Страница 4 из 7
Ранним субботним утром, спустя два дня после находки чемодана на колесиках, главный комиссар Виттиг завтракал дома. Перед ним лежала ежедневная газета, развернутая на странице с местными новостями, снова с сенсационным заголовком о «расчлененном теле из р. Шпрее». Однако статья содержала всего лишь абстрактные размышления.
Виттиг перелистывал дальше, но его мысли постоянно переносились к таинственному преступлению. Спустя 48 часов после обнаружения торса у них все еще не было ни одной полезной улики, ни одного подозреваемого и даже место совершения преступления не было известно. И как любой опытный криминалист Виттиг понимал, что вероятность раскрытия насильственного преступления по прошествии магических 48 часов существенно падает.
Но вот взгляд главного комиссара упал на объявление. Как раз сегодня в клубе для отдыха Хакслис Нойе Велт в районе Хазенхайде перед городскими воротами начинается масштабный тату-фестиваль. Тысячи мастеров и любителей боди-арта соберутся на просторной территории клуба, чтобы продемонстрировать свое мастерство и узнать о новых трендах и сюжетах.
Виттиг схватил телефон.
– У меня идея, – сказал он, как только верховный комиссар Люккертц взяла трубку. – В Хакслис сегодня проходит тату-фестиваль. Пошли-ка в Хазенхайде пару наших людей. Пускай они покажут фото татуировок нашего убитого. Возможно, что-то и прояснится.
– Ты действительно считаешь, что это нам чем-то поможет? – Беату Люккертц не особо убедили слова верховного комиссара. – Да почти у всех сегодня есть татуировки.
– Я знаю, – возразил он. – Но большинство ограничивается несколькими более или менее сдержанными тату на не особо чувствительных зонах. Однако верхняя часть туловища мужчины из чемодана почти полностью разукрашена. Клиенты, которые решаются на татуирование в области сосков, по всей вероятности, исключение. Возможно, нам повезет и кто-то вспомнит нашу жертву, когда ему покажут фото.
По всей видимости, Доминик Виттиг сам не был уверен в своем плане. Однако времени у них оставалось все меньше, а помимо татуировок у них не было ничего, что бы помогло им выйти на след жертвы, а вместе с тем, надо надеяться, и преступника.
Итак, они решили отправить всех свободных следователей с увеличенными ксерокопиями фото татуированного туловища прямо в Хазенхайде. Обнаружить художника тату на многотысячном фестивале – почти то же самое, что найти иголку в стоге сена, и тем не менее это шанс.
В эту субботу на территории Хакслис Нойе Велт около полудня царило сильное оживление. Группы, исполняющие музыку в стиле хеви-метал, оглушали своим грохотом обычно тихий парк Хазенхайде. В палатках и под открытым небом шла демонстрация татуированных тел, тут же накалывали новомодные творения на спины, руки или на более чувствительные области тела. Мастера со всего света громко праздновали свою очередную встречу. Пиво, виски и водка текли рекой.
Полдня следователи обходили территорию фестиваля. Сотни раз они показывали фотографии и задавали одни и те же вопросы: «Знает ли кто-нибудь мастера, нанесшего эти татуировки?
Или узнает ли кто-нибудь носителя этих тату по этим увеличенным кадрам?» О том, что речь идет о фотографиях мертвеца, а также о том, что это всего лишь фрагменты, в буквальном смысле слова, следователи предусмотрительно умалчивали.
Сотни раз в ответ на свой вопрос следователи получали лишь покачивание головой и пожимание плечами, пока, наконец, один из следователей, комиссар полиции Саша Могурски, не добился результата. До этого лингвистически одаренному следователю приходилось задавать вопросы чаще на английском или русском, нежели на немецком, так как тату – сфера интернациональная, и многие мастера постоянно путешествуют по свету, с одного фестиваля на другой или из одной популярной мастерской в другую. Молодой человек, которому Могурски после полудня задал вопрос, ответил с тягучим австрийским акцентом.
– Да, конечно, я его знаю, – сказал он, показывая на фото, изображавшее три окрыленных черепа на левой половине торса. – Абсолютно бесспорно, это Хуберт Хойстеттер!
