Страница 12 из 24
Во-вторых, в системе европейских стран возникло новое государство – Советская Россия, приступившее к коренным общественно-политическим преобразованиям. Это оказало решающее влияние на доминирование идеологических мотивов в отношениях между страной Советов и государствами остального мира, принадлежавшими к старому миропорядку. Хотя идеологизация международных отношений по линии «антикоммунизма» и «антиимпериализма» скрывала в той или иной мере более прагматические и реальные интересы и цели, тем не менее взаимная конфронтация и формирование «образа врага» шли на основе классового противостояния социализма и капитализма.
В-третьих, в определенном смысле изгоями в международных делах оказались две бывшие великие державы: Германия и Россия. Первая расплачивалась за свое поражение в войне, а национальное «унижение» как последствие Версальского мира явилось благоприятной предпосылкой для возникновения национал-социализма как наиболее реакционной идеологии и движения. Советская Россия не признавала Версальскую систему мирных договоров, рассматривая их как «империалистический, грабительский передел мира». Устранение странами Антанты России как субъекта международных отношений при решении послевоенных территориальных проблем в Европе и формировании нового миропорядка, ликвидация ее статуса великой державы привели к серьезному нарушению европейского баланса сил.
Европа, так и не найдя решения политических и территориальных проблем, замерла в ожидании новых конфликтов и войн.
Основные направления внешней политики СССР в послеверсальском мире
Современные знания о формировании и реализации внешнеполитического курса советского государства в 1920-х годах свидетельствуют о том, насколько сложным и противоречивым был этот процесс и какие серьезные изменения претерпевал механизм принятия соответствующих внешнеполитических решений на протяжении этих лет[80].
После победы Октября в капиталистическом мире весьма отчетливо выявились две основные тенденции по отношению к советскому государству. Одна из них отражала позицию откровенно враждебно настроенных представителей зарубежного капитала, которые понесли в результате революции в России значительный ущерб из-за аннулирования внешних займов и национализации промышленных предприятий, банков и т. п. К тому же некоторые из них стали приобретать в лице Советской России серьезного конкурента на мировом рынке, в частности в области вывоза нефти, сырья и т. п.
Другая тенденция выражалась в признании возможности компромиссов и расширения политических и деловых связей с советским государством и отражала позицию тех финансово-экономических и политических сил в капиталистических странах, которые были заинтересованы в импорте советского сырья, а также представителей ряда отраслей тяжелой индустрии, начавших получать весьма крупные заказы из России на промышленные изделия и рассчитывавших на их увеличение в будущем, наконец, связанных с ними банковских учреждений и т. д.[81]
Что касается Советской России (СССР), то в начале двадцатых годов два главных приоритетных направления в ее внешней политике заключались в борьбе за создание благоприятных международных условий для дальнейшего укрепления и развития Советского государства и всемерное содействие мировому революционному процессу. В соответствии с конкретной политической целесообразностью и потребностью советское руководство каждый раз определяло приоритеты во внешней политике того или иного направления. Но нередки были и периоды, когда оно стремилось действовать в обоих направлениях одновременно. Эти обстоятельства в основном обусловили двойственный характер внешнеполитической деятельности советской державы в 1920-е годы.
В то же время в начале 1920-х годов внешняя политика советского руководства сводилась к поискам выхода из тяжелого экономического положения. Поэтому оно вынуждено было искать компромисса с ведущими капиталистическими державами. Еще 28 октября 1921 года советское правительство обратилось к правительствам Великобритании, Франции, Италии, Японии и США с нотой, в которой выразило готовность обсудить вопрос о признании довоенных долгов России при условии возмещения ущерба, причиненного Советской республике интервенцией, предоставления займов и юридического признания советского правительства. Одновременно Страна Советов высказывалась за созыв международной конференции для обсуждения взаимных претензий и выработки условий восстановления экономических отношений[82].
10 апреля 1922 года в Генуе открылась международная конференция по экономическим и финансовым вопросам с участием представителей всех европейских государств и Советской России. Делегацию от РСФСР возглавлял нарком иностранных дел Г. В. Чичерин. 11 апреля представители западных стран вручили советской делегации меморандум, в котором выдвигались многочисленные требования: признание всех долгов царского и Временного правительств, финансовых обязательств всех бывших до 1922 года в России властей; возвращение всех национализированных предприятий иностранным владельцам и пр. Хотя в самом меморандуме не была названа возможная сумма по старым долгам и обязательствам, однако в иностранной экономической печати были опубликованы подсчеты, согласно которым сумма долгов должна равняться приблизительно 18,5 млрд золотых рублей, что составляло около 80 % всего государственного бюджета России того периода[83].
