Страница 8 из 13
– Руни, скажи, – склоняется парнишка к ближайшей, – как бы узнать, Ивакина Вита Михайловна заявлена как прибывшая на Небо?
Девушка чуть медлит. Глупо хлопает глазами, переводит взгляд на меня. Натягиваю улыбку, но вряд ли моё демоническое обаяние здесь сработает. Так и есть! Ангел опять вопросительно смотрит на моего спасителя:
– Зачем тебе это? – в тоне нет упрёка или подозрения, скорее робкое желание понять истинную причину.
– Поспорил со знакомым, что такую значимую персону как дочь Михаила и Албериты в Рай не пустят.
Ангел неуверенно косится на соседок – те заняты своими клиентами. Шумно выдыхает, морщит нос и шустро проверяет базу данных – тонкие пальчики ловко бегают по клавишам. На нашем экране стремительно мотается список и выскакивает красная табличка.
– Нет, такая не прибывала, – нехотя отзывается девушка, смахивая белоснежный локон с плеча. – Но, Кассиэль, – переходит на шёпот, и чуть подаётся к нам: – не думаю, что бы её так просто впустили. Скорее, в списки бы не внесли, а доставили в спецотдел… – многозначительно понижает голос и вновь глядит на меня. – А это и есть твой знакомый? – вновь морщит милое личико, в глазах мелькает сомнение и лёгкое недоумение: – Уж больно похож на…
Окончания фразы уже не слышу, парень утаскивает меня прочь:
– Боже! О таком не хотел даже думать! – тихо тараторит Кассиэль. – Ужас! Ужас!..
– Что? – нервно сглатываю, едва поспевая за юрким мальцом, мчащимся к тому же против человеческого потока.
– Прости, – ангел щёлкает пальцами, и мы в мгновение ока оказывается в пустой затенённой комнате. О как! Не успеваю спросить: почему сразу нельзя было нас так перенести к вратам Эдема, мысль испаряется. – Это хуже, чем я мог предположить, – горестно бубнит Кассиэль, – но единственно верно, если учесть значимость дочери отступников.
– Где этот спецотдел? – пропускаю мимо ушей остальное, ненужное.
– О, нет, – рьяно мотает головой Кассиэль. – Даже не думай! Это закрытый отдел, куда нет доступа простым ангелам, человеческим душам и, уж тем более, демонам воплоти…
– Я тебя не заставляю. Отпусти меня и скажи, куда иди. Сам попробую.
– Зепар, проще забыть о ней…
– Не могу! – неистово рычу. Голос настолько пропитан болью потери, что пристыжено опускаю глаза. – Она нужна мне больше жизни! – насильно усмиряю пыл.
– Никогда не видел, что бы демон любил, – неверующе шепчет Кассиэль, во взгляде мелькает нечто странное – проникновенность, сострадание, понимание. – Скажи, – понижает голос, – это больно? Любить? – осторожничает несмело.
С минуту собираюсь силами и решительно выдыхаю:
– Если то, что испытываю, так называется, то да! Как ничто на свете, – предательская дрожь всё же настигает последние слова. – Все муки Ада – сущий пустяк в сравнении с тем, что твориться в душе, когда теряешь ту, ради которой готов перевернуть Вселенную, – от собственного пафоса готов проблюваться, но впервые настолько честен перед совестью и другим существом.
Кассиэль робко ступает ко мне. Медленно поднимает руку, вопрошающе смотрит, будто спрашивая разрешения, и несмело касается моей груди. От ладони ангела идёт охлаждающая прохлада, расползается по венам, точно заморозка. Боль чуть притупляется, тело благодарно отзывается спасительным теплом. Кассиэль так резко отдёргивает ладонь, словно ошпаривается кипятком. В наивных голубых глазах безмерное удивление и крупные, с горошину, слёзы. На лице столько жалости, будто ангел только что познал масштабы моего горя:
– Это чудовищно, – бормочет в никуда, неопределенно потряхивая головой, – белоснежные кудряшки прыгают в такт. – Как ты живёшь с этим?
– Помоги… – молю с чувством.
Висит долгое, тягостное молчание. Уже готов рухнуть на колени, упрашивая об исцелении или, на худой конец, о полном забвении, как ангел не даёт упасть так низко:
– Пробраться в отдел никак нельзя, – бормочет убито и всхлипывает: – Если только… – осекается, смахивает слёзы, юрко бегущие по щекам. – Самим не сдаться. Ты ведь тоже не просто посетитель.
– Тогда чего ждём? – задыхаюсь от нетерпения.
– Ты хоть понимаешь, что оттуда нет выхода? – осторожничает Кассиэль, во взгляде застывает обречённость.
– Главное убедиться, что её там нет…
– Но если её там не окажется, под арестом останешься ты.
– Мне плевать! – упираюсь.
– Да? – вытаращивается ангел. – А если она там?.. – интересуется, пряча глаза.
– Тебе лучше не знать, что сделаю!
– Ужас! Зепар, я не могу помочь тому, кто может причинить вред моим братьям и сестрам.
– Они и моя родня, но если посмели причинить Витки боль – приму как личное оскорбление. Его не прощаю никому! Никто не имеет права лишать меня самого дорогого, из того, что я имел. Но если Ивакиной там нет, клянусь, – добавляю с жаром, вкладываю в слова всю силу убеждения, – ни одному ангелу не причиню вреда.
Кассиэль долго молчит, а потом часто-часто кивает, будто своим мыслям:
– Хорошо, но, Зепар, подумай хорошенько, – выдерживает крохотную паузу, – если не здесь, – рассуждает волнительно, в голосе улавливаю сомнение, – то Вита в этот момент может находиться в Аду…
Зажмуриваюсь. Горе перекрывает разум! Вот что значит, потерять голову из-за женщины! Всё как у людей… Твою мать!
Кассиэль прав, но другого выхода нет. Любым способом нужно добраться до спецотдела крылатых. А там, выкручусь… Допросы не только вёл, но и не раз был допрашиваемым. Извиваться змеей умею, где идиотом прикинуться, где глупость сказануть, придумать, приврать, а иногда «пойти на контакт». Шлюшкой побыть для дела… Стоять! Не уверен, что получится, но Лилит частенько в Раю бывает.
Первая жена Адама, созданная богом, но осквернившая все его лучшие чувства и сосланная прочь. Развратница негодовала, злилась за поруганную честь недолго – ноги и руки никто не связывал; гуляй и делай, что возжелаешь. Вот и понеслась душа не только в Рай, но и в Ад. С тех пор, ангенесса самозабвенно вкушает прелести жизни во всех мирах, кроме Земли, куда ей дорога закрыта создателем, – предпочитая хозяйничать в нижнем. Больше простора для фантазии и средств осуществить самые дерзкие мысли без страха быть оскорблённой или непонятой.
Вызвать её! Мысль, может, и дурная, но почему бы не попробовать?!
– Оставь меня здесь! – Идея приходит как разряд жалящего тока. – А ты беги, пока ангелы не схватили нас вместе. Тебя не должно быть рядом. Пока есть время, найди Лилит. Надеюсь, её знаешь?..
– Конечно, – кривится Кассиэль и тотчас смущенно краснеет. – Не в том смысле, – бормочет оправдываясь. – Но видел…
– Отлично, а я с ней знаком именно в этом смысле, – нехотя поясняю. – Не друзья, зато она… – подбираю верные слова – они, как назло, не идут, – может согласиться помочь.
– Но… – заикается мальчика.
– Прочь! – холодно отрезаю. Разговор затягивается, а спецотряд вот-вот нагрянет.
Кассиэля точно волной смывает, наручники исчезают в тоже мгновение. Я остаюсь наедине с болью и своими страхами. Ненадолго… Не успеваю обернуться, оценивая обстановку, соотношение сил – дверь распахивается с грохотом, комнату наполняют ангелоподобные верзилы-бойцы и меня накрывает темнота.
Глава 7
Едва разлепляю непослушные веки, тотчас морщусь от яркого света, бьющего прямо в глаза. Отвернуться не получается – сижу крепко привязанный к стулу, на запястьях холодят кожу наручники, внизу побрякивает металл – за щиколотки прикован к ножкам стула. Голова раскалывается от боли – видать, хорошо приложили чем-то тяжёлым. Открыть глаза получается не с первой попытки. Щурюсь, внимательно разглядывая, где нахожусь. Четыре белоснежные стены, одна с зеркальным окном, другая с дверью, – явно выход. Я посреди комнатки. Напротив – прислонившись к столу, скрестив нога на ногу, восседает хорошо знакомый по прошлым встречам Габриэль. В пиджаке молочного цвета, отутюженных брюках, лакированных туфлях. Медовые волосы небрежной копной ниспадают до плеч. Светло карие, даже скорее, охровые глаза глядят пристально, изучающе. Ноздри орлиного носа мерно раздуваются. Узкие губы искривлены в подобие брезгливой ухмылки: