Игра в кубики

– Вы ведь знаете, убийства – не мой профиль.

– Ну, тебя ведь никто не просит их расследовать или ловить убийцу. Просто напиши о ходе расследования, побольше фактов, что-то такое… – главред защелкал пальцами. – В общем, разберешься. Сегодня же и выезжай, билеты, гостиница – все заказано, срок сдачи первого материала – через два дня.

– Два дня?! – Нифонтов на секунду перестал дышать. – Да я…

– Все, Боренька, все! – легонько хлопнул по подоконнику ладонью главред. – Два дня – это даже с запасом. Свободен.

Нифонтов выругался про себя и в который раз подумал, что название этому кабинету дали не зря – через два дня, если он не сдаст чертову статью, будет стоять у стены перед направленным на него дулом пулемета. Гнева Николая Николаевича в редакции опасались все…

Ехать в Хмелевск совершенно не хотелось, Борис не переносил маленькие города, навевавшие на него тоску, которую можно было разогнать только при помощи алкоголя, а Нифонтов не пил уже больше трех лет. Не закодировался, не подшился, нет – просто прекратил прикасаться к напиткам крепче кофе.

«Но, чувствую, сегодня же вечером мне придется нарушить данное себе слово, – зло подумал он, садясь за руль серебристой «Ауди». – Трястись всю ночь в поезде, потому что самолеты туда попросту не летают, потом идти на поклон к какому-то следователю, который, почувствовав свою власть, разумеется, начнет кобениться и набивать себе цену – не слишком ли это для журналиста моего уровня? Послал бы практиканта какого… На черта мне этот Хмелевск… век бы его не видеть».

Поезд отходил через три часа, у Бориса было еще достаточно времени, чтобы собрать необходимые вещи и добраться до вокзала.

Он ходил по своей новой, просторной квартире на пятом этаже всего полгода назад сдавшегося в эксплуатацию дома и злился, злился…

Нифонтов не любил командировки, ненавидел гостиницы и поезда, его страшно раздражала необходимость оказываться там, где он не хотел. А Хмелевск, в котором он побывал не так давно, не вошел в список его любимых мест на планете.

Но отказаться от командировки он тоже не мог – и так уже сумел сплавить коллегам три предыдущих. Ник Ник, конечно, сделал вид, что не заметил, но эту он ему точно не простит.

С сожалением окинув взглядом безупречно убранную квартиру, Борис закинул на плечо ремень сумки и вышел на лестничную площадку.

Разумеется, тут же открылась дверь квартиры напротив, и оттуда выкатился на велосипеде пятилетний сын соседей Лука – совершенно неуправляемое существо с визгливым голосом и отвратительной привычкой добиваться своего исключительно криком.

– Лука! Лука, куда ты? – раздалось из квартиры. – Вернись! – но Лука, игнорируя зов няни, с размаху врезался в дверь квартиры Бориса – тот едва успел отскочить, а лихой велосипедист, совершенно не смущаясь присутствием хозяина квартиры, чуть отъехал назад и повторил свой маневр.

Нифонтов разозлился – колесо оставило красноватый след на бежевой облицовке двери.

– Так, ну-ка, дуй отсюда! – негромко, но грозно сказал он, и пацан тут же заорал, скривив рот.

На крик соизволила выбежать няня и тут же накинулась на Бориса:

– Вы зачем ребенка пугаете? Я вот в полицию…

– Звоните! – оборвал Борис. – Звоните, я как раз тоже заявление напишу – ваш подопечный мне дверь испортил. Давайте-давайте, звоните – наверняка ваши работодатели будут рады оплатить мне ущерб из вашей зарплаты.

Няня мгновенно оценила ситуацию как невыгодную для себя и обрушилась на умолкшего было Луку:

– Тебе кто разрешил на площадку выезжать? Я вот папе сейчас позвоню, он тебя вечером накажет!

Лука заголосил еще громче, и Борис, не в силах выносить звук его голоса, поспешно направился к лестничному маршу, даже не став дожидаться лифта, чтобы не продлевать свои мучения.

Голова заболела еще на вокзале, и в вагоне Борис прошел в свое купе, молясь о том, чтобы попутчики попались адекватные и не приставали с расспросами. Ему повезло – вошедший почти сразу за ним молодой парень только поздоровался и сразу улегся на свою полку, отвернувшись к стене и вставив наушники. Больше соседей не оказалось, и Борис, выпив пару таблеток, тоже лег и закрыл глаза.