Для Советской России большинство из этих «предложений» было совершенно неприемлемо, ибо принятие их означало не только новые экономические трудности, но и перевод всей жизни страны под контроль иностранных государств[84]. 15 апреля на очередном заседании экспертов советские представители объявили о контрпретензиях советского правительства западным странам. По подсчетам советской стороны, убытки, причиненные экономике Советской России в результате интервенции и блокады, организованных иностранными государствами, исчислялись в 39 млрд золотых рублей[85]. Никакого компромисса в ходе переговоров достичь не удалось.
В условиях отсутствия взаимопонимания советская дипломатия успешно использовала противоречия между державами-победительницами и побежденной Германией. В местечке Рапалло (пригород Генуи) 16 апреля 1922 года был подписан советско-германский договор (вошедший в историю как Рапалльский договор), в соответствии с которым обе стороны взаимно отказывались «от возмещения военных расходов, равно как и от возмещения военных убытков, которые были причинены им и их гражданам в районах военных действий вследствие военных мероприятий»[86]. Германия отказывалась от претензий в связи с национализацией собственности своих граждан в России. Обе стороны договорились о расширении своих экономических и торговых отношений на взаимовыгодной основе.
Таким образом, план по изоляции Советской России западным сообществом был благополучно провален. Появление Рапалльского договора означало прорыв Версальской системы, когда два крупнейших государства Европы, поставленные творцами этой системы в положение «изгоев», разорвали кольцо экономической и политической изоляции.
Заключение Рапалльского договора вызвало резкое недовольство правящих кругов в ряде стран Западной Европы. В то же время на конференции в Генуе 20 апреля был оглашен меморандум советской делегации, который содержал изложение мотивов, по которым советское руководство решительно отвергло претензии западных держав к РСФСР[87].
После переговоров в Генуе по инициативе российской стороны была созвана конференция в Гааге (15 июня – 19 июля 1922 года) с участием представителей деловых кругов Великобритании, Франции, а также Латвии, Польши, Финляндии и Эстонии. Однако она окончилась для РСФСР безрезультатно, так как представители капиталистических стран отвергли все предложения советской делегации о предоставлении кредитов и настаивали на возвращении национализированного в России имущества. На Лозаннской конференции (20 ноября 1922-го – 24 июля 1923 года) западные державы практически не приняли ни одного предложения, выдвинутого Москвой относительно режима международного судоходства в районе проливов Босфор и Дарданеллы. Советский представитель в Италии В. В. Воровский, весной 1923 года одновременно представлявший советскую сторону и на конференции в Лозанне, на каждом шагу сталкивался с большими трудностями. Швейцарские власти отказывались обеспечить советскому делегату и сопровождавшим его сотрудникам соблюдение элементарных дипломатических норм, в том числе права личной безопасности и дипломатической неприкосновенности. В конце концов все обернулось трагедией. 10 мая 1923 года Воровский был убит в гостинице белогвардейскими эмигрантами Б. Конради и А. Полуниным. В итоге советская делегация не согласилась с условиями принятой конференцией конвенции о режиме Черноморских проливов, и СССР отказался от ее ратификации, так как она предусматривала свободный проход в Черное море военных кораблей любой страны, поскольку это создавало угрозу безопасности СССР на юге[88].
80
Подробнее см.: Хлевнюк О. В. Политбюро: механизмы политической власти в 1930-е годы. М., 1996; Политбюро ЦК ВКП(б) и Европа: Решения «особой папки». 1923–1939 / Г. Адибеков и др. (ред.). М., 2001; Dullin S. Des hommes d’influences: Les ambassadeurs de Staline en Europe 1930–1939. Paris, 2001; Кен О. Н., Рупасов А. И. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами (конец 1920-х – 1930-е гг.): Проблемы. Документы. Опыт комментария. Ч. 1. 1928–1934. СПб., 2000 и др.
81
Шишкин В. А. Становление внешней политики послереволюционной России (1917–1930 гг.) и капиталистический мир: от революционного «западничества» к «национал-большевизму»: Очерк истории. СПб., 2002. С. 185–186.
82
ДВП СССР. Т. IV. М., 1960. С 445–448.
83
ДВП СССР. Т. V. М., 1961. С. 241, 245–259; Системная история международных отношений в четырех томах. События и документы. 1918–2000. Т. 2. Документы 1910–1940-х годов. М., 2000. С. 92.
84
ДВП СССР. Т. V. С. 217–220.
85
История дипломатии. Т. III. М, 1965. С. 280–282.
86
Документы международных отношений (1917–1945 гг.). М., 1999. С. 42–43.
87
См.: Нежинский Л. Н. В интересах народа или вопреки им?… С. 132–139.
88
См.: Россия и Черноморские проливы (XVIII–XX столетия). М., 1999. С. 354–390.