Страница 4 из 8
*****
Вечерами школьный стадион не пустовал. Когда в 70 –х построили школу, небольшую площадку рядом превратили в футбольное поле, сколотили скамейки – трибуны для зрителей, стали проводить уроки физкультуры, когда было тепло. А во второй половине дня там проводили время местные жители: кто-то гонял мяч, а кто-то «обсиживал шесток», покуривая и болтая ни о чем.
Мусин с Шамаевым заняли «свои» места, согнав не очень-то и сопротивлявшихся мальчишек – пятиклассников.
– Кыш отсюда, домой пора, уроки делать и спать. Давайте – давайте, а то мамка заругает.
Каждый вечер, как только начинался учебный год, они приходили на эти обветшалые скамейки. Других поблизости не было – все поломали. А эти чудом сохранились. Почти все ребята из класса жили неподалеку от школы, поэтому тусовалось здесь, как правило, большинство из них.
– Муся, скучно, давай замутим что-нибудь. Придумай, а?
– Костик, иди выпей, если скучно. Я ж не клоун, чтоб тебя веселить.
– Не, а чо делать-то? Выпить нечего, денег нет. А у тебя?
– Иди, вон у малолеток насшибай, они дадут.
– А потом мне их родители дадут. Думаешь, не знают меня?
– Зассал? Ты попробуй сначала, а потом… Ну-ка, пошли вместе.
Мусин спрыгнул со скамейки и, держа руки в карманах, неторопливо подошел к сидящим на другой «трибуне» стадиона пятиклассникам.
– Какие – то вы, парни, непослушные, – начал он вкрадчивым голосом.
Ребята молча – настороженно смотрели на него.
– А ты кто, чтобы нам указывать? – ответил за всех самый бравый и, очевидно, авторитетный мальчик.
Мусин ухмыльнулся, наклонился к отвечавшему и резко дернул того вниз. Мальчик, не ожидавший никакой агрессии, съехал со скамейки на землю, беспомощно глядя на товарищей. Все молчали, отворачивались, пряча взгляд.
– Я здешний бригадир, – обведя всех тяжелым взглядом, произнес Мусин.
– Дети играют в мячик до семи, а после – вход платный.
– Все поняли? Готовим денежки, или я выкину вас отсюда на хер. Ясно?
То, что сначала представлялось игрой, превратилось в настоящее насилие. Шамаев испугался. Не слишком ли далеко Димон зашел? Но когда мальчишки начали вытаскивать мелочь и отдавать свои копейки Мусину, Костик тоже включился в процесс.
– Значит так. Назначаю тебя, как самого смелого, моим заместителем, – Мусин вошел в роль бригадира, которая нравилась ему все больше. Он посмотрел на сидящего на земле мальчика:
– Тебя как зовут?
– Славой.
– Слушай сюда, Сява. Каждую неделю, по понедельникам, будешь мне приносить собранные деньги. Кто не сдаст – мне покажешь. Разберусь. Всем ясно? Сява теперь ваш командир. Кто не понял? На этом и закончим.
Подсчитали улов.
– Ну что, по «роялю» жахнем? Пошли, во втором подъезде тетка на разлив продает. Маленькую возьмем, разбодяжим. Пошли?
*****
– Леся, подойди к телефону, наверняка тебя.
– Мама, ну ответь, ты же там рядом.
– Не могу, у меня руки в фарше, котлеты жарю.
Мама ушла на кухню. А Олеся, чертыхаясь про себя, сняла телефонную трубку.
– Да, – рявкнула она.
– Не в настрое? – раздался голос Мусина.
– Да так, мать достала.
– А ты выйди во двор, я разгоню твою печаль. Только хавки возьми какой-нибудь и варенье разведи.
– Бухаем, что ли?
– Догадливая.
– Муся, у как я, интересно, варенье разведу? У меня мать на кухне с котлетами.
– А ты постарайся.
– Ладно, пойду к Дашке спущусь. Ща выйдем. Мам, я к Дашке пойду, вместе уроки поделаем?
– Во сколько придешь?
– Часиков в 11. Ты не жди меня, ложись спать. Все, пока.
Даша Артемьева, одноклассница и верная подружка Олеси, жила в той же пятиэтажке на первом этаже. Мать Даши, воспитывавшая одна двоих детей, пропадала все время на работе: утром сидела в ларьке, а вечером мыла полы в школе. Даша и ее брат Витька, семиклассник, были предоставлены сами себе и активно этим пользовались.