Его самого зовут Тони Гасснер, и, по некоторым источникам, он подающий надежды подрастающий тату-мастер из Штирии.
– Таким образом, – переспросил Могурски, – вы знаете мужчину, носящего эти татуировки на теле? Молодой австриец, смеясь, покачал головой.
– Хуберт Хойстеттер набил на кожу свои произведения искусства уж точно тысяче клиентов. Но посмотрите, вот это его фирменная подпись. – Он показал на малюсенький росчерк под одним из черепов. – Две переплетающиеся буквы Х обозначают Хуберт Хойстеттер. Это подпись художника.
Он засучил правую штанину и оголил икру.
– На мне он тоже себя увековечил, – рассказывал Тони Гасснер. – Русалка нарисована им, только посмотрите. На конце перед рыбьим хвостом вы снова найдете две буквы Х.
Саше Могурски ничего не оставалось, как упасть на колени на пыльный пол перед молодым человеком. Он в упор рассмотрел русалку и обнаружил точно такую же подпись, как и у трех окрыленных черепов на туловище.
– А вообще, почему полиция интересуется его татуировками? – спросил Тони Гасснер. – Вы, часом, его не преследуете?
– Мы просто хотели с ним побеседовать, – ответил комиссар полиции. – Вы видели его в Хакслис?
Подающий надежды подрастающий тату-мастер мгновенно стал немногословным. Он пожал плечами и пробормотал что-то непонятное. Однако Могурски сразу все понял: Хуберт Хойстеттер, по всей видимости, находится где-то на территории фестиваля.
Полицейский комиссар схватил телефон и проинформировал руководителя оперативными действиями. Через пять минут у всех следователей, задействованных в деле, на экране смартфона было фото Хуберта Хойстеттера. Cпустя десять минут они отыскали мастера в шоу-шатре. В тот момент на сцене демонстрировался новый стиль тату из Майами, и венский мастер внимательно наблюдал за номером.
Когда двое следователей незаметно для посторонних глаз показали ему свои удостоверения и попросили его выйти с ними наружу, Хуберт Хойстеттер отнюдь не выглядел испуганным. Он был разочарован тем, что не продолжит просмотр того, как спину молодой женщины покрывают яркими, светящимися, огненными мотивами.
В конце концов, у мастера боди-арта не было основания для испуга. Его будут допрашивать исключительно в качестве свидетеля, чтобы, по возможности, установить личность убитого. Однако уже не один свидетель, запутавшись во время допроса в собственных противоречивых показаниях, становился подозреваемым.
– Вы набили эти татуировки черепов? – спросил Доминик Виттиг спустя час. – Вы могли бы уточнить, кто этот мужчина?
Хуберт Хойстеттер сидел напротив главного комиссара полиции в его служебной комнате, внимательно рассматривая увеличенные фото татуировок с черепами. Хойстеттеру примерно лет двадцать, он среднего роста, с каштановыми волосами.
«На самом деле, у него совсем непримечательная внешность, – подумал Виттиг, – чего не скажешь о его татуировках, которые покрывают едва ли не каждый квадратный сантиметр видимых участков его кожи. Змеи, зомби, корабли-призраки, черепа».
– Очевидно, что эти татуировки выполнены мной, – ответил он. – И логично, что я знаю мужчину – его зовут Леон Фельдгэртнер. Я набил ему три таких черепа слева и справа выше пояса, – указал он на соответствующие стороны на своем теле. – Мы с Леоном коллеги. Три года назад мы работали в Вене в одной студии.
Комиссар Виттиг обменялся взглядом с Беатой Люккертц.
Верховный комиссар внесла имя Леона Фельдгэртнера в ноутбук. Вскоре она пожала плечами: ошибка индикации – человек с таким именем не числится в полиции ни как пропавший без вести, ни как объявленный в розыск.
– Не хотите ли вы мне наконец объяснить, о чем идет речь? – спросил Хойстеттер.
Он по-прежнему не выглядел обеспокоенным, но казался все более раздраженным. – Вы думаете, я пропущу все представление в Хакслис только потому, что вы задаете мне здесь нелепые вопросы?