Ксерокопия Египта

В общем, вариантов сотни – хотя истинное число намного больше и количества нулей в нем хватит на то, чтобы превратить эту книгу во вторую «Войну и мир», только набрать количество страниц исключительно засечет одного числа.

Но здесь такого, как и сказала Сирануш, не произошло. В настоящем, которое, конечно, условно. Потомучто среди очень качественных ксерокопий не сазу разберешься, где оригинал, а где – подделка. И приходится играть в условности, возвращаясь к событиям…

– И мне нужно верить картам? – Рахат, на момент лирического отступления как-бы слегка застывший в стоп-кадре, засмеялся и укусил персик. Сок потек по усищам, да в рот, видимо, попадать не собирался.

– Это просто… предчувствие.

– Ха! Верить предчувствиям! Без обид, но я не настолько старый, чтобы верить предчувствиям.

– То есть я – старуха?

– Ну я же говорил, без обид!

…но любая мелочь, даже фото непонятного древнего строения с огромной высоты, рано или поздно тянет за собой нечто другое, что цепляется за еще один крючок, еще, еще, пока все упавшие доминошники не слежатся в событие. Почему-то все войны и другие выжигаемые в истории клеймом события начинаются с какой-то мелочи, будь то упавшее на голову яблоко, пивная заварушка, идиот с пистолетом в толпе или отсутствие охраны с металлодетектором в театре (хотя, нельзя же винить время за то, что тогда металлодетектор еще просто не изобрели).

Ну а мелочь в виде фотографии гробницы, которую изрыгнули пески, неумолимо тянет за собой другую ниточку – но она находится практически на другом конце земного шара.

Ну, или с другой стороны земного диска. На худой конец, на другой шоколадной крошке великой мировой печеньки. Тут уж пусть каждый представляет, как хочет.

Так или иначе, глобус приходится как следует крутануть, потом остановить и приблизить так, чтобы было видно движения людей.

Все только потому, что рука Психовского ударила о другую его руку, сотрясся мир микроорганизмов и, возможно, породив новую вселенную бактерий. Взрыв кажется большим только с точки зрения существ, которых он создает.

А если этого и не случилось – то, по крайней мере, аудитория обратила на профессора внимание, которое до этого пьяно шаталось, спотыкаясь на каждом шагу.

– Итак-итак-итак, спасибо что вылезли из своих смартфонов и не только, – Психовский закинул ногу на ногу, продолжая сидеть на своем преподавательском столе и пожирать глазами аудиторию. – Встает вопрос: а могло ли такое случится вообще?

Профессор впился в аудиторию, ожидая ответа – вопреки всем законам жанра, он последовал, и вполне себе внятный.

– Ну, если предположить, что культура запада – это, в принципе, кривое зеркало восточной культуры, то почему бы и нет? Римляне-то, в конце концов, сплагиатили греков – что мешало западу сделать то же самое с востоком? Только, ну, не так грамотно – перешив все белыми нитками.

– Ну, я рад, что вы со мной согласились – странно было бы, если нет. Ведь не просто так именно древние Римляне придумали авторское право, м? —Психовский поправил желтую кепку и почесал густую желтоватую броду – очень, надо сказать, солидную. —Возвращаясь к сегодняшней теме – никого не смущает, что система пирамид раскидана по всему древнему восточному миру? А вот западная напрочь избавилась от этих строений!

– Ну, возможно кто-то просто посчитал это пережитком прошлого… – продолжил дискуссию особо смелый студент, один из тех, кто первым вылезает на сушу и отращивает ноги, или спрыгивает с дерева и начинает разжигать огонь.

– Пережиток прошлого, молодой человек, это снимать шляпы в здании. Именно поэтому я прекрасно чувствую себя в кепке, – зал взорвался, и профессор Психовский наконец-то спрыгнул со стола, поправил розовые брюки и зашагал по кафедре. – А это – просто нежелание принять оккультное и антинаучное за вполне себе правдивое. У нас ведь как – если не доказано, значит антинаучное, так? Выходит, до Эйнштейна вся теория относительности была ересью. Поэтому от всех пирамидальных строений и отказались после заката древних цивилизаций – восточных в частности. Кому-то было хорошо и со стоящими в рядок камнями, если вы понимаете, о чем я. А потом – ну во всяком там средневековье, вы его прекрасно знаете по книгам и сериалам, это посчитали антинаучным и оккультным бредом – и считают до сих пор.