Поезд прибывал в Хмелевск около половины шестого утра, стоял всего четыре минуты, и Борис еле успел выпрыгнуть из вагона – перед ним долго спускала огромные клетчатые баулы какая-то женщина в спортивном костюме.

В Хмелевске моросил дождь, Нифонтов похвалил себя за привычку всегда носить в сумке зонт, потому не промок по дороге сперва от перрона до вокзала, а потом до стоянки такси, где его ждала машина.

– Гостиница «Алмаз», – сказал Борис, забравшись на заднее сиденье.

– Это мигом, тут недалеко, – весело отозвался полный грузин-водитель, поправил кепку и положил на руль огромные ручищи. – В командировку?

– Да.

– Сразу видно, что не местный, – выезжая с парковки, оценил водитель.

– И из чего же это следует?

– А выражение лица у вас какое-то кислое, как у столичного жителя, вынужденного снизойти до простых селян.

– А у вас тут все бодры и веселы и с оптимизмом смотрят в светлое завтра? – желчно осведомился Борис.

Таксист захохотал:

– У нас все теперь живут между выпусками новостей.

– Почему?

– Говорю же – не местный. Маньяк у нас тут объявился, два трупа уже.

– Прямо так сразу и маньяк? Если всего два трупа, может, просто разные убийства?

– Да ни фига они не разные, а очень даже одинаковые – и поза у трупов, и места, где нашли, и кубики еще какие-то. Ясное дело – маньяк. Народ в парках гулять перестал.

– А полиция что же?

– А что они сделают? Никаких улик.

– А вы-то откуда знаете, что нет улик? В новостях о таком говорить не принято.

– А у меня сват в полиции водителем работает, вот и знаю. Он говорит – следачка на этих делах въедливая, непременно разберется, что к чему, но пока вот все никак. Попался продуманный убийца, даже отпечатков не оставляет.

– То есть подозреваемых нет?

– Вроде пока нет.

– Интересно… и что же – в вашем городе все таксисты так осведомлены, или мне просто повезло, потому что у вас сват в полиции? – иронично протянул Нифонтов, которому с утра всегда хотелось говорить гадости первому встречному. А сегодня его утро началось задолго до привычного времени, потому это желание было особенно сильным.

– Слышь, красивый, а ты, похоже, вынюхивать сюда приехал? То-то я смотрю, вопросов задаешь много.

– Ну, почему же вынюхивать? Я журналист.

– А журналист если, так вот вали прямиком в прокуратуру, там тебе и расскажут.

– Так вы мне уже почти все рассказали, – захохотал Нифонтов, увидев в лобовое стекло светящуюся надпись «Гостиница Алмаз». – Так и напишу – со слов таксиста.

– Да я тебе… – зарычал водитель, но Борис вежливо улыбнулся и протянул ему пятьсот рублей вместо ста пятидесяти по счетчику:

– Спасибо вам, – и быстро вышел из машины.

Вслед полетели энергичные высказывания на грузинском языке, такси сорвалось с места и, расчетливо промчавшись по луже, окатило Бориса с ног до головы, превратив светлые модные джинсы почти в камуфляжные брюки.

– Вот козел… – процедил Нифонтов, расстроенно оглядывая испорченные джинсы. – Хорошо, я запасные прихватил.

Ему всегда бронировали только люкс, Борис наотрез отказывался жить в другом – ценил собственный комфорт и покой, это было просто необходимо для продуктивной работы.

Номер в «Алмазе» ему понравился – двухкомнатный, с новой мебелью, с окнами, выходившими не на улицу, а во двор.

Нифонтов раздвинул тяжелые портьеры, впуская в комнату первые лучи весеннего солнца, пробивавшиеся сквозь начавшие рассеиваться облака. Дождь прекратился, и в луже у скамейки купались воробьи, оглашая двор чириканьем.

Сбросив в ванной испорченные джинсы прямо на пол, Борис встал под душ и долго, с наслаждением плескался под теплыми струями, намыливая тело гелем. Обернув вокруг бедер полотенце, он устроился в гостиной, где обнаружил набор для приготовления кофе – пачку всегда возил с собой, оставалось только вскипятить воду и заварить. В этом номере можно было курить – непременное условие, выдвигаемое Борисом, потому что без сигарет писать он не мог, вредная привычка, которая его не раздражала, а потому он с ней и не боролся.