Страница 14 из 55
Девушка уже была далеко. Мелькнули красные горошки и укатились куда-то за поворот аллеи.
На эстрадной площадке играл оркестр. «Утомленное солнце нежно с морем прощалось», — всхлипывал саксофон. «В этот час ты призналась, что нет любви», — отвечает ему одинокая скрипка.
Серега любил музыку. Она всегда действовала на него возбуждающе. Иногда хотелось плакать, а в другой раз — лихо отплясывать какую-нибудь лезгинку или гопак.
Сегодня музыка действовала на него как-то странно: не хотелось ни плакать, ни плясать. Просто было желание закрыть глаза и молча слушать ее, угадывать в звуках музыки плеск морских волн, шепот кипарисов.
Тряхнув головой, Серега встал. «Пойду лучше пива выпью», — решил он.
Знакомая буфетчица, нацедив ему полную кружку пенистого «Жигулевского», спросила:
— Скучаете?
Серега ничего не ответил. Не отходя от стойки, он залпом опорожнил кружку и, бросив на мокрый поднос измятую рублевку, вышел на воздух.
В парке зажглись фонари. Электрический свет, пробиваясь сквозь молодую листву деревьев, бросал на асфальт желтые пятачки, похожие на горошинки. «Чего мне эти горошинки дались?» — со злостью подумал Серега, шагая по электрическим бликам, а в глубине души ему хотелось встретиться с хозяйкой горошинок, познакомиться с ней.
«Наверно, на танцы пошла», — решил он и свернул в аллею, ведущую к танцплощадке. Сквозь реденький забор Серега принялся внимательно рассматривать танцующих, но той, которую он хотел увидеть, среди них не было.
Серега искал девушку на танцплощадке, а она тем временем сидела в буфете и спокойно ела из стеклянной вазочки мороженое.
Войдя в буфет, Серега от неожиданности растерялся. Вот так штука! Что же теперь делать? Конечно, нужно сесть за ее столик. Благо, что девушка сидит одна.
Не раздумывая, Серега подошел к ней и, галантно поклонившись, спросил:
— Можно около вас присесть?
Девушка вскинула продолговатые серые глаза, опушенные густыми ресницами, и, зардевшись от смущения, проговорила:
— Пожалуйста.
Серега взял со стола меню, подозвал официантку.
— Бутылку шампанского и коробку шоколадных конфет, — заказал он.
— Не разделите ли вы со мной компанию?
Девушка смутилась еще больше, а Криница, не дожидаясь ее согласия, уже просил официантку принести второй бокал.
Налив девушке вина, Серега предложил:
— Давайте выпьем за знакомство.
Девушка тряхнула светлыми кудряшками, перетянутыми розовой ленточкой, и так посмотрела на Серегу, что у него дух захватило. До чего же есть красивые глаза!
Девушка протянула Сереге маленькую белую руку с розовыми ноготками и не проговорила, а пропела:
— Светлана.
— Иван, — буркнул Криница имя Переверзева и быстро убрал под стол свою грубую шахтерскую руку.
Светлана выпила. Щеки ее разрумянились, глаза посветлели, будто кто-то плеснул в них немного голубизны.
— Вы надолго приехали в наш город? — уже более смело спросила она.
— Надолго.
— А все же?
Серега пожал плечами:
— От начальства зависит.
— От режиссера?
— От него.
Серега посмотрел в доверчивые глаза девушки и почувствовал, как начинает краснеть. Ну, зачем ломает он эту комедию? Зачем бессовестно врет, выдавая себя за артиста? Но и отступать было уже поздно, как теперь скажешь: мол, никакой я не Переверзев, а простой донецкий шахтер Серега Криница?
«Водки, что ли, тяпнуть, — подумал он, — чтобы в башке закружилось да вранье поскладнее получалось? Она в таких случаях помогает. Но не станешь же пить водку в присутствии Светланы! А все-таки что-то надо предпринять!..»
— Разрешите на минуточку отлучиться? В буфет за папиросами сходить, — нашел Серега выход.
— Пожалуйста.
Буфетчица сразу поняла, что нужно Сереге. Через минуту он уже сидел за столиком и, покуривая длинную папиросу «Чапаев», непринужденно болтал со Светланой, стараясь не дышать в ее сторону:
— Мы сейчас снимаем новую картину из шахтерской жизни. Очень интересная штука получается, — говорил он, пуская над столом колечки дыма.
— Вы, конечно, играете главную роль? — громко спросила Светлана, чтобы слышали люди за соседними столиками.
Ей было приятно сидеть с артистом, разговаривать как с хорошим старым знакомым. Она только жалела, что сейчас ее не видят подружки из десятого «Б» класса. Они умерли бы от зависти.
Серега настолько вошел в свою роль, что даже родной матери было бы трудно разубедить его в том, что он вовсе не Переверзев, а ее сын Сережа.
— Жизнь артистов полна различных комбинаций и вариаций. Артист должен уметь делать все: рубить уголь, ловить рыбу, пить вино, любить… В новой картине я играю роль шахтера, влюбленного в хорошую девушку, — самозабвенно сочинял он.
— Как ее звать? — поинтересовалась Светлана, искренне веря во все, что мелет ей Серега.
— Светлана, — не моргнув глазом, соврал Криница. — Она очень красивая и умная, у нее серые глаза, большие ресницы. Впервые я познакомился с ней в парке. На ней было платье в красный горошек. Я пригласил ее выпить шампанского, а потом пошел провожать домой. По дороге встретился ее поклонник, и мы с ним подрались.
Светлана поняла, что ее новый знакомый играет, на ходу сочиняет сюжет картины.
— Мне кажется, у вашей героини не было поклонника, — кокетливо улыбнулась девушка.
— Был!
— Не было!
— Был! — настаивал Серега. Ему не верилось, что у такой девушки, как Светлана, нет знакомого парня. И если он сегодня встретится где-нибудь и начнет приставать, то непременно получит. Это Серега решил твердо.
— Не было, — доказывала Светлана.
— Не было так не было, — сдался наконец Серега. — Это даже лучше.
Когда вышли из буфета, Криница попросил у Светланы разрешения проводить ее домой. Девушка не возражала. Она только, улыбнувшись уголками губ, заметила:
— Как в новой картине?
Серега промолчал. Они медленно шли по центральной аллее, думая об одном и том же. Криница мучительно решал: взять девушку под руку или нет, а Светлана ждала этого, гадала словно на ромашке: возьмет не возьмет, возьмет не возьмет…
В голове у нее немного шумело от выпитого вина. Хотелось смеяться.
— А вдруг сейчас появится поклонник? — озорно спросила она.
Серега усмехнулся и решительно взял спутницу под руку.
«До самого дома не отпущу», — твердо решил он, сжимая маленький острый локоток.
В конце аллеи его внимание привлек силовой аттракцион. Около высокой планки с делениями толпились мужчины. Один из них стукнул кулаком по тряпичной голове фашиста — и вдоль планки скользнул вверх квадратик с пистоном. До конца планки он не достал.
— Слабак, — засмеялся какой-то парень, — дай-ка я попробую.
— Пожалуйста, молодой человек, — пригласил его старичок-аттракционщик.
Парень раздал плечи, размахнулся и опустил кулак на лысую макушку фашиста. Квадратик подпрыгнул, но пистон остался цел.
Вокруг снова рассмеялись.
— А ну-ка, дай я, — раздвинул Серега плечом толпу и очутился около тряпичной головы. Ему очень хотелось доказать Светлане, на что он способен.
— Удар — двадцать копеек, — напомнил аттракционщик.
— На все, — бросил Криница, протягивая старичку рублевку. Краешком глаза он наблюдал за Светланой. Девушка весело улыбнулась ему, подбадривая. Широко расставив ноги, Серега подтянул рукава пиджака, чтобы сподручнее было бить, и, собрав все силы, резко опустил кулак на голову чучела. Квадратик метнулся вверх. Послышался треск разбитого пистона. Запахло дымком.
— Есть у парня силенка, — послышалось из толпы.
Серегина рублевка не пропала даром. Пять раз бил он по фашистской голове, и пять раз стреляло на конце планки. Пять раз ахала толпа.
— Вы так у меня все боеприпасы израсходуете, — пошутил аттракционщик.
— Ну, как? — спросил Серега у Светланы, снова беря ее под руку. Ведь для нее одной старался он сегодня. Ей одной хотел доказать, что никакие поклонники ему не страшны.