Страница 5 из 18
Японский исследователь, профессор университета Тохоку – Тэраяма Киосукэ в своих работах рассматривает вопросы укрепления Красной армии, Военно-морского флота и экономики Дальнего Востока СССР, делает объективные выводы о деятельности партийных и советских органов по укреплению ДВК[14].
Цель настоящей работы – на основе новых источников отразить историю деятельности органов государственной безопасности в борьбе с подрывной деятельностью спецслужб Японии. Ранее часть материалов была опубликована в монографии: «Противоборство. Спецслужбы СССР и Японии 1918–1945 гг.»[15].
Глава I
Контроль Сталина за политико-экономической обстановкой на Дальнем Востоке
С окончанием Гражданской войны и иностранной военной интервенции на европейской территории России главное внимание большевистского правительства переключилось на Дальний Восток. Советская власть на этой территории отсутствовала, там существовала буферная буржуазно-демократическая Дальневосточная республика (ДВР).
В это время Дальний Восток стал ареной борьбы за власть, сферы влияния, природные ресурсы и рынки сбыта многих стран. В первую очередь это касается Японии и США. Увеличив свою группировку в Сибири, Япония стала игнорировать претензии США на руководящую политическую роль в этом регионе. Ею предпринимались попытки по укреплению своего влияния на континенте.
Советским правительством, в свою очередь, решалась задача покончить с японской военной оккупацией Приморья и Северного Сахалина, чтобы открыть путь для политического воссоединения страны на всем ее пространстве.
17 июля 1920 г. было оформлено соглашение о перемирии между Дальневосточной республикой и Японией в виде обмена нотами. Стороны признавали целесообразность образования ДВР в качестве буферного государства с единым правительством без вмешательства в его дела вооруженных сил других государств. ДВР брала обязательство поддерживать дружественное сотрудничество с Японией, «не вводить» коммунистического строя, не позволять пребывания войск Советской России на своей территории и не пропускать их через нее.
1 января 1921 г. Пленум ЦК РКП(б), учитывая сложную политическую обстановку, признал «советизацию Дальневосточной республики недопустимой, равно как и недопустимым принятие каких бы то ни было шагов, ведущих к нарушению договора с Японией. Была создана специальная комиссия в составе: Преображенского[16] (или Крестинского[17]), Никифорова[18] и Чичерина[19] для детальной выработки основных положений экономической и внешней политики Дальневосточной республики»[20].
Проходящие переговоры с Японией по поводу установления дипломатических отношений шли, но очень трудно. Так, 18 апреля 1922 г. дальневосточное телеграфное агентство сообщило в НКИД РСФСР о прекращении 16 апреля переговоров между ДВР и Японией в Дайрене. Переговоры были прерваны по инициативе японского правительства. Сообщалось, что 30 марта между русской и японской делегациями было достигнуто полное соглашение по всем пунктам основного торгового договора. Когда же на очередь встал вопрос о военном соглашении, японская делегация отказалась определить срок эвакуации своих войск и предложила формулу, которая давала бы возможность японцам продолжать интервенцию до бесконечности[21].
1 июня 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело вопрос о необходимости возобновления переговоров с Японией, признав возобновление их целесообразным и считая, что переговоры должны вестись между Японией и объединенной делегацией РСФСР и ДВР. Предварительным условием возобновления переговоров должен был быть вопрос о выводе японских войск из Сибири и принципиальном согласии Японии на определение точного срока их вывода. Кандидатом на ведение переговоров предлагалась кандидатура А. А. Иоффе. При этом в Дальбюро сообщалось, чтобы они никакие дипломатические шаги в отношении Японии не предпринимали без предварительного согласия ЦК[22].
В это время создалась такая ситуация, когда Японии не хватало сил для оккупации территории России, как своими военными, так и с помощью белогвардейцев, а у России не было сил, чтобы вести войну с Японией и одновременно с остатками белогвардейской армии на Дальнем Востоке.
Немного позже, 9 ноября 1922 г., Политбюро ЦК РКП(б), рассматривая вопросы в отношении Сахалина, постановляет поручить заместителю Главного концессионного комитета А. А. Иоффе в печати выразить протест против занятия японцами части острова и упомянуть, что если они эвакуируют войска, то будут иметь права на концессии на Северном Сахалине[23]. Таким образом, торг продолжился.
