Страница 7 из 8
– Дождёмся, вот увидишь! – пообещала сестрица. – Ты же меня знаешь!
– Как никто другой, – хмыкнула я.
И это была правда. Даже наши родители не чувствовали своих дочерей так, как ощущали друг друга мы с сестрой. Нам не мешало даже то, что характеры у нас были совершенно разными. О Машкиной бурлящей фантазии слагались легенды, я же всегда отличалась здравым и прагматичным умом. То, на что у меня в школьные годы уходило несколько минут – решение задачки по алгебре или синтаксический разбор предложения, – выбивало мою сестру из колеи надолго. Зато в написании сочинений Машке не было равных. Кстати, именно это обстоятельство и подвигло меня ещё упорнее взяться за предмет литературы, и в итоге моя настойчивость вылилась в профессию учителя русского языка и литературы, а Машкины фантазии – в журналистику. Правда, останавливаться на достигнутом сестрёнка не захотела. Некоторое время назад она вдруг оставила нагретое местечко в редакции крупного издания и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, подалась в парикмахеры. Но и на этом её искания не закончились. Спустя год, съездив по путёвке в Египет, она ещё раз повернула штурвал своей жизни и направила корабль к дальним берегам. Заманчивым и неизведанным. Сначала – как агент по привлечению клиентов, а потом и как экскурсовод. Болтать языком у неё всегда получалось отлично.
Ну а в личной жизни итог у нас с ней был один – обе не замужем. Правда, Машка по причине, отличной от моей кардинально, – при великой массе поклонников сердце её так и не смогло выбрать кого-то одного. Так она и жила, порхая из одной страны в другую, завязывая везде отношения, но держа душу на амбарном замке. Да, такая она, моя любимая сестрёнка! Так что ещё вопрос: где дольше пребывает её Афанасий Петрович: то ли со своей официальной хозяйкой в двушке на Пражской, то ли с её родственниками в густонаселённой квартире на восьмом этаже, откуда и гулять-то не погуляешь – высоко! Другое дело второй этаж с широким балконом – ходи себе, как барин, да хвостом помахивай!
Мы очень переживали, что и брат наш окажется одиночкой, и по очереди знакомили его то с одной девушкой, то с другой, пока Макс не взбунтовался. Какое-то время Машка ещё продолжала водить подружек в гости, но после того, как однажды флегматичный Максим сбросил любимую дублёнку сестры с восьмого этажа, Машка присмирела. И вот радость – кажется, наш брат справился и без нас! Об этом он успел обмолвиться мне днём, а я, конечно, тут же отправила эсэмэску сестрице.
– Он ещё не начинал рассказывать?
– Сказал, что докладывать будет сразу всем. Чтобы потом не повторять, как попугай, одно и то же, – хмыкнула Машка. – А мы тебя ждём, ждём! Могла бы и не ходить сегодня на своё айкидо!
– Могла бы, но пошла…
Я задумалась. А если бы я пропустила тренировку, Захар, посетивший нас сегодня, не увидев меня, ушёл бы дальше искать нужную группу? Какая жалость, что я пошла! Эх, где была моя интуиция? Жила бы теперь себе спокойно, не вспоминая вредного типа! И павлина сфоткала бы…
– О чём ты сейчас подумала, а? – Маша ткнула указательным пальцем мне в живот.
У нас была с ней такая игра. Загадывали что-то в тайне от другой, а потом пытались угадать, кто о чём подумал.
– У тебя есть одна попытка! – тут же сказала я.
Вот никогда тебе не догадаться, родная моя! Хотя совпадения у нас и бывали, причём такие невероятные… Но не в этот раз!
– Так… – она приблизила своё лицо к моему. – Кажется, это не мужчина. И уж точно не работа. Значит, спорт. Ага. Что-то случилось на тренировке. Нет? Так-так-так…
Она прикрыла глаза.
– Сдаёшься?
– Подожди, ты не даёшь мне сосредоточиться! Айкидо, вечер, набережная, мост… Мост! – воскликнула она. – Я вижу мост! А, я угадала!!
– Ну-ну, а дальше? – меня разобрало любопытство. – Допустим, мост. А что на нём?
– На мосту… – она опять зажмурилась. – Такое что-то… разноцветное… летающее… Парашютики? Нет, не парашютики. Такое какое-то… переливающееся… И… странное какое-то… Нет, не знаю! Сдаюсь!