Девчонки быстро собрали немудреную закуску: сосиски, хлеб, огурчики, развели в литровой банке варенье с водой и вышли на улицу, где их ждали Мусин с Шамавым.
– Посуду догадались прихватить? – вместо приветствия задал вопрос Костик.
– Никшни, Костян, не впервой, на опыте, – ответила Олеся.
– На стадион?
– Стремно, лучше в высотку на черную лестницу, – решил за всех Мусин.
Высотками называли два 12-этажных дома на проспекте Непокоренных. Дома были так спроектированы, что имели отдельную лестницу, отгороженную от квартир дверью. Жильцы ею не пользовались: в доме был лифт. А вот бесприютные подростки активно обустраивались между этажами, тем более, что на каждом этаже с лестницы можно было попасть на балкон. На лестнице было темно, воняло мочой и дерьмом, поэтому компания отправилась на балкон 7 этажа. Там, на ящиках, ребята и расположились.
– Откуда дровишки? – поинтересовалась Леся, похрустывая огурчиком.
– Девушку не должно интересовать, откуда у мужчины деньги. Девушку должно интересовать, сколько их у мужчины.
Мусин придвинулся к Лесе и притянул ее к себе.
– Пусти меня руки погреть, замерз очень.
Леся рассмеялась и раздвинула ноги. Костик с Дашей тоже времени не теряли: лифчик был давно расстегнут, и Шамаев, утробно причмокивая, мял упругие девичьи груди.
Это была их привычная забава: выпить – потискаться – разойтись по домам. Любовью не назвать, дружбой тоже. Похотливое самоистязание, которое ничем не заканчивалось. Парни каждый раз надеялись: ну вот сейчас, сегодня-то уж уломаю. Но девчонки держались. Не то что они слишком ценили свою девственность, просто на ящиках было уж очень противно, да и неудобно к тому же.
Глава 4. 3 октября
Страна разваливалась. Великая империя оказалась подобна спичечному замку: на вид красивый, ладный, хорошо подобранный, но вынули один элемент из основания – и все развалилось. Таким элементом была вера. Вера человеческая в широком смысле этого слова. Еще в 1917 году христианство стало идейным врагом большевизма, а значит, его необходимо было вырвать с корнем. Вырывали, жгли, насиловали, уничтожали.
Однако русский народ – народ верующий. Большевики изобрели новую веру – в коммунизм. 70 лет они убивали православный дух, насаждая коммунистический взамен ему. «Верим в коммунизм» вместо «Верим в Бога». Кто такой коммунизм? Большевистский заменитель Бога. Человеку нужна вера, жизненно необходима. Иначе жизнь становится бессмысленной. И очень короткой. И тогда зачем все?
Советские люди строили коммунизм и верили, что если не они, то уж их потомки точно познают настоящее счастье. Эта вера в светлое будущее помогла Советскому Союзу стать великой державой. Эта вера заставляла советских людей гордиться своей страной, несмотря ни на что. И вдруг все рухнуло.
1987 год. С большой московской трибуны людям очень доходчиво объяснили, что они дураки. Их вера – чепуха, а коммунизм – иллюзия, миф, придуманный для стада баранов. Так целую страну, 290 миллионов человек, кинули, растоптали, унизили и обокрали. 70-летний обман раскрыли… Вот вам правда! Ешьте ее, хлебайте, пока внутренности еще способны переварить. И… Все… В погоне за правдой потеряли страну.
К 1990 году Советский Союз трещал по швам. Парадоксально, но в октябре этого года организатор великого развала получил Нобелевскую премию мира. За что? В стране хаос, страдают и гибнут люди, стремительно пустеют полки магазинов.
*****
День учителя в школе – настоящий праздник. Удивительно, но его ждут все: и учителя, и ученики. С самого утра школа бурлит красивыми нарядами и искренними поздравлениями. Дети верят в этот день, что их учителя – самые лучшие, самые добрые, самые красивые. А учителям кажется, что школьники их по-настоящему любят. Это день благодарностей и красивых слов. Это праздник!
Галина Степановна входила в школу с замиранием сердца. Она готовилась к этому дню, как никто другой. Во-первых, она жаждала всеобщего признания своей женской уникальности; во-вторых, она ждала подарков от своих пятиклассников, намекнув родителям, что вазы и постельное белье ее не интересуют. Оставались духи и украшения. Как-то мимоходом она заметила, что вкус у нее классический и «Шанель№5» – ее любимый аромат.