Психовский схватил со своего стола небольшой пульт, щелкнул им и сменил слайд на экране, порхнув зеленой толстовкой, как крылышками.

– Предположений сотни. Если вы заядлые любители научной фантастики, вам точно понравится идея, что пирамидки – это цепь древнего космического оружия, которое палило лазерами во все стороны. Если любите спиритические сеансы и все-такое, то для вас есть другая теория – ворота в мир мертвых, а?

– А как насчет обычных храмов?

Психовский вновь запрыгнул и уселся на стол, закинув ногу на ногу.

– Вот именно! Какие-то светлые умы собрались в этой аудитории сегодня, не находите? Храмы – прекрасно! Теперь, спрашивается, – тут профессор развел руками в стороны, – зачем строить практически по всему миру храмы примерно одинаковой формы, когда у каждого – разные боги, и вы даже не можете решить, сколько их, кто из них главнее, и кто страдает раздвоением личности. В конце концов, да не закрутится в гробу Стивенсон, Амон и Ра – это практически египетские Джекилл и Хайд.

– Но современные храмы же тоже похоже друг на друга…

– Знаете, похоже я поторопился с заявлением об светлых умах. Все дело как раз и в том, что все, как вы сказали, современные храмы – построены по образу и подобию, поскольку как раз и предназначены для одного божества! Зачем же тут распыляться? Опять же, встает вопрос – самый главный, который всегда двигает человечество вперед – какого черта?

Психовский замолчал, выдержав драматическую паузу, а потом щелкнул молнией темно-зеленой толстовки.

Когда за профессором наблюдали со стороны, часто подмечали, что он походил на разноцветное торнадо, которое подхватило модные словечки и, возможно, тот самый домик из Канзаса. Домик это рано или поздно обрушивался на аудиторию в виде шокирующей информации, которая оставляла от бедных студентов только рожки да ножки.

ГреционПсиховский очень любил, как он сам называл это, открытые лекции – когдаможно было рассказывать что-то для тех, кто приходил добровольно и покрывался потом, впитывая информацию, как губка. Правда, и там находились умники, которые называли его оккультистом и псевдоученым. Сначала Психовский кидал в этих людей раскаленные копья с привязанной на бирочке надписью «А я и не ученый», а потом со всей дури оставлял фингал под глазом гениальнейшей фразой, которую многим стоило бы взять на карандаш: «Не нравится – уходите».

Незнакомые люди называли его циником, друзья – современным, студенты же – разноцветным дедом, попугайчиком, психовчелло, «прошаренным чуваком» (если вы не знаете смысл этой фразы – поверьте, вы не одиноки) ну и так далее. Из всех этих условных определений, как правило, самыми точными были студенческие. Но сам Грецион, скорее, представлял собой смесь, квинтэссенцию всех этих слов – и даже вел блокнотик, где помечал каждую свою новую кличку. Надо же будет над чем-то смеяться долгими зимними вечерами. А лучший смех, конечно, это смех над самим собой. Ну и над студентами, если вы преподаватель. Но это уже совсем другая история…

– Вижу поднятую руку, – продолжил Психовский лекцию. – Какой вопрос назрел в вашей головной оранжерее?

В руке, которая осмелилась проклюнуться в лесу тишины, был телефон.

– Новости читали? – спросил студент.

– Да с вами тут почитаешь… – вздохнул профессор и полез в карман за смартфоном, который, конечно-же, был в ярко-фиолетовом чехле. Чувство стиля – штука тонкая. – Ну, давайте почитаем, что уж там, может, меня и заинтересует…

В какой-нибудь другой ксерокопии реальности, опять же, Психовский даже не обратил бы внимания на замечание студента – но то был какой-нибудь другой ГреционПсиховский. Точнее, тот же самый, но с точки зрения реальности здесь и сейчас – неправильный.