– Эх, ты! А ведь так близко была! – огорчилась я.
– Ну скажи, Даш! Что там было, на мосту твоём любимом? Что?
– Девочки! – из гостиной донёсся мамин голос. – Вы что там, уснули?
– Треплются, – пробасил папа. – Последними сплетнями делятся. Святое дело, не трогай их, мать.
– Потом расскажу! – быстро пообещала я сестре и схватилась за ручку двери.
– Не забудь! – она прошмыгнула в комнату под моей рукой и, первой бухнувшись на своё место, показала мне язык. Девчонка!
– Ну что, всё съели или хоть капельку оставили? – спросила я, степенно опускаясь на стул. А сев, не забыла хорошенько придавить к полу босые пальцы своей сестрёнки.
– Ой, – вскрикнул Макс. – Уйди, Афанасий Петрович!
– Афанасий Петрович на кухне! – хохотнула довольная Маша. – А здесь только Дашка. Та ещё животная!
– У тебя животик болит, Машенька? – забеспокоилась бабуля. Я прыснула. Макс загоготал, мама улыбнулась, а папа нахмурился.
– Долго ещё ваша карусель продолжаться будет? – строго спросил он.
– А что, мы из регламента вышли, папа? – хихикнула Машка.
– Мария, не паясничай!
– Я не Мария, я Дарья!
– Очень смешно… – папа улыбнулся правым уголком губ.
Да, до двух лет наш отец путал своих дочерей, это истинная правда! Я-то сама этого не помню, но мама частенько подтрунивает над папой за тот его прошлый грешок. А когда нам с Машкой исполнилось по два года и моя сестрёнка вдруг заговорила – я молчала ещё какое-то время, – папа сразу же просёк, в чём наше отличие, и с тех пор как-то приноровился. Сейчас с этим стало ещё проще – стиль одежды у нас с сестрой настолько разный, что надо очень сильно постараться, чтобы нас перепутать. Строгие деловые костюмы предпочитаю я, Машка же напяливает на себя такие безвкусные пёстрые одеяния, что порой даже наш спокойный братец не выдерживает. Нет, вслух он себе не позволяет высказываться, за него это делают его выразительные глаза. «Таким взглядом убить можно!» – возмущается Машка в такие моменты. Но менять одежду при этом, правда, не спешит. Упрямство – наша общая с ней черта.
– Правда, давайте уже приступим к еде, – примирительно сказала мама. – Мы и так задержались. А у нас режим.
Мама, как любой медицинский работник, строга во всём, что касается здоровья. Даже если не все домашние подчиняются её правилам – а таковых в нашей семье большинство! – себе мама старается не потакать. Бабуля тоже из поддающихся, и Максим иногда её поддерживает, а с папой спорить бесполезно. Впрочем, как и со мной, и с Машкой. Нет, Машка, конечно, может иногда схитрить, сказав: «Да-да, мамочка, ты права, мясо с жареной картошкой весьма вредно для здоровья!» Но ей проще, живёт она отдельно, а мне приходится постоянно защищаться. Папа – особый случай. К нему мама даже не пытается подобраться – дохлый номер!
– Макс, ну рассказывай же скорее! – Сестра нацепила на вилку дольку огурца и подтолкнула Макса локтем. – Как она тебя нашла?
– А с чего ты взяла, – невозмутимо ответил Максим, – что это она меня нашла, а не я её?
– Ой, двадцать семь лет не искал, а тут вдруг на́ тебе, изменился! Рассказывай кому-нибудь другому!
– Так значит, вам не рассказывать? – не меняя тона, спросил брат.
– Ну и зануда же ты! – Машка свирепо пережёвывала хрустящий огурец. – Бабуль, скажи!
– Максим, не тяни резину! – строго сказала бабушка. – Как её зовут, сколько ей лет, и кто её родители?!
– Понял? Отвечай! – Машка принялась за второй огурчик.
– Маша…
– Ну? – Машка оторвалась от еды.
– Я говорю – зовут её Маша.
– Нет! – вилка с наполовину откушенным овощем звонко шлёпнулась на стол.
– Ей тридцать пять лет…
– Нет!! – вскрикнула бедная мама.
– И у неё есть дочь!
– О-о-пс, – сказал папа и уронил газету в салат.
– Здрасте, приехали… – пробормотала я.
– Ты же хотела племянников, сестрёнка, – улыбнулся Максим.
– Но не так быстро!