц», пленки, проявки, печати, вот этого вот всего) – и на одной из фотографий, которую сделала моя дочь, я узнала свой город. Мне стало холодно от узнавания – потому что возникло ощущение упущенного счастья. Мы были там! Мы были посреди моего лучшего сна! И я не узнала его…
Дочка распечатала мне эту фотографию на холсте. Получилась чудесная картина. Я повесила ее у себя в московской спальне – и каждый вечер смотрела на нее, засыпая… Но город больше не снился. Сначала я подумала, что он обиделся – как любой бы на его месте. А потом поняла – нет! Он просто решил, что сделал для меня все, что мог: он поазал мне себя наяву. А что уж я буду делать дальше, от него не зависит.
И тогда я поставила маленькую точечку карандашом на одном из домов этого города – на фотографии, распечатанной на холсте – и сказала (сначала только себе): «Я буду там жить».
Не «хочу», а «буду».
А потом уже произошло все остальное. В следующую поездку мы стали присматриваться к недвижимости (но не в городе). Потом долго и непросто приобретали… Потом стали бывать все чаще… А потом город подарил нам себя – впустив в тот самый дом, на котором стоит карандашная точечка на картине в моей москвоской спальне. И этот дом стал нашим. И город стал нашим.
И в этой истории нет ни одного слова вымысла – потому что в городе моих снов все наяву: и люди, зовущие к себе, но остающиеся пожизненно там, где родились, привязанные к этому месту непреодолимой любовью, и грустная марионетка, просящая взять ее с собой, и потертые манжеты разорившегося дворянина, украшающие линялые бархатные камзолы особнячков… все, все, все это есть на самом деле! Нужно просто приехать – и увидеть.
Утренние встречи
Собака – друг человека.
Утром я бегаю в горную деревню Спартилу. Там есть у меня знакомая собака Соня – большая черная овчарка. А сейчас у нее есть такой же, но рыжий сын, Бруно. Соня считает, что я тоже ее хозяйка. Ну а сын легко взял меня в хозяйки, раз "мама велела".
Далее между нами происходят такие диалоги:
Я:
– Соня, привет! Как твои дела?
Соня:
– ААААА!!! Урррааааа!!! Это ты, моя любимая!??!!Ой щас тебе сына покажу! Он дурак невоспитанный, но добрый мальчик! Его зовут Бруно!
Я:
– какой красавец! Фу, отстань, фу! Я не люблю сразу целоваться, мы мало знакомы! Ну хорошо, хорошо, хорошо…
Соня:
– Я говорила!
Сыну: – ррррр! Веди себя прилично!
Мне:
– мы тебя проводим!
Я:
– я далеко бегу, не надо!
Соня:
– да фигня все! Мы тут пописаем на все и не заблудимся!
Я:
– ну разве что так…
Бежим из Спартилы назад в Барбати (6 км по горам), собаки рядом, большие, черная и рыжая, и я – как охотница Диана. Болтаем, ловим кого-то, нюхаем все, некоторые из нас действительно писают на все оливы. Добегаем до Барбати…
Я:
– Ребята, возвращайтесь! Тут свои собаки… Загрызут!
Собаки:
– кого??!! Нас???!!! Да ты не бойся, есличо мы их так разъясним, что ваще!!
Барбатские собаки начинают хором грозно лаять.
Соня:
– ну-ка, ну-ка, кто это там такой смелый?? Ты, штоль?
Барбатские собаки нестройным хором:
– не, ну что за наглость?? Ты откуда вообще?
Соня (гордо):
– Я? Я вот с ней!! А вы кто??
Барбатские собаки разрозненным лаем:
– а мы…а у нас тут тоже…вобщем…ну это…
Соня:
– То-то же!!
Мне:
– ты их не бойся, они все – дуры!
Я:
– Соня, я иду в море купаться, возвращайся!
Соня:
– ура!ура! Мы идем в море купаться!
Далее сбегаем на пляж, я быстро раздеваюсь, окунаюсь в холодную воду с головой, собаки шумно плещутся рядом, ждут, пока я вытрусь, и только потом отряхиваются. Заодно ставя на меня мокрые песчаные лапы и целуясь, пока я спешно натягиваю мокрую одежду.
Наверху у дома зову мужа, прошу его постучать палкой по дороге, чтобы собаки ушли к себе в деревню.
Муж делает грозное лицо и стучит.
Соня с Бруно:
– ой-е-ей!! Ты чего??!! Мы же с ней!!
И прячутся оба за мою спину.
Я чувствую себя одновременно похитительницей и усыновительницей собак…
Иду домой за сыром. Выношу.
Соня:
– да ладно!! Я тебя просто так люблю!
Сонин сын, Бруно:
– аааа что это у тебя там такое?… Сыыыыр? А еще можно?…
Я:
– Сонька, ты тоже ешь, пожалуйста!
Соня:
– я не ради сыра, и все лучшее – детям, но если ты настаиваешь…