Страница 92 из 94
- Черт вас возьми Ирина, вы своей прямотой отвратительны как политик, но убедительны своей логикой. Ладно. Раз вы дали слово не бежать, живите. Живите как немка, на которую не станет лишний раз давить гестапо … при условии соблюдения вами нейтралитета. Мюллер даст вам документы, дом оставят за вами, и будет ежемесячно выдаваться пособие, но охраны и наблюдения я с вас пока не сниму, на такое не рассчитывайте. Запасной туз в колоде, это всегда неплохо.
Глава 56.
Двадцать первого июня в субботу Ганс сходил в местное отделение гестапо и получил мои новые документы. Теперь я Марта Мюллер, молодая вдова погибшего подполковника Карла Мюллера. Здорово шиковать на эти деньги, как он пояснил, мне не удастся, но если жить скромно, как все прочие немки, то мне на всё хватит и даже чуть-чуть останется.
Теперь в моих планах было вжиться в эту жизнь и хотя бы на минимальном уровне выучить немецкий язык. Моим учителем станет Грета, с которой мы уже довольно неплохо поладили, хотя она постоянно пытается привить мне свой дух национал-социализма. Я же в свою очередь пытаюсь внести в её убеждения разлад, путём приведений очевидных фактов. Пока у нас с ней ничья. Ганс перестал у нас столоваться и теперь просто присутствует в моём доме как мужчина-сосед, живущий в доме. Наблюдает за моей жизнью и сопровождает в прогулках по городу, попутно консультируя в магазине.
Берия прочел всю беседу Ирины с Гитлером товарищу Сталину вслух и положил листок с шифровкой на стол. Положил молча, ибо тут каждое его слово Сталин мог принять и истолковать по-своему. Опасная бумага.
- Ну что, Лаврентий, слышал как она меня? А ведь по идее, она правду сказала, - Сталин медленно прошёлся туда-сюда по мягкому ковру. Правду! Мы с тобой волки, и Гитлер тоже волк ещё тот. Наступил тот момент истины, когда нам стоит подумать и решить, кто мы для страны, и зачем мы за эту власть держимся. Отодвинуть войну, и уберечь страну от гибели миллионы её граждан. Это благо, - он снова замолчал на секунду, отвлёкшись на втягивание дыма из трубки. - Или сцепиться с Гитлером насмерть сейчас, когда мы знаем, что можем победить с меньшими потерями. Рано или поздно, но война всё равно будет, так может пусть лучше она будет сейчас?
- Честно говоря, Коба, я не знаю. Слишком уж велика ответственность за такое решение. Со стороны этой простой девочки, решение признать её и предоставить Гитлеру факты правдивости её слов, они на первый взгляд вроде бы выглядит человечнее и правильнее. Но что будет потом? Потом, когда Гитлер войдёт в большую силу, разгромив Англию и пройдясь со своими танками по Африке и Индии?
- Да Лаврентий, тут надо крепко думать. Если мы откажемся от неё, и пройдём эту войну, заплатив, пусть и миллионами жизней, но с гораздо меньшим числом, будет ли это оправданием последующих наших шагов после войны, которые нам даст наша победа… .
{ЕНОТУ. ПРОДОЛЖАТЬ НАБЛЮДЕНИЕ ЗА ОБЪЕКТОМ. ПИСАТЬ ВСЕ ЕЁ ВСТРЕЧИ С АСТРОЙ И ГЕРАНЬЮ. КАСТОР.}
А поздно вечером в субботу на мотоцикле приехал посыльный из канцелярии Рейхстага и под роспись передал мне конверт. В нём был оторванный кусок листа всего с двумя написанными на немецком словами. Грета прочла их как - ОН ОТКАЗАЛСЯ.
Как же мне стало плохо. Это был крест на моём возвращении обратно в СССР, конец мечте обрести семью и возможная угроза всем моим родным. Почти всю ночь я плакала.
А на завтра поздно встав с красными от слёз глазами, по берлинскому радио я услышала речи и марши. Ганс объявил мне, что немецкие войска перешли границы СССР! Война, которую все ожидали и хотели, наконец-то началась.
Прошёл год войны … .
У меня родился мальчик. Люди Мюллера увезли меня в особую частную больницу, и там под надзором полиции на свет появился мой сын Руди. Рудольф. Русское имя максим в документы вписывать не позволили. И тогда я выбрала среднее. Рудольф итак и этак воспринимался неплохо, я вот фамилию Мюллер я старалась в общении с сыном употреблять по минимуму. Вырастет, и я постараюсь ему всё объяснить. А пока немецкие ясли здорово помогали мне экономить время для разных дел. Из всех слуг в доме остались только Грета и кухарка, остальных позабирали. Женщин куда-то ещё, вроде в госпиталь, а мужчин конечно в армию. Охрану сняли тоже всю. Топтуны ещё поводили меня некоторое время и тоже исчезли. Было похоже, что их перевели на другие дела. Специалистов у немцев стало явно не хватать.
Впрочем, мне нравится подметать двор, а ворота, их практически незачем открывать, у меня не бывает гостей. Хотя, я сошлась тут на почве приготовления штруделя и сосисок, с несколькими домохозяйками. Гестапо проверили их и сказали «Gut», общайтесь. Побывала я и в церкви, это было довольно таки познавательно. Сравнила наших попов из будущего с местным немецким пастором и почувствовала разницу. Они тут явно не ради денег! И потому откровенно говоря, я и стала там бывать, правда в сопровождении всё того же Ганса, довольно часто. Мне кажется он даже рад этому, а что, он следит за женщиной, которая никуда не собирается бежать, а где-то там, в далёкой России его сверстники уже умирают под бомбами и снарядами, этих бешеных русских. Он же может спокойно слинять на вечер или даже ночь, к своей девушке.
Кстати о службах в церкви. Однажды, когда я с Гансом прослушала службу, и после решила зайти в магазин за спичками, когда я достала кошелёк чтобы расплатиться, то вместе с ним достала и некий маленький конвертик. Впрочем, кто бы мне его не подсунул, это было просто неважно. Появился и ладно. Развёртывать и читать в магазине или на улице я его конечно же не стала. Не дура! Была у меня надежда, что мне прислали весточку из дому. Поэтому я дождалась вечера, и уже ложась в кровать, при свете ночника распечатала конверт.
Да, это было письмо из моей страны, из моей бывшей родины, но прислали его не Максим или родители.
Сухим и канцелярским слогом печатной машинкой в моей душе прозвучали приказы. Я должна забыть кто я, и никогда более не возвращаться в СССР. Я пропала в портале и навсегда исчезла для всех. Дом, в котором я жила, неделю назад был разбомблен при налёте на Москву. Под его развалинами погиб мой Максим, Катя, его мама и мой отец, приехавший на два дня в отпуск. Дядя, тот вообще числится в пропавших без вести ещё с начала войны.
Вот когда я завыла зверем, зубами до крови закусив угол подушки. Нет больше папы, нет мужа, нет свекрови и нет Кати. Осталась одна мама, но и её мне больше никто не даст увидеть. Было так тошно, что когда я утром вышла к завтраку, Грета вздрогнула. Она молча поднесла мне наше маленькое зеркало, и я увидела в нём не себя. Там была моложавая женщина с черными провалившимися от горя глазами и поседевшими прядями волос.