Страница 32 из 44
Шагая к аллее с торчащим в пределах ее многотонным камнем, который некогда окрестили «пяточным» из-за того, что кто-то не лишенный богатого воображения узрел на его поверхности невидимый теперь отпечаток «пяты монаха», Н. Локьер размышлял о том, что слово «хил» представляет собой, возможно, искаженное уэльское «Хейил», «Солнце», и камень следует называть солнечным.
«Пляска великанов» осталась позади. Сэр Норман Локьер и Ф. К. Пенроуз обменялись мнениями о том, как с наибольшей точностью определить по теодолиту направление на горизонт оси древнего святилища, а затем, разгуливая по валу, предались воспоминаниям о тех, кто размышлял о назначении этого грандиозного сооружения. Теперь, в начале XX века, при обращении к Стоунхенджу никого более не могли удовлетворить ни туманные намеки языческих мифов, ни высокомудрые толкования отцов церкви. Впрочем, преподобные не намного продвинулись в объяснении загадочного строения, более всего озабоченные приобщением его к библейским святыням. Согласно «богоугодным» изысканиям, «в дни Адамовы» в холодной Англии был золотой век и обитало в ней «молодое племя гигантов». Оно-то и воздвигло каменные колоссы. Нашлись особо глубокомысленные «знатоки», установившие, что Стоунхендж — «самое чудесное сотворение» самого Адама! Оно впоследствии прискорбно разрушилось, и виной тому «бич божий» — потоп. И поскольку в «сотворении» рухнули камни юго-западной части, то многоученые мужи церкви, здраво поразмыслив, смекнули, откуда же изначально хлынули воды потопа. Ну, конечно же, с юго-запада, где размещается самый глухой закуток Преисподней!
Н. Локьер и Ф. К. Пенроуз, обсудив эти россказни, пришли к выводу, что с точки зрения астрономии в них все же есть некое рациональное зерно, ибо на северо-западе при заходе «умирает» в дни зимнего солнцестояния самое «слабое» в течение года Солнце. Но там же ранее, чем в точке восхода на юго-востоке, можно заметить первый робкий сдвиг светила к северу, т. е. солнцеворот к лету! Важное уточнение сделали преподобные…
Однако не все любопытствующие за века посетители Стоунхенджа отделывались при осмотре его гигантских камней меланхолическими сентенциями, вроде такой: «А чему они служили, бог ведает». В развалинах порой видели нечто совершенно определенное, в частности «драконтий», т. е. «змеиный храм», или остатки «языческого естественного храма», а то и «древнебританского триумфального тропического храма». Стоунхендж считали «храмом жрецов», воздвигнутым почти 2500 лет назад, до вторжения в Англию воинственных римлян, по велению мудрых и высокославных друидов. Если учесть, что могущество их, согласно сведениям античных писателей, выглядело поистине безграничным, то такое предположение представлялось весьма правдоподобным. В самом деле, начать с того, что именно они, друиды, «повелевали» в стране, а цари, восседавшие «на золотых престолах и в пышных дворцах», были только «исполнителями их мыслей».
Желание соперничать с ними пропадало у каждого, кто узнавал, что друиды обладали способностью «поднимать магические туманы», накладывать на людей «обессиливающие заклятия», пуская в ход «мистическую силу», умели предсказывать будущее, лечить и исцелять, а также обеспечивать плодородие. Они выступали в обществе «наставниками и судьями», а главное — священнослужителями, слугами могущественных богов. Охватывает робость при мысли, что именно друиды, определяя ритуалы и строго наблюдая за исполнением обрядов жертвоприношений, обеспечивали в глазах соплеменников надлежащий ход событий во всем мире! Не приходится поэтому удивляться, что Стоунхендж воспринимался сторонниками связи его со священнодействиями друидов жутким капищем для угодных богам жертвоприношений, где расхаживали с окровавленными руками жрецы, облаченные в ослепительно белые одеяния.
Самыми, однако, интересными для Нормана Локьера и Ф. К. Пенроуза в этих преданиях были сведения о том, что внимание жрецов привлекало Небо. Оказывается, они много рассуждали о звездах и размышляли об их движении. Их даже увлекали раздумья о размерах Земли и Вселенной. Очевидно, под пристальным наблюдением друидов находились прежде всего Солнце и Луна, поскольку жрецы умели «очень точно» предсказывать затмения. Перед Луной они, очевидно, благоговели, с превеликим тщанием отмечая ее фазы. Особое значение придавалось, кажется, фазе, когда ночному светилу после новолуния исполнялось шесть дней и оно приобретало вид полудиска. В календаре друидов именно с такого момента отсчитывались начала новых месяцев, лет и тридцатилетних циклов. При наступлении первой четверти Луны одетые в белое жрецы с торжественным бормотанием молитв, а затем и с песнопениями приносили в жертву двух молочно-белых (цвета ночного светила!) бычков. Можно ли в свете подобного известия считать случайным, что при раскопках в Стоунхендже, этом «храме жертв», археологи нашли черепа быков, а также других животных?
По сообщениям античных авторов, не меньшим, пожалуй, почетом пользовалась у древних жителей Англии полная Луна. Недаром с прародителем друидов богом мрачного подземного царства Дисом связывались понятия «четырнадцать ночей» или «две недели», т. е. тот срок, за который Луна, народившись, становилась полной или, умирая, исчезала с небосклона. Отмеченное, кажется, весомо подтверждало мысль сторонников связи Стоунхенджа с друидами, что камни святилища представляли собой «круглый храм», посвященный Луне.
Находились, однако, и такие, кто усматривал в Стоунхендже храм не Луны, а Солнца. Высказывались мнения, что построенное для исполнения ритуалов в память усопших предков «каменное капище» было посвящено местному божеству, которое можно сравнить по характеру и могуществу с самим Зевсом. Здесь «хранители святилища» бореады поклонялись древнему богу Неба кельтов Мэрдину. Разве искаженное наименование его не прослушивается до сих пор в имени волшебника Мерлина? Да, как раз того самого, кто, по преданию, силою чар перенес и водрузил на Солсберийской равнине «Пляску великанов». Впрочем, созвучие имен, быть может, случайно. Но случайно ли упомянутые в сообщении Диодора Сицилийского великолепное святилище Аполлона, а также прекрасный храм, украшенный многочисленными пожертвованиями, связывались с неким северным, заселенным гипербореями островом, в описании которого можно при желании признать Англию? Диодор Сицилийский описал храм как сферический по форме, и потому надо поразмыслить — случайно ли сходство его с круговыми структурами Стоунхенджа?
Как бы то ни было, но по рассказам Диодора Сицилийского было известно, что жрецы в том храме, играя на кифаре, воздавали богу Солнца самые высокие почести и в восторге славили его в гимнах и песнопениях. Вряд ли оставалась в забвении и Луна. Начать с того, что, согласно Диодору Сицилийскому, на северном острове родилась сама Лета, породившая от Зевса Аполлона. Внимание Н. Локьера привлекало также странное на первый взгляд упоминание Диодора Сицилийского о предании гипербореев, согласно которому бог будто бы посещал остров каждые 19 лет, когда Луна оттуда наблюдалась настолько близкой, что на ней просматривались горы. Для Н. Локьера и Ф. К. Пенроуза подобные известия выглядели сущим кладом. Ведь Луна действительно за 19 лет завершала свой цикл перехода, допустим, от широкой зоны восходов и заходов по горизонту (высокая Луна) до узкой зоны (низкая Луна), после чего опять возвращалась к широкой. Когда Луна переживала годы «высокой», то она, как мог заметить еще пещерный предок, поднималась зимой необычайно высоко, а летом проплывала над Землей настолько низко, что порой могла на крайнем Севере Англии катиться колесом по самой кромке горизонта! Такое эффектное событие, по-видимому, и считалось гипербореями временем возвращения на остров полного сил высокочтимого бога Луны, который, как поведал Диодор Сицилийский, торжествовал победу, играя при своем появлении в небесах на кифаре и танцуя все ночи от весеннего равноденствия до восхода созвездия Плеяд.