Необходимо отметить разногласия по Сахалину и среди членов Политбюро. Так, в начале 1923 г. Л. Д. Троцкий выступил с предложением продать Японии Северный Сахалин, мотивируя это трудностями, возникшими с эвакуацией оттуда японских войск, и необходимостью стабилизации положения на Дальнем Востоке в свете назревавших серьезных политических событий в Европе. Однако, в конце концов, благоразумие восторжествовало, и вопрос о продаже Северного Сахалина больше не поднимался.
2 октября 1924 г. Политбюро ЦК РКП(б) решает в процессе переговоров предложить японцам 50 % существующих нефтяных источников и предоставить им в будущем 50 % тех, которые они откроют. Япония же должна была проводить 10 % отчислений с валовой добычи. Предлагалось также предоставить японцам для разведок площадь в 1000 кв. верст; в качестве же крайней уступки дойти до 4000 кв. верст. Срок для производства этих работ планировался от 5 до 10 лет и др.[24]
11 октября 1924 г. Политбюро ЦК РКП(б) поручило НКИД пообещать Японии предпочтение при сдаче в концессию второй половины нефтяных ресурсов при договоренности с Японией о немедленном принятии соглашения в целом[25].
Подготовка документа продвигалась медленно, японцы шли на различные уловки. Они, как могли, тянули с эвакуацией войск, стараясь «зацепиться» за материк. 9 января 1925 г. Г. В. Чичерин сообщил председателю Реввоенсовета М. В. Фрунзе о том, что японцы затягивают вывод своих войск с Северного Сахалина по климатическим условиям. Японское правительство окончательно планировало вывести свои войска к 1 или к 15 мая 1925 г.
При этом в протоколе договора должно было быть прописано об обязательстве России заключить концессионные контракты в течение 6 месяцев со дня вступления договора в силу и по истечении 3 месяцев с момента полного удаления войск и полного установления власти СССР над всеми частями территории Северного Сахалина[26].
15 января 1925 г. Политбюро ЦК РКП(б) приняло предложение НКИД о продлении срока между эвакуацией японских войск из Сахалина и подписанием концессионного контракта до пяти месяцев[27].
Ценой политических уступок России служили в первую очередь экономические интересы Японии. Учитывая то, что Советская Россия закрепилась на территории Сахалина, Япония стала прорабатывать варианты получения концессий. В это время она испытывала большие затруднения во ввозе заграничного коксующегося угля из Англии и Америки, что усиливало ее стремление на получение концессий на Сахалине. В результате ей были предоставлены нефтяные и угольные концессии, а также были предоставлены послабления и по рыболовству.
14
Тэраяма К. Маньчжурский инцидент и СССР. Acta Slavica Japonica // 1996. T. XIV. Р. 179–198; Егоже. Soviet policy toward Mongolia in the 1930s – From the Manchurian Incident to the Nomonhan. Sendai City, 2008; Его же. Советская мобилизационная политика на Дальнем Востоке в начале 1930-х гг. // Урал и Сибирь в сталинской политике. Сб. ст. Новосибирск, 2002. С. 98–125 и др.
15
Мозохин О. Б. Противоборство. Спецслужбы СССР и Японии 1918–1945 гг. М., 2012.
16
Преображенский Евгений Александрович (1886–1937) – секретарь ЦК и член Оргбюро ЦК РКП(б) в 1920–1921 гг.
17
Крестинский Николай Николаевич (1883–1938) – в 1920–1921 гг. член Политбюро и секретарь ЦК РКП(б), в 1921–1930 гг. советский представитель, полпред в Германии.
18
Никифоров Петр Михайлович (1882–1974) – член правительства ДВР в 1920–1921 гг., председатель Совета министров ДВР в 1921–1922 гг., член Дальбюро ЦК РКП(б) в 1920–1922 гг.
19
Чичерин Георгий Васильевич (1872–1936) – нарком иностранных дел РСФСР (СССР) в 1918–1930 гг.
20
Архив Президента Российской Федерации (АП РФ). Ф. 3. Oп. 66. Д. 999. Л. 1.
21
АП РФ. Ф. 3. Oп. 66. Д. 999. Л. 16.
22
Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 11. Д. 404. Л. 1–2.
23
АП РФ. Ф. 3. Oп. 66. Д. 999. Л. 191.
24
АП РФ. Ф. 3. Oп. 66. Д. 1000. Л. 153.
25
АП РФ. Ф. 3. Oп. 66. Д. 1000. Л. 169.
26
АП РФ. Ф. 3. Oп. 66. Д. 1001. Л. 17–18.
27
АП РФ. Ф. 3. Oп. 66. Д. 1001. Л. 20.