Страница 4 из 12
* * *
Сейчас Грозный не спит, и не во сне, а наяву он слышит топот ног на крыльце, слышит знакомые детские голоса. Он медленно выпрямляется, протягивает руку к своей мохнатой шапке. На крыльце хлопает дверь, осторожно стучат по коридору чьи-то каблучки, со скрипом отворяются двери. - Эй, кто там? - кричит школьный сторож. Глаза у него блестят, в голосе появляются знакомые грозные нотки. - Кто там ходит? Шум мгновенно стихает. Осторожно открывается дверь, в нее просовываются головы девочек, за ними выглядывает еще несколько голов. - Это мы... Грозный делает два шага вперед и останавливается. - Иван Васильевич, миленький! Не узнали нас? Это мы, четвертый "Б"... то есть пятый "Б"... - Иван Васильевич, здравствуйте! Лида и Нюра тормошат старика: - Не узнали нас? Не узнали нас? Мальчики со всех сторон обступают школьного сторожа: - Здравствуйте, Иван Васильевич! Здравствуйте!.. Ключи со звоном падают из рук старика.
* * *
В каморку школьного сторожа заглядывает тусклое осеннее солнце. Ребята сидят на сундуке, на кровати, на табуретках, придвинутых к столу. Грозный не спеша надевает очки, осторожно вынимает из конверта листок почтовой бумаги, исписанный крупным почерком учителя. - Не мне это письмо писано, да вот взял на душу грех - распечатал, говорит Иван Васильевич. - Читайте! Читайте! - нетерпеливо шепчут ребята. - "Здравствуйте, дорогой Леонид Тимофеевич! Еще так недавно расстались мы с вами, а кажется - прошли годы..." Ребята слушают затаив дыхание, боясь пропустить хоть одно слово. Грозный медленно переворачивает страницу: - "...Среди эвакуированных, попадавшихся нам по пути, я видел много ребят. Все они казались мне похожими на наших. На привале товарищи вспоминали свои семьи. Я слушал их тихие, душевные разговоры и думал о кучке ребят, затерявшихся где-то на украинских дорогах: думал о Мите, мысленно представлял себе Трубачева, Севу Малютина, девочек, Мазина и Русакова, Колю Одинцова... Наутро мы шли в бой. Каждому из нас было что защищать. Я просто не узнавал вчерашних мирных людей, вспоминавших на привале своих детей и жен, - они дрались бешено и упорно, отстаивая каждую пядь своей земли..." Грозный останавливается и поверх очков смотрит на ребят. - Читайте! - шепчут за его плечом взволнованные голоса. Грозный читает. В каморку медленно заползают сумерки, серые осенние тучи совсем закрывают слабый, желтеющий свет солнца. Старик придвигается ближе к окну: - "...Прощайте пока, дорогой Леонид Тимофеевич! Обнимите нашего доброго Ивана Васильевича и, если вернутся мои ребята, передайте им, что наступит счастливый день победы и мы снова будем вместе". Грозный складывает письмо. - Подождите, Иван Васильевич! Дайте, дайте подпись посмотреть! Ребята вскакивают и, наклоняясь над письмом, жадно вглядываются в подпись: "Сергей Николаевич".
Глава 5. ЧТО ДЕЛАТЬ?
Серая, глухая, безрадостная осень окутала маленький городок. Как будто никогда не было яркого солнца, зеленых деревьев, свежей травы в палисадниках. По черным стволам бегут дождевые капли, прибилась к мокрой земле увядшая трава... Нет солнца! Но никто не вспоминает о солнце, о зеленых деревьях, о свежей траве. Люди не обращают внимания на дожди, на ветры, на грязь и слякоть. Тревожно в городе, тревожно вокруг города, хмуро шагают по улицам граждане, не слышно громких голосов. Все знают - полчища врагов стягиваются к Москве. Люди лихорадочно и упорно работают на оборону. Редкий человек ночует дома - большую часть времени каждый проводит там, где он нужен в данный момент. Дружной семьей сплотился советский народ. Каждый чувствовал себя частью той великой преграды, о которую должен был сокрушиться враг. Люди трудились не покладая рук. Севина мама работала на заводе. Мачеха Пети Русакова, Екатерина Алексеевна, ночи напролет просиживала в редакции районной газеты, чтобы город мог рано утром получить свежие новости. Многие женщины шили и вязали теплые вещи для бойцов. Выйдя из больницы, мать Коли Мазина тоже стала вязать носки и варежки для армии. Коля, скучая, смотрел, как быстро двигаются спицы в худых пальцах матери. Он томился без дела. При объявлении воздушной тревоги первый выскакивал на улицу и, охотясь за зажигательными бомбами, приводил всех в изумление своей ловкостью. Дружба Коли с Петей Русаковым иногда нарушалась ссорами. Петя во всем старался помочь матери и много времени проводил дома. Мазин скучал без товарища. Однажды, когда Петя появился на пороге его дома, он отвернулся и грубо крикнул: - Киш! Иди отсюда, сыночек! Петя, вспыхнув, подскочил к товарищу: - Ты что, драки хочешь? Мазин удивился, засучил рукава, но потом раздумал и, скучно улыбаясь, сказал: - Мне дело нужно, а не драка! Не один Мазин тосковал о настоящем деле - отсутствие этого дела мучило и его товарищей. Ребята не находили себе места оттого, что они стали вдруг бесполезными в такое время, когда все люди кругом без устали работают. Еще так недавно на Украине они как могли помогали взрослым. Им хотелось бы и сейчас вместе со всеми людьми что-то делать для общей пользы. А день шел за днем, и непривычное безделье становилось все тяжелее. Саша Булгаков жил у Васька. Оба они часто бывали у Севы. Туда же приходили девочки, Коля Одинцов, Мазин и Русаков. Собравшись все вместе, хмуро глядели друг на друга. - Зачем мы приехали? - с укором спрашивал Мазин. - Какая от нас польза здесь? - Я говорил вам: останемся, а вы все Трубачева слушались. вот и сидите теперь! - поддерживал его Петя Русаков. Васек вспыхивал гневом: - Я не распоряжался! Там старшие были! - При чем тут Васек? Нам сказано было уезжать - и все. Как это мы могли остаться? - удивлялся Сева. - Неблагодарные! Вот уж неблагодарные! - возмущенно кричала Лида. - "Неблагодарная! - примолвил Дуб ей тут..." - пробовал шутить Петя. Но Нюра Синицына резко обрывала его: - Оставь!.. Я удивляюсь вам, ребята! Скоро же вы все забыли! Да еще на Трубачева нападаете, а ему больше всех на Украине досталось. Думаете, легко ему было... Ребята начинали смущенно оправдываться: - Васек, ты не подумай чего-нибудь, это мы так! - С горя! - усмехнулся Мазин и, подойдя к Трубачеву, ласково заглядывал ему в глаза: - Ты не сердись. Нам дело нужно... понимаешь, дело! Васек не сердился. Он чувствовал себя плохим командиром, распустившим свой отряд. Он сам обвинял себя в том, что его отряд бездействует. - Остаться мы не могли, понятно? И об этом разговор надо кончить. И о геройстве мечтать нам нечего, а то пока мы думаем да раздумываем, все люди работают, а мы без дела шатаемся. И не учимся даже! - хмуро говорил он товарищам. - Конечно! Лишний разговор это, ребята, - поддерживал его Коля Одинцов. И вообще... нехорошо как-то получается... Люди везде работают, никакой работой не гнушаются, лишь бы па пользу. Ремесленники дороги чинят, дома ремонтируют, ребята по дворам бутылки собирают, а мы все ищем чего-то особенного. - Давайте пока хоть бутылки или железный лом собирать, - это все нужно для фронта. Давайте, правда, ребята? - предложил Саша. Ребята согласились, но неожиданно для них нашлось другое дело.