Страница 16 из 24
– Короче говоря, мне стало ясно, что никто в этом долбанном институте не собирается искать творческий итог четырехлетней работы моей экспедиции, и я нанял лучшего сыщика, почти Шерлока Холмса…
– Но с дипломом, – торжественно возвестили рыжие бакенбарды.
– С лучшим, – уточнил профессор, – Так что ловите момент для знакомства. Денис Косенец собственной персоной.
Рыжий выпендрежник приветственно поднял руку. Оваций не последовало, и он как-то небрежно вернул ее на место.
– Другой мой гость – Василий Розенберг – прибыл с просветительской целью. В данном случае он сторонний наблюдатель, поэтому сможет с неистовой беспристрастностью оценить ситуацию и сообщить о ней всему миру.
«Двуядерный» расплылся в широченной улыбке. Складывалось впечатление, что таких похвал ему не дарила даже родная мать.
– Ну и наконец наш негодник-журналист. Его призвал ныне покойный профессор Глусман. И хотя некоторые видят в его кончине нечто сверхъестественное, – произнося этот фрагмент, Панангини вновь бросил пренебрежительный взгляд в сторону Артемия, – я считаю, что он просто струсил, не смог устоять перед испепеляющим светом истины…
– Дзын-джы-дзынь…
Звонок, прервавший тираду профессора, слегка покоробил патетику обстоятельств, от чего он даже растерялся на миг, но тут же собрался и более приземлённо заявил:
– Пойдемте кушать.
Идея была хорошей. Ведь дорога до сих мест выдалась неблизкой, да и нервы пришлось потрепать за последние несколько минут. Хотелось отдохнуть, расслабиться, вкусить настоящей еды, а не жалкий бутербродик с соком.
– Господи ты, Боже мой!!..
Столовую огласил новый стихийный залп феерических стенаний дедушки-дворецкого, едва мы оказались на её пороге. Отбросив мысли в бок, я попытался осмотреться и извлечь из бытия причину подобного приёма. Естественно, в первую очередь мне захотелось исключить себя из списка виноватых, ну а уж потом только взяться за остальных.
Впрочем, мои спутники оказались ловчее меня в этом плане и вмиг сообразили, что чумазый профессор как-то не особо вписывается в интерьер творческого банкета. А тут еще Тёмыч со своей тактичностью приноровился:
– Может вам стоит немного приодеться? – осторожно намекнул он профессору.
Панангини напрягся, осмотрел себя на сколько позволяло зрение, и, согласившись, что кирка вряд ли понадобится для борьбы со стейком, обошелся без буйственных замечаний.
– Скоро буду, – сказал он и удалился.
Профессор ушел, но спокойствие в его отсутствии само собой не возникло. Артемий выглядел весьма понура, и я был готов поклясться, что его терзает некая серьезная проблема. Он навряд ли был готов делиться со мной своими тайнами. Слишком много времени прошло со дней нашего беззаботного детства. И все же я подошел к нему.
– Вижу, вы с Панангини не особо ладите.
– Что?.. А…
Отвлеченный от своих измышлений, Тёмыч не сразу понял мой намёк, но и позже энтузиазма в нём не прибавилось.
– Это мелочи, – таков был ответ.
– Ты уверен? – переспросил я.
– Конечно, – для убедительности он даже напряг мимические мышцы.
Такую отчаянную попытку намалевать на своем лице улыбку я видел впервые. Больше походило на маску смерти, ужаса и боли. И словно чувствуя, что его смехотворный подлог вот-вот выйдет наружу, Артемий хлопнул меня рукой по плечу и выдал убедительный лозунг:
– Чего мы ждем, ведь ужин стынет?!
– Да-да, чё-чё…, – подхватил правильную мысль Двуядерный.
Повода оспорить не представилось, и мы все вместе взялись за ужин обеими руками. Вскоре подоспел профессор. И хотя его обновленный наряд все еще мало соответствовал вычурному профессорско-преподавательскому имиджу, перемены были очевидны. Чумазость пропала, да и кирку он бросил где-то по дороге.
– Кхым-кхы, – прокашлялся мажордом над ухом вновь прибывшего.
Панангини недовольно поднял взгляд на злодея, посмевшего растревожить его покой, но увидев старика Роланда, сделал финт ушами и потребовал продолжения банкета:
– Давайте, дружище. Профессор хочет жрать.
Мажордом безукоризненно выслушал тираду душеприказчика, скользнул мрачным взглядом по фразе «Цой жив!» на его футболке и тихо удалился, дабы передать на кухню ценные указания.
– Да уж, – подумал я.
А профессор тем временем вольготно расположился в кресле, в котором сидел, и принялся за еду. По всему было видно, что прошедший рабочий день его порядком измотал. Он уже и есть то не особо хотел. Скорее преобладало желание отдохнуть, расслабиться. И видимо поэтому Панангини просто сидел и с любопытством рассматривал гостей и тех, кто в замке уже прижился.
Мой желудок заполнился моментально в виду того, что с самого утра внушительных поступлений в его бездонную пропасть по ряду причин не случилось. А значит, я тоже мог себе позволить пялиться на всех и вся.
– Ну чё-чё? – громко чавкая спросил сидевший рядом Василий, почуяв на себе мой внимательный взгляд, но не дождался ответа и, вернувшись к своей тарелке, сунул в рот ещё один огромный кусок.
А я вернулся к изучению интерьера.
– Господа!
Так всегда бывает. Только упустишь что-то из виду, как это уже стоит с бокалом вина и толкает речи.
– Господа!
Повторное обращение заставило страждущих оторваться от хлеба насущного и обратить свой лик к Антонио Панангини. Он стоял в отблесках игривого света хрустальных барельефов столовой и с улыбкой на устах пытался сочинить нечто вдохновенное.
– Надеюсь, никто не забыл о том, что у нас гости. И хотя этот визит слабо тянет на дружественный, мы просто обязаны принять их с особым шиком и бесподобным радушием.
– Давай, давай, Тони! Зажги, – помпезно подсказал некто, сидевший в углу.
Профессор же, ощущая эмоциональную поддержку большинства присутствовавших, с еще большим энтузиазмом стал рассуждать о высоком.
– Опять нажрался как свинья, – тихонько прошептала девушка, что сидела сбоку от меня.
– Тогда понятно, – подумал я в момент постижения тайны.
Между тем шоу продолжалось. Не дожидаясь окончания тоста, профессор сглотнул парочку бокалов винца, после чего старательно оперся на ближайшего соседа.
– Позвольте представить нашим дорогим хостям… нашего дорогого спонсора…
Посреди своего выступления Панангини чуть было не навалился на бедную девушку, служившую ему до этого опорой и поддержкой. И как бы в отместку за то, что ему не удалось провернуть эдакий дерзкий марш-бросок, его рука вдоволь облапала ее левую грудь.
– …красавицу-мультимиллионершу, которая для нас буквально Альма Матер. Лиза Кибаева!.. Прошу любить и жаловать.
Лицо девушки приобрело неестественно пурпурный цвет, и причина тому была вполне очевидна. Профессор же оставил в покое ее грудь и переместился к другому своему соседу. Им оказался мой старинный друг Артемий.
– Тёма…, – вдохновенно пробурчал самозваный массовик-затейник, – Наш наследный принц тьмы. Так давайте же выпьем за то, что тьма среди нас!
С этим лозунгом профессор вновь отхлебнул из бокала и на этот раз все же не сумел устоять на своих двоих даже за счет столпов общества. Результатом сего стало его шумное падение в кресло, после которого Панангини еще пытался что-то промямлить, но уже безуспешно.
Кибаева бросила на него виновато-презрительный взгляд, поднялась и попыталась вернуть мероприятию благочестивый настрой.
– Простите профессора, но он, к сожалению, устал и надолго его не хватило.
Что-то мелькнуло в тот момент в глазах Артемия. Тогда мне показалось, что это неловкость и стыд за дебоширство Панангини. Но позже мне стало ясно – то был страх.
– Однако я продолжу его начинание… несмотря не на что.
Девушка подарила всем присутствовавшим свой искрящийся позитив, так что все вмиг забыли про пьяного Панангини и тут же уверовали в ее миллионы.
– Прошу любить и жаловать наших гостей – господ Косенца, Розенберга и Казанского. Они пробудут у нас какое-то время для решения деловых вопросов, а возможно и просто отдохнут в стенах нашего